Шурави, или Моя война

– В каком штабе? Нас специально перебросили сюда, чтобы мы действовали автономно, в отрыве от десантников и других воинских частей. Мне категорически запретили выход в эфир, а ты говоришь, запроси штаб.

– Почему ты не веришь им? Что говорит Орлов?

– Он-то мне и сказал, что толмач всегда что-то недоговаривает. Болтает всякую чушь и опускает важное, а именно – направление движения нашей группы.

– Если так, выходит, что отряд ушел с маршрута и теперь двигаться неизвестно куда?

– Я тебе этого не говорил, но что-то похожее. Согласно приказу, мы должны будем оставить их на дороге – за два километра до исходной точки.

– Слушай, командир! Если известна конкретная точка, то зачем они нам? Я бы не стал с ними вообще расставаться до окончания этой операции. Черт знает, куда они нас заведут.

– Не знаю, приказ, есть приказ. К точке ведут две дороги, мы, с их слов, сейчас движемся по самой короткой.

Он взглянул на Абрамова, словно спрашивая его совета.

– Смотри сам, командир. Жираф большой, ему видней.

– Пока никому ни слова, понял? Идем по их маршруту. Предупреди, чтобы все были готовы к бою.

– Хорошо. Все понял, командир.

Они не спеша возвратились к машинам и поднялись на броню. Расталкивая бойцов плечом, Абрамов передал им команду командира. Лица бойцов стали серьезными, шутки и смех стихли.

– Вперед! – махнул рукой Марченко и они тронулись.

Рядом с Виктором сидел Павлов. Его лоб покрывала легкая испарина.

– Вадим, что с тобой? – спросил его Абрамов.

– Не знаю, Виктор. Сердце ноет, словно чувствует беду.

– Да, брось ты! Какая беда? Все будет нормально.

– Мне сон нехороший приснился.

– Если воевать по снам, ты представляешь, что будет? Сегодня один нехороший сон видел, завтра другой.

– Да, я не к этому. Просто предчувствую, что назад не вернусь.

Виктор обругал его матом и замолчал, так как к их разговору начали прислушиваться другие бойцы.

Дорога резко стала уходить в горы. Машины, натружено гудя моторами, двигались все выше и выше. Солнце стало быстро скрываться, прячась в облаках, которые, словно шапки, нависли на пиках гор. Стало быстро темнеть. Абрамов посмотрел на наручные часы, они стояли. Вместе с наступавшей темнотой, активно наступил и холод. Остановив машины, спецназовцы достали армейские бушлаты и стали одеваться.

Марченко объявили привал. Темнота и звенящая тишина. Где-то в горах раздался вой волка. Наконец, прозвучала команда, и они начали двигаться вперед. До нужной точки было от силы полчаса хода. Дорога становилась все уже и уже. Машины сбросили скорость до минимума и уже не ехали, а буквально ползли на брюхе. Ночь, дорога, мины – было страшно.

Виктор передернул затвор автомата и надел на голову прибор ночного видения. В этой угольно-черной темноте он заметил перебегающие дорогу фигуры людей, одетых в халаты.

«Засада!», – успел подумать Абрамов.

– Всем спешиться и приготовиться к бою!

Через секунду, другую тишину ночи разорвали вспышки выстрелов и гортанные крики атакующих их моджахедов.

***

– А, а, а, а! – закричал, что есть мочи, раненый в пах Павлов. – Боже, мамочка, как мне больно!

Лицо его искривилось от боли. Из перебитой артерии пузырилась густая кровь, больше похожая на гудрон. Павлов попытался рукой остановить кровавый фонтан, но у него ничего не получилось. В зареве выстрелов Абрамов увидел, как кровь черными пятнами растеклась по комбинезону его товарища.

– Мама! Мамочка! Помоги! Я умираю! – кричал он.

На дороге было тесно, ни развернуться, ни разъехаться. Машины встали и, развернув в сторону противника пулеметы, начали крошить противоположный скат горы, откуда вели огонь по ним духи.

Укрывшись за бронетранспортерами, спецназовцы попытались оказать сопротивление, но шансов выжить в этой ситуации у них почти не было. Моджахеды били по ним из крупнокалиберных пулеметов и гранатометов. Виктор невольно удивился тому, что пока они еще не подожгли ни одной машины. Лежа у колес, Абрамов перезарядил автомат. Кто-то из ребят запустил в небо ракету. Она зависла в небе и медленно опускалась на небольшом парашюте. Теперь им стало хорошо видно противника. Духи укрылись за камнями, и сразу трудно было определить, сколько их, пятьдесят, сто, двести. Рассматривая духов через прорезь прицела, Виктор подумал, что если так пойдет и дальше, то через полчаса отряда не будет.

Не переставая кричать и стонать от боли Павлов. Обезболивающий препарат, который вколол ему Виктор в бедро, похоже, не подействовал на него и он медленно умирал у Абрамова на глазах. Слева от Виктора упал водитель БТР, который пытался выбраться из своей машины. Пули душманов перебили ему правую ногу. Чуть дальше в неестественных позах лежали толмач и проводник. Виктор подполз к ним и перевернул проводника лицом вверх. Похоже, он был еще жив. Его раскрытый рот, глаза и механическое движение рукой, свидетельствовали о его попытке отползти в сторону моджахедов. Пуля пробила ему грудь навылет, и теперь, оттуда доносились какие-то всхлипы и пенилась смешанная с воздухом кровь.

– Воды, дайте мне воды! – кричал Виктору водитель.

Но воды у Абрамова не было. Фляга с водой осталась внутри машины.

– Потерпи, Миша, потерпи, – попросил он водителя, – потерпи немного, сейчас определимся и я дам тебе воды.

Абрамов поднял голову, и тут же перед его глазами появились фонтанчики пыли. Мелкие камни, словно иглы, впились в левую сторону его лица. Кровь залила лицо. Моджахед все бил и бил из пулемета, не давая спецназовцам поменять позиции. В паузах между очередями пулемета, Абрамову удалось перекатиться на новое место. Кто-то из бойцов снова повесил в небе две ракеты. Виктор взвел автомат и начал тщательно прицеливаться. Новая позиция позволила ему хорошо рассмотреть молодого моджахеда, одетого в светлые штаны и полосатый халат. Перезарядив пулемет, душман снова начал «причесывать» их колонну. Пули высекали из камней искры и с воем уходили в темноту. Абрамов рукой смахнул с лица кровь, мешавшую ему вести огонь, и стал тщательно прицеливаться. Поймав пулеметчика в прицел, он плавно надавил на спусковой крючок. Струя трассирующих пуль устремилась в сторону противника. Моджахед схватился за грудь и упал на пулемет. Второй номер пулеметчика попытался оттащить его тело в сторону и занять его место, однако Виктор снова выстрелил и душман кулем скатился вниз на дорогу.

Абрамов плохо видел из-за крови, которая сочилась из маленьких, но глубоких ран на его лице. Он пошарил рукой, стараясь разыскать в своем кармане комбинезона кусок марли. Наконец рука наткнулась на него и Виктор вытер лицо. Бой с каждой минутой все нарастал и нарастал, пока не превратился в сплошной рев. Из-за треска автоматов и пулеметов не стало слышно воплей и криков о помощи.

Извиваясь, словно змея, Виктор быстро поменял позицию. Теперь он лежал за большим и выщербленным пулями камнем. Посмотрев по сторонам, он попытался угадать, за какими камнями укрылись его бойцы. Его взгляд остановился на пулемете, который валялся на земле недалеко от него. Скорее всего, это был пулемет раненого Павлова. Абрамов подтянул его осторожно к себе и установил на сошки, а затем пододвинул три коробки с лентами, которые валялись недалеко от него, и открыл огонь. Снова в небе появились ракеты, освещая поле боя.

«Ах, вот ты где, сука, – произнес Виктор про себя и надавил на курок, – ну, держись!»

Длинной очередью он, как иглой, прошил грудь бородатого духа. Моджахед схватился за живот и с криком повалился на камни.

– На тебе! – прошептал он и новой очередью пришил еще одного моджахеда к валунам. Пуля ударила в камень и с визгом ушла куда-то в небо. Новая пуля высекла искры и снова ушла вверх. Это стрелял снайпер, вооруженный снайперской винтовкой Драгунова.

«Нужно его валить или он завалит нас всех», – подумал Абрамов.

Абрамов повернул пулемет в его сторону и дал длинную очередь. Парень, словно запутавшись в полах длинного цветастого халата, удивленно посмотрел в его сторону, а затем, уронив винтовку, упал лицом вниз. Виктор расстрелял три коробки с лентами за каких-то пять минут боя. Как ни странно, но страх, который сковывал его в начале боя, бесследно исчез. Душа Абрамова, будто одеревенела. Ему в какой-то миг стало страшно от одной только мысли, что ему вдруг стало совершенно безразлично, что он убивает людей. Все ранее мучавшие его сомнения ушли, и наступило полное равнодушие. Единственное, чего сейчас хотелось, так это пить. Язык во рту стал каким-то толстым и неповоротливым. Он снова поймал в прицел пулемета перебегающего от камня к камню душмана. У него была большая серебристая борода, как у Деда Мороза, а в руках винтовка английского производства. Виктор нажал на курок. Старик споткнулся и упал, чтобы больше не подняться никогда. Он снова поменял огневую позицию, и, кажется, вовремя. В старое место ударила граната, осыпая его спину градом камней.

– Спасибо, Боже, – прошептал он пересохшими губами.

Он успел заметить спрятавшегося за камнями гранатометчика и попытался поймать его в прицел пулемета, но вместо выстрела пулемет дал щелчок – закончились патроны. Пока Абрамов стягивал с себя автомат, гранатометчик успел сделать очередной выстрел. В этот раз выстрел оказался удачным – граната попала в БТР. Машина сначала вздрогнула, а затем подпрыгнула, словно резиновый мячик, и окуталась черным дымом. Через минуту она загорелась.

– Теперь я знаю, где ты прячешься, сука, – прошептал Виктор, – сейчас я тебя достану!

Перезарядив гранатомет, моджахед снова вскочил на ноги и начал прицеливаться в следующую машину. Короткая очередь Абрамова и он вместе с гранатометом упал между камней.

– Аллах Акбар! – закричали моджахеды и попытались перейти в атаку.