Шурави, или Моя война

Абрамов лежал лицом вверх. Над ним склонилась голова Татьяны. Ее светло-русые волосы иногда касались лица Виктора. Ее волосы пахли лавандой и от этого запаха, у него кружилась голова. Татьяна ловко работала иглой и пинцетом, извлекая из кожи его лица мелкие осколки камней.

– Виктор! Больно? – то и дело спрашивала она Абрамова, протирая его лицо смоченной в спирте салфеткой.

– Не очень, терпеть можно.

Виктор отрицательно мотал головой, хотя приятного от этой процедуры было не слишком много. Татьяна в очередной раз наклонилась над его лицом. Один из непослушных локонов в очередной раз коснулся его лица. Запах ее волос и тела, мгновенно вскружил Абрамову голову. У него вдруг возникло желание обнять ее и прижать к себе.

Однако, он быстро отбросил эту мысль, так как боялся, что женщина может прочесть это в его глазах. Да и перед Марченко ему было как-то неудобно, ведь он связывал с этой женщиной свою дальнейшую судьбу. Однако, запах по-прежнему возбуждал Абрамова и с каждой минутой ему было все сложней и сложней давить его в себе. Татьяна снова нагнулась над ним, убирая очередной мелкий камушек, величиной с четверть булавочной головки. Абрамов скосил глаза, стараясь рассмотреть в разрезе халата ее красивую и высокую грудь.

Женщина, похоже, заметила это и улыбнулась ему. Виктор покраснел больше, чем от раствора спирта, которым она протирала маленькую ранку.

– Вот и все, Виктор, – произнесла она, отодвигая в сторону эмалированную плошку с растворами и пинцетом. – Теперь ты будешь красивым, как и раньше.

– Спасибо тебе, Таня. Наверное, ты права, таскать в своем лице камни, нехорошо.

– Ничего, я сейчас все ранки обработаю «зеленкой», и ты будешь как новенький камуфлированный плащ, – произнесла она и взяла в руки пузырек с зеленкой.

– Таня! Может, не стоит этого делать, ребята засмеют.

– Что значит засмеют? Так нужно. Ты же не хочешь, чтобы все ранки снова воспалились?

Абрамов поднялся с койки и присел рядом с ней, подставив свое лицо для этой процедуры.

– Витя, а сколько тебе лет? – неожиданно для него, спросила его Татьяна. – Скажи, ты женат? Дети есть?

– Мне двадцать шесть лет, Таня, и я пока не женат.

– Значит, все у тебя впереди, и свадьба, и дети, – ответила женщина. – Правда, вы здесь мужики все неженатые.

– Я не вру… Зачем врать…

То ли специально, то ли случайно, Татьяна коснулась своим бедром его правой ноги. Абрамова словно прострелило, электрический сигнал достиг его мозга и от этого он вздрогнул. Он посмотрел на нее, ожидая последующей от нее реакции.

– Что с тобой, Виктор? Тебе больно?

– Нет. Наверное, приятно, Татьяна.

Она быстро обработала его лицо зеленкой и, усмехнувшись, встала с табурета. Виктор взял ее за руку и посмотрел на нее. Неожиданно для него, лицо Татьяны покраснело, а дыхание стало глубоким и частым.

«Черт с ним, с этим Марченко, – подумал Абрамов. – Нельзя же так издеваться над здоровым молодым мужчиной».

Абрамов правой рукой обнял ее за талию и прижал к своему телу. Виктор мгновенно почувствовал сквозь ее одежду, как ее тело мелко задрожало и она, обхватив его за плечи, прижалась к нему всем своим телом. Ее нежные пухлые губы коснулись его губ, и они слились в поцелуе. Правая рука Виктора стала расстегивать верхние пуговицы ее халата, но в этот момент Татьяна оттолкнула его от себя.

– Не нужно, Витя, – произнесла она. – Это в тебе играют плоть и похоть. Сейчас ты успокоишься, и все пройдет. Поверь мне, как медику.

– Почему ты так решила? – спросил он, еле ворочая во рту сухим шершавым языком.

Абрамову трудно было говорить, так как его грудь словно сжал металлический обруч.

– Просто знаю. Лучше попей водички и успокойся немного.

Виктор сел на койку и посмотрел на нее. Она нежно потрепала его по волосам и, забрав инструменты, направилась к двери.

– Еще раз спасибо, – произнес вслед ей Абрамов.

Он никак не мог успокоиться. Плоть его дрожала и металась в нем в поисках выхода. Он налил полстакана воды и выпил. Дрожь стала спадать. Он выключил свет и, не раздеваясь, лег на койку.

***

Через день прибыло пополнение. Одиннадцать молодых, пышущих здоровьем парней, в новой с иголочки форме. Они выстроились во дворе и внимательно разглядывали своих будущих товарищей по оружию. Внешне они все выглядели довольно солидно, как и подобает бойцам спецназа.

– Ну что, бойцы! – произнес Марченко, обойдя строй новобранцев. – Вы вливаетесь в прославленную группу спецназа КГБ «Зенит». Сейчас вас разбросают по отделениям, и у вас начнется новая боевая жизнь, как говорят, полная надежд и разочарований. Кто-то из вас погибнет, кто-то, возможно, станет героем, а кто-то может стать и трусом. Все может быть, и я не берусь сказать, кто и кем из вас станет.

Командир сделал паузу и, улыбаясь, продолжил:

– Пока в нашей группе не было ни трусов, ни перебежчиков. Думаю, что и среди вас таких не будет. У вас еще есть возможность написать рапорт и попытаться перейти в какое-то другое подразделение, где нет выходов в горы и борьбы за контролем над дорогами. Через полчаса ничего подобного у вас уже не будет. Ну, так как, бойцы? Есть желающие более достойной жизни, чем жизнь спецназа?

Строй замер. Марченко еще раз прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица бойцов. Ни один из них не вышел.

Командир повернулся к старшине и скомандовал.

– Старшина! Поставить бойцов на довольствие. Накормить и помыть их с дороги.

Повернувшись к Виктору, он громко произнес:

– Абрамов! Распределите людей по группам, пусть знакомятся.

Виктор привычно скомандовал «вольно». Бойцы стали поглядывать друг на друга, стараясь определиться, в какую группу им проситься.

– Разойтись! – скомандовал Абрамов. – Вечером доложу, кто в какую группу из вас зачислен.

Строй рассыпался на мелкие группы, все стали искать своих земляков. Абрамов обернулся и заметил Татьяну, которая с интересом наблюдала то ли за ним, то ли за прибывшим молодым пополнением. Их взгляды встретились, она улыбнулась и помахала Виктору рукой. За спиной Татьяны появился Марченко, который неодобрительно посмотрел в сторону Абрамова. Виктор улыбнулся им и направился вслед за молодыми бойцами.

Он вышел из оружейной комнаты и лицом к лицу столкнулся с Марченко.

– Извини меня, командир, но я что-то не понял. Приказа нет, и как я понял – не будет, а ты представляешь меня, как своего заместителя. Тебе не кажется это смешным?

– Нет, не кажется, Абрамов. Приказ – это канцелярская формальность и не более. Я своего приказа о назначении тебя своим заместителем не отменял. Ты это понял?

– Я то, понял. А поймет ли это твой Орлов? Что ты ему скажешь?

– А ничего. Кто здесь командир, он или я? То-то и оно.

После обеда командир уехал в штаб. Виктор остался на базе один. Делать было нечего и он, сев на табурет в оружейной комнате, уже в который раз начал чистить свой автомат. Дверь за спиной слегка скрипнула, и легкий сквозняк задрал край афганской газеты, на которой лежали части автомата. Абрамов специально не обернулся на этот скрип, так как сразу догадался, кто вошел в комнату. Легкое облако аромата трав наполнило пропахшее оружейным маслом помещение. Нежное прикосновение руки к голове заставило его вздрогнуть и подняться с места. Перед ним стояла Татьяна, смущенная и слегка порозовевшая от волнения.

– Как лицо? – поинтересовалась она. – Болит?

– Лицо, как лицо, – грубовато ответил Виктор, – не лучше и не хуже, чем у других.