Шурави, или Моя война

Он поднес его к глазам и понял, что у передней машины работала лишь правая фара. До машины осталось метров шестьдесят. Абрамов начал считать, на цифре десять, он выстрелил из ракетницы и тут же нажал на курок автомата. Он бил по кабине первой автомашины, представляя, как пули легко прошивают лобовое стекло и рвут тело водителя и пассажира. Колонна застыла в кровавом свете ракеты. Машина несколько раз вильнула на дороге и скатилась в глубокий кювет.

Словно свеча, вспыхнула замыкающая автоколонну машина, освещая последний путь «бородатых». Абрамов успел сделать выстрел из «Мухи», прежде, чем духи начали стрелять в его сторону. Граната с грохотом разорвала металл «барабухайки», словно бумагу, разбрасывая в разные стороны тела охранников. Взлетела в воздух и загорелась еще одна машина. Теперь Виктор отчетливо видел моджахедов в свете горящих автомашин. Вот один, он оказался ближе всех к Абрамову, на его красном лице маска страха. Слетевшая с бритой головы чалма, валялась в метрах пяти от него. Виктор нажал на спуск и пунктир из трассирующих пуль уперся в грудь душмана. Он вздрогнул, сделал два неуверенных шага в его сторону и с криком упал на землю. Абрамов попытался найти еще одну цель, но их больше не было. На дороге, словно мешки с картошкой, валялись трупы моджахедов, да с треском горели автомашины.

Но праздновать победу было рановато. Двое «духов» засели за камнями и длинными очередями из пулеметов пытались подавить огонь спецназа. Виктор пожалел, что под рукой не было второй «Мухи», так как позиция для стрельбы идеальная.

Он вскинул автомат, но кто-то из ребят опередил его. Между камней вырос огненный куст яркого взрыва и ни малейшего движения. Похоже, гранатометчик точно накрыл их одним выстрелом. Машины, стоявшие на полотне дороги, горели ярким пламенем, кругом стоял треск от рвущихся боеприпасов. Этот треск, словно прекрасная и красивая музыка победы, заставлял их радоваться.

Абрамов увидел, как к нему, перепрыгивая через камни, бежал Марченко. На лице командира была улыбка. Подбежав к нему, он начал его обнимать.

– Молодец! – восторженно произнес он. – Я после той казармы стал немного сомневаться в тебе. Прости за это, но смотрю, ты становишься настоящим «караванщиком».

Виктор крепко обнял Марченко и оторвал его тело от земли. Раздался мощный взрыв, заставивший их упасть между камнями. Тугая волна взрывной волны прижала их к земле. Похоже, взорвался один из грузовиков, перевозящий мины. К ним стали подтягиваться другие бойцы из отряда. Все радовались, что среди них потерь не было.

– Абрамов! – снова обратился к нему командир. – Возьми Павлова и спустись вниз! Посмотрите, что в той машине, которая скатилась в кювет.

Виктор поднялся с земли, взял автомат и направился к машине.

– Мужики! – обратился Павлов к бойцам. – Подстрахуйте!

Машина находилась в метрах тридцати от них. Им пришлось прыгать по камням, иначе к ней никак нельзя было подойти. Чтобы было удобнее прыгать, Виктор перебросил автомат через плечо и тот хлопал его по спине после каждого приземления на очередной камень.

Вот и машина. Абрамов внимательно посмотрел в лобовое стекло, которое он расстреливал из своего автомата несколько минут назад. В кабине находился труп водителя. Лицо в крови, рот полуоткрыт, глаза удивленно широко раскрыты. Левая дверь машины открыта. Из салона, вывалившись по пояс, висело тело пассажира, у которого не было половины головы.

– Ну, что там? – поинтересовался Марченко.

Виктор хотел ответить, но вдруг застыл на месте. В метрах трех от него, у колеса автомашины, лежал молодой моджахед и целился в него из автомата. Абрамов отчетливо видел его блестящие от страха глаза и черный зрачок автомата, направленного прямо ему в грудь. С такого расстояния промахнуться было практически невозможно. Виктор неотрывно смотрел на ствол автомата, а вернее, на отверстие в стволе. Оно стало медленно увеличиваться у него на глазах, постепенно превращаясь в огромный черный туннель. Его ударила волна смертельного холода, от которого сковало все мышцы тела. Он хотел что-то ответить, но язык не подчинялся ему.

«Вот и все», – успел подумать Абрамов.

Он раньше слышал, что перед смертью, словно в кино, прокручивается вся человеческая жизнь. Крутилась ли она у него, он не помнил, но мать он увидел, это точно. Время остановилось, воздух стал необычно вязок, отчего все его движения оказались скованными и неестественными. Он медленным движением руки перебросил свой автомат со спины на грудь. Он видел, как побелевший от напряжения и усилия палец моджахеда, давил на спусковой крючок, но выстрела не было. Этот молодой черноволосый парень снова и снова давил на курок, но выстрела по-прежнему не было, похоже, он с испугу забыл снять автомат с предохранителя. Абрамов что-то закричал и разрядил ему в голову весь магазин с патронами. Когда автомат перестал дергаться в его руках, он обессилено опустился на камень. Ноги были ватными и не держали его тело.

– Абрамов! – закричал Марченко, но он не услышал его крика и отгадал обращение к нему по губам.

Ответить Виктор тоже не мог, так как в легких не было воздуха. Его начала бить мелкая и противная дрожь. В считанные секунды около него оказался Марченко. Он тряс Виктора за плечи и крепко обнимал. У Марченко был широко открыт рот, он что-то кричал, но Абрамов не слышал. Прошло несколько секунд и Виктор, словно заново ожил. Сначала начали функционировать его внутренности, которые словно расширились и заняли свои привычные места в организме, а затем к нему вернулось сознание и он начал понимать происходящие вокруг него события. Однако, противная дрожь по-прежнему не проходила. Абрамов пальцем показал на убитого им афганца. Марченко поднял с земли автомат моджахеда и протянул его Виктору. Так и есть, автомат душмана стоял на предохранителе. Только сейчас, Абрамов понял, что видел не свою мать, а своего ангела-хранителя в ее образе. Это ангел не дал моджахеду убить его здесь, в далеком Афганистане.

В машине оказались итальянские противопехотные мины и пара ящиков с «гашем» (наркотик гашиш).

– Заминируй машину! – приказал Марченко Павлову. – Пусть духи покурят немного.

Они шли, молча и быстро. Нужно было как можно быстрее уйти от места засады. За спиной раздался сильный взрыв, похоже, взорвалась заминированная машина. Выйдя на точку, они все, как мешки, упали от усталости на камни. От всех бойцов, словно от лошадей, валил пар, хотя в горах была минусовая температура. Ждать пришлось недолго, в небе послышался стрекот вертолета. Через полчаса они уже летели назад: кто-то курил, кто-то обсуждал подробности боя, а Виктора по-прежнему била дрожь.

***

Всю дорогу от аэродрома до базы Абрамов молчал. База привычно встретила их вкусным обедом, баней и отдыхом. Старшина разливал дрожавшей рукой разведенный водой спирт и что-то говорил бойцам, видно, оправдываясь в чем-то перед ними. Вот очередь дошла и до кружки Виктора. Абрамов посмотрел на старшину. Жидкость медленно перетекла за края кружки и начала растекаться по грубо сколоченному столу. Кто-то из ребят выхватил из рук старшины бутыль и пустил ее дальше по кругу.

– Что с тобой, работник тыла? – спросил его Абрамов.

– Не знаю, – ответил старшина и направился вслед за бутылью.

Сбоку за дальним концом стола сидела санинструктор и внимательно смотрела на Абрамова. Он поднял кружку, выпил до дна и встал из-за стола. Никто из сидящих рядом с ним товарищей: ни Павлов, ни Лавров, ни Петровский не попытались остановить его и снова усадить за стол. Виктор вошел в комнату и, не раздеваясь, повалился на койку. От выпитого у него начала кружиться голова, с каждой секундой все, ускоряя и ускоряя свое вращение. Он вскочил с койки и выбежал на улицу, где, обняв дерево, опустился на колени. Его стало рвать. Когда желудок его вновь оказался пуст, Виктор встал с колен и направился в столовую.

– Ну что, Абрамов, стало легче? – спросил его старшина.

Виктор отрицательно замотал головой. Старшина, мужчина лет сорока, сочувственно посмотрел на него.

– Пойдем, Витя, выпьем водки. Тебе, Виктор, нужно снять стресс, – произнес Марченко, заодно и поговорим.

Он обнял Абрамова и молча, завел в столовую. Кроме них, там никого уже не было.

– Садись, Виктор, – предложил он Абрамову и, пододвинув поближе пустую кружку, налил граммов семьдесят спирта. Взглянув на подчиненного, он плеснул и себе в кружку спирта и выпил. Виктор, молча, последовал его примеру. В этот раз он почувствовал, что выпил спирт. Жидкость обожгла его горло и перехватила дыхание. Он почувствовал, как жидкость спустилась по пищеводу в желудок. Пошарив в кармане, Марченко достал патрон и поставил его на край стола.

– Возьми на память, ведь его одного было бы достаточно, чтобы убить тебя там на месте.

Абрамов взял в руки этот желтый металлический цилиндр, увенчанный свинцовой пулей, одетой в латунную рубашку, и крепко сжал в кулаке.

– Ну, а теперь давай, выпьем за твоего ангела-хранителя! – предложил Марченко, – это он отвел в сторону руку моджахеда. Ты знаешь, Виктор, видно, мать своими молитвами спасла тебе жизнь. Выходит, наш Бог сильнее их Аллаха.

– Наверно, это так, – произнес Абрамов, и они, стукнувшись кружками, выпили за родительскую молитву.

Они просидели до утра: пили за боевых друзей, за родителей. Абрамов вышел из столовой в начале пятого, оставив за столом уснувшего Марченко. Проспал он часов десять, при этом, как ни странно, его никто не тревожил. Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Видимо, они с командиром действительно много выпили и он с трудом вспоминал тот вечер, не забыв при этом добрым именем помянуть командира. Виктор вскочил с койки и бегом побежал в туалет. При выходе оттуда он случайно столкнулся с Татьяной. Абрамов стоял в коридоре барака в больших солдатских трусах и сапогах на босую ногу. Наверное, он был очень смешон, потому что Татьяна не удержалась и громко рассмеялась.

– Как самочувствие, Абрамов? – поинтересовалась она у Виктора. – Наверное, голова раскалывается?

– Простите, – произнес он, – совсем забыл, что в нашем подразделении теперь есть женщина. А, в отношении головы, вроде бы все нормально.

Виктор боком просочился между ней и стенкой и стрелой метнулся в спальное помещение. Одевшись, он направился в столовую. Заметив его, старшина бросился вытирать стол от крошек. Абрамов сел за стол и молча, посмотрел на него. По команде старшины солдат из хозяйственного взвода принес ему завтрак. У него действительно сильно болела голова, пища казалась невкусной и застревала в горле, но он делал вид, что чувствует себя вполне нормально. Заметив его состояние, к Виктору подошел старшина и поставил перед ним кружку со спиртом.

– Что это? – спросил Абрамов.

Вопрос был, конечно, глупым, так как он сразу же догадался, что налито в алюминиевую кружку.

– Спирт, опохмелись, будет намного легче, – посоветовал старшина.

– Не нужно, убери, старшина. Я не похмеляюсь, так как похмелье, это прямая дорога к алкоголизму. Скоро обед и так все пройдет.

– Дело твое, Абрамов, – произнес он, убирая кружку со стола.

Когда Виктор заканчивал завтракать, старшина снова подсел к нему за стол.

– Скажи, Абрамов, это правда, что ты один полкаравана положил?

– Не знаю, старшина, я их не считал, – ответил Виктор.

– Скажи, страшно в людей стрелять?

Абрамов взглянул на него, глаза старшины буквально горели от любопытства.

– Гораздо страшнее, когда стреляют в тебя, – сказал Виктор и встал из-за стола. – Где Марченко? Здесь или снова в штабе?