Призма Сердца

Стивен невольно сглотнул, глядя, как двое бойцов изо всех сил пытаются одержать вверх, и в какой-то момент это начало удаваться одному из них. Повалив своего соперника, боец начал применять удушающий захват, но в итоге сам через пару секунд оказался на полу и, получив череду коротких ударов в голову, уже не смог подняться. Зал приветствовал победителя овациями и радостными криками, в то время как тело проигравшего вооружённые люди, волоча за ноги, стаскивали со сцены.

– Он что… Умер? – невинно спросил Харт.

– Ну конечно, – с недоумением и даже некоторой степенью обиды округлил глаза мужчина, – только в смертельном поединке можно показать то, чего ты стоишь и насколько тебе необходимо то, к чему ты стремишься. В данном случае – это желание попасть в нашу дружную семью, и, пожалуй, первое испытание он прошел. Так ведь, парни?! – раскатистым эхом прошлась последняя фраза, по подземной арене вызвав ещё больший взрыв эмоций собравшихся.

Хозяин сделал жест, и толпа немедленно успокоилась. – Дамы и господа! Рад сообщить вам, что сегодня не только этот смелый юноша, – он указал на окровавленного бойца, – с честью становится частью нашего общества! Но и ещё один совсем юный мужчина – его зовут Стивен Харт, и, мои дорогие, у меня на него совсем нескромные планы, потому что однажды мы будем подчиняться ему, ведь он станет Императором этой чёртовой дыры!!

Зал теперь уже не сдерживался, превратившись в мечущегося в агонии дикого зверя в подземной клетке, рёв которого наверняка достигал поверхности. Чувствуя, однако, на себе взгляд всех этих людей, Харт не испытывал страха. Напротив, все переживания последних дней, связанные с родителями и подругой, показались ему детскими и надуманными. Они не шли ни в какое сравнение с теми яркими чувствами, что он испытывал сейчас, – это был настоящий душевный подъем и трансформация сознания, когда Стивен смог коснуться самой твердыни небес и живущих там богов. И, чёрт подери, Харт не знал как, но слова этого «крестного отца» запали ему в душу, и иного исхода, кроме того, как стать Императором, просто не может быть!

– А теперь, дамы и господа! Приглашаю всех наверх, отпразднуем же наше пополнение! – с этими словами мужчина развернулся и, кивнув Харту, проследовал обратно по коридору. Девушка, которая присоединилась к ним, снова произвела манипуляции на экране своими идеальными ноготками, как это успел отметить Харт, и лифт теперь доставил их на уровень гаража, где их уже ждала припаркованная машина.

– Вы ведь ненадолго отлучитесь? – улыбнулась она на прощание, когда двое мужчин забирались в машину.

– О, нет! Это не должно занять много времени, – кивнул ей хозяин, – мы скоро будем.

– Буду с нетерпением ждать, – подмигнув Харту, улыбнулась девушка.

Стивен вновь почувствовал свой стояк, который немыслимым образом смогла вызвать эта девушка одним взглядом.

– Согласись, этот мир куда интереснее, чем твой маленький мирок, так ведь? – улыбнулся сидевший рядом мужчина, когда машина сорвалась с места и помчалась с горящими мигалками на капоте через улицы мегаполиса.

– Однозначно, – улыбнулся Харт, тут же, однако, помрачнев, вспомнив про свой обычный быт и каждодневную бессмысленно повторяющуюся рутину, – но вы сказали, что я тоже в семье, это значит, что я…

– ЭЭ! Не спеши, – качнул головой «отец», – я верю в тебя безоговорочно, просто поверь. У меня чутьё, которое ещё никогда меня не подводило, это как с женщиной: или ты умеешь с ней обращаться или нет, оно у тебя либо есть с рождения, либо нет. В ином случае, меня не было бы здесь, и я не имел того, что имею. Вопрос сейчас в другом – ты сам-то готов стать частью «семьи»? Моей «семьи»?

– Да, сэр. Только идиот упустил бы такую возможность.

– Рад это слышать. Я в тебе не ошибся, это точно. Знаешь, зачем я устраиваю эти бои насмерть?

По спине Харта пробежал холодок, он сам испугался своего ответа, которой тут же выстрелил в пространство: «Чтобы отобрать тех, кто достоин».

– О, да, подготовка и воля очень важны, но что куда более значимо – это то, что я лишаю людей их страхов, понимаешь? Эти двое, какими бы ни были машинами убийств – всё равно боятся, и эти двое страшились смерти, и я вылечил обоих! Каждый, правда, по-разному принял это для себя в итоге, но суть одна. И чтобы стать частью нашего общего дела, я должен лишить тебя всех страхов, но я убедился ранее, что смерти ты не боишься, поскольку ввязался в драку с теми отморозками. И, несмотря на это, у тебя всё равно есть то, что тебя держит и не даёт раскрыться твоему потенциалу.

Машина резко затормозила, и Харт с замиранием сердца уставился на свой дом, который виднелся снаружи.

– Ты понимаешь меня? Сделай своей семье прощальный подарок и отпусти её, у человека не может быть две семьи, понимаешь? – с этими словами Доуз, как его называла девушка, протянул Харту тяжеловатый предмет, завёрнутый в целлофановый пакет, и откинулся в сиденье, глядя в потолок, – я жду тебя десять минут, ты управишься за это время. Если же нет, то мы больше не увидимся, и можешь представить, что всё это было лишь сном.

– Я… – Харт открыл было рот, но Доуз прервал его, – ни слова, пусть за тебя говорят твои поступки, пошёл, давай. 10 минут, помни, не больше.

Харт захлопнул рот, глубоко вздохнул и громко ступил на асфальт перед своим домом.

Глядя на знакомую до боли железную дверь подъезда, Стивен прокручивал события прошедших дней, одновременно ныряя в своих воспоминаниях в самую глубину, вспоминая своих родителей, все те неловкие ситуации, в которые он попадал с ними, одновременно испытывая невероятную благодарность за их существование и заботу, с одной стороны, и ненависть по отношению к рутине и периодическим абсолютно бесполезным скандалам двух уставших друг от друга людей – с другой. Его сердце сжалось после того, как он смог впустить в себя все эти чувства, оживить их внутри себя, и ими же подгоняемый, не помня себя, уже взбежал вверх по лестнице и зашёл внутрь.

Со стороны кухни раздалось какое-то шуршание. Не прошло и секунды, как его мать, выбежав в коридор, бросилась к нему, обняв и притянув сына к себе. Казалось, она совершенно забыла и о своей истерике, и о том, что он, даже не проинформировав её, покинул дом более чем на сутки. Харт улыбнулся сам себе, вспоминая, как проведенная ночь у друга Джеффа, про которого его мама не знала, казалось ещё недавно второй по величине проблемой, помимо того, что Гелла уехала на неопределённый срок, так как после неё обязательно последует встреча с родителями, которые явно будут не в восторге от его поведения, особенно отец.

– Мама, – тихо обратился Харт…

– Да, моё солнышко?

– Я ужасно извиняюсь за то, что сделал, и я… В общем, у меня есть подарок, – пробормотал Харт, подняв свой презент к животу матери и, нащупав извилистую форму, взял поудобнее в руку.

– Правда? – улыбнулась матерь, тут же позабыв всю свою злость и обиду на сына за то, что он заставил её так сильно беспокоиться, ведь это был первый раз в жизни, когда он поступил подобным образом, сбежав из дома, – и что же это?

Харт зажмурился, все сильнее и сильнее давя на предмет внутри пакета, даже не ожидав сопротивления вначале и ощущая, как всё его тело потеет от предстоящего момента. Эти секунды давления растянулись на долгие часы воспоминаний, которые водоворотом разлились в океане памяти Харта. Тепло мамы, когда он был совсем маленьким, когда она позволяла ему засыпать рядом с ним, и даже, всегда уставшая, она находила время, чтобы всегда поиграть с ним, выслушать его. Когда же он стал постарше, несмотря на все неврозы от городской жизни и суеты, она всегда находила время выслушать его тревоги по поводу некоторых отношений с другими ребятами и девушками, о том, как найти своё место в мире и остаться собой. И несмотря на непрекращающиеся упрёки, ссоры и скандалы, Харт любил это всё, любил возвращаться домой, пусть раз на раз не приходилось, и квартира, в которой он жил, приносила не только радость, но и боль, и…

– Пуф!! – как будто выстрелила детская хлопушка, так сначала показалось Стивену, но затем его восприятие от своей кривизны вновь вернулось к исходной точке и он, вздрогнув, в момент выпустил из своего ума все воспоминания. В мозгу лишь замер ничего не понимающий взгляд матери, которая, подобно тяжелому мешку, рухнула прямо пред ним на пол. Буквально через пару секунд с таким же непонимающим взглядом в коридоре оказался отец, который буквально замер в тот самый момент, когда мешок слетел с руки Харта, обнажив чёрный стальной предмет.

– Сын… глядя под ноги Стивена, ошарашенно чеканил слова отец, – ты, ты чего?

Харт инстинктивно вытянул руку, а его папа инстинктивно закрылся руками, что позволило ему защититься от пули, которая застряла в его ладони. Харт схватил пистолет двумя руками и выстрелил ещё раз, попав на этот раз в ногу. Отец потерял равновесие и рухнул на пол.

Стивен, не теряя времени, быстро подошел к нему и направил дуло пистолета прямо в лоб отцу.

– Ну, вот и хорошо, – первый раз за много лет улыбнулся он своему сыну, – мы с мамой переживали, что с тобой могло что-то случиться. Славу богу, ты в порядке.

Следующий хлопок вышиб из отца Харта весь дух. Стивен медленно опустил ствол, только начиная ощущать лихорадку во всём теле и то, как сильно трясётся рука, которая буквально слилась вместе с оружием. В соседних квартирах началась какая-то суматоха, видимо, выстрелы были достаточно громкими, чтобы вылететь за пределы одного жилища. Тем не менее, Стивена это уже больше не волновало. Ничего уже не могло его напугать, никогда больше. Это осознание, ещё умственно не сформировавшись в его голове, уже нашло отражение в миллионе мурашек по коже и вибрациях, которые гуляли по его телу.

– Прощайте и… спасибо, что дали мне свободу, – выдохнул Харт, покидая навсегда свой дом и входя в новый мир.

141. Заходя в больничную палату, Гелла не ожидала увидеть отца стоящим рядом с проходом. Неужели он так ждал её, чтобы лично поприветствовать?

– Папа… – потянулась девочка к своему отцу, видя, как на его вспотевшем лице дергается странноватая ухмылка. Всё оказалось гораздо прозаичнее, и вместо счастливой встречи и слов благодарности за очередное посещение, Геллу встретил мощный приступ рвоты Фрэнка, который заставил его выблевать прямо на белоснежный пол госпиталя коричнево-кровавую массу.

– Чё стоишь? – дрожащим голосом проговорил Фрэнк, – Гелле повторять не стоило, и она пулей вылетела из палаты за санитарами. Иногда ей думалось, а не лучше было бы оставить отца в покое и позволить дожить отпущенные ему месяца в нормальном состоянии, ожидая, когда эфирный приступ нанесёт свой сокрушительный удар, чем позволять ему существовать день ото дня на препаратах, которые превратили его внешне в обтянутый кожей скелет с лысой черепушкой, а внутренне – в раздражительного и гневного зануду, который теперь обладал целым спектром различных недугов благодаря ядам, разгуливающим по его крови, которые безуспешно пытались убить эфирный вирус, по пути уничтожая все здоровые ткани, что попадались на пути.

Гелла ненавидела себя за эти мысли, ненавидела, что за свою доброту человек, который вытащил её из ада, теперь так страдает. И ненавидела она себя, ту, которая считала, что ему лучше было бы поскорее умереть счастливым в относительно здоровом теле, чем, превратившись в полу-покойника, проклинать всю жизнь и мучить морально всех, кто был рядом с ним. – Возможно, – сбегая вниз по лестнице, – подумала Гелла, – это какой-то тест создательницы, чтобы проверить наши узы. Но каким ублюдочным существом надо быть, чтобы творить такое с теми, кого ты создал? Гелла никогда особенно не верила ни в каких богов или порядок, который стоял бы за хаотической массой событий и совпадений, которые и составляли суть разнообразия жизни, но тут ей захотелось, чтобы создатель мира обрёл форму, став гигантской надзирательницей-богиней из приюта Геллы. Тогда она могла бы избить эту жирную суку до полусмерти, которая допускает страдание таких хороших, искренне любящих окружающих людей. Почему эти мрази из приюта до сих пор живы, здоровы? – колотила мысль Геллы изнутри, – почему Фрэнку, этому удивительному писателю, острейшему уму современности предстояло выносить все эти муки? Почему первый человек, первый мужчина, которого она полюбила, по-настоящему полюбила, должен проклинать своё тело и мир, что его породил, вместо того, чтобы наслаждаться им? Тут Гелла моментально вспомнила слова отца, ей же сказанные, про то, как важно жить одним моментом, что это и есть божественный промысел, это и есть универсум в одном моменте. Но как жить этим моментом, когда твоё тело буквально распадается на куски и никто не способен тебе помочь? Гелла не знала ещё многого о взрослой жизни, но она уже догадывалась, из чего она складывалась, особенно для её отца, который на протяжении последних коротких лет старался проводить всё своё свободное время с дочуркой, которую ему подарил мир. Призвание писателя осталось в прошлом, из-за эфира ткани его организма, включая мозг, разъедались вирусом, и ему надо было поразить именно те участки, которые отвечали за функционирование рук и отделы памяти, поэтому при всей технике, которая могла бы записывать его мысли и переводить в текст, он не мог долго держать в памяти то, что было необходимо для связного цельного сюжета, и это приводило его в бешенство. В этот момент лучше было бы и вовсе не находиться рядом с ним. Однажды и Гелле прилетела порция обвинений в её безразличии, холодности, эгоизме, что затем нашло свой выход в физической атаке принадлежностями, которые находились рядом с кроватью. Фрэнк хватал зубами всё, что не было привинчено к столу, и разбрасывал по всей палате. Гелла встряхнула головой, не в состоянии долго держать эту сцену в памяти.

Не только написание новых произведений, что было равно самой жизни для Фрэнки, но и топливо для выработки мужской энергии, которой являлась его жена, и секс с ней остались в прошлом, поскольку химия напрочь убивала всякое желание и потенцию, превращая человека в мрачную тень, единственное желание которой было уснуть, поскольку организм всегда находился во взбудораженном состоянии, а прием сильных успокоительных был связан с проблемами с пищеварением, так как они вызывали сильнейшие язвы, которые убивали аппетит на корню. Таким образом, каждый приём пищи превращался в пытку.

Гелла ещё раз представила себе нечто огромное и мерзко ухмыляющееся – весь мир, который смеялся над одним единственным, ни в чём не повинным человеком. Девушке захотелось разбить, раскроить в кровь лицо этой мрази. И, несмотря на то, что ей следовало бы поспешить, Гелла просто встала как вкопанная в конце длинного больничного коридора и со всей силы ударила стену, почувствовав, как ноющая боль отдалась от костяшек до локтя и выше, чуть не выбив плечо. Однако это её не остановило и, ощущая, как она не в силах контролировать слёзы, ударила ещё раз уже другой рукой, а потом ещё и ещё раз, и уже крича в беспамятстве, измазала кровью белоснежную стену, одновременно с тем, как её отец забрызгивал кровью пол этажом выше.

142. Выйдя в подъезд из квартиры, Харт ощутил лёгкое головокружение и ноющую боль в кулаках, но решив не обращать на это внимания, захлопнул за собой дверь и уселся на ступеньки лестничной клетки.

Сверху спускалась взволнованная бабушка. Жительница дома, узнав Харта со спины, поторопилась к нему.

– Стиви! Стиви! – я слышала выстрелы! Иди скорее домой, гвардейцев уже вызвали, так что давай скорее… – она запнулась на полуслове, увидев в руке Харта пистолет.

В этот момент Стивен поднял на неё глаза, и, не мигая, глядя ей прямо в переносицу, высверливая в ней дыру, растянул губы в сдержанной улыбке. – Да, знаю. Но не стоит обо мне беспокоиться, – Стивен сделал жест оружием и женщина, не говоря ни слова и чуть не поседев, тут же развернулась и пулей бросилась наверх.

– Где же они? – Стивен устало откинул голову, разглядывая трещины на стенах в подъезде. Ему нужно было представление. Нужно было устроить настоящее шоу из того, что произошло, ведь он был убежден, что тот отморозок играется с ним. Было очевидно, что если бы он сейчас не сделал этого своими руками, то эта тварь убила бы и его, и его семью, и возможно всю его родню, параллельно присваивая всё имущество, что у них было.

– Господи, у тебя довольно странное чувство юмора, если ты решил столько странных обстоятельств впихнуть в два дня моей жизни, учитывая, что до этого вообще ничего не происходило. Но, возможно, вся жизнь подобно пружине, которая постоянно сжимается, чтобы в один прекрасный момент с грохотом выстрелить в неизвестном направлении.

Пока Стивен обдумывал все это, за окнами уже вовсю гуляли сирены.

– Вот оно, – вздохнул Харт, – в перестрелке нет нужды, – думал он. – Я просто выйду и, спровоцировав их, дам себя застрелить, никаких ненужных смертей.

Стивен поднялся и медленно спустился по ступенькам, которые вели к двери во двор. Схватившись за ручку, он толкнул дверь, уже готовясь к тому, чтобы быть испещрённым пулями, но не тут-то было. Вместо воинственных гвардейцев его встретили трясущиеся псы Империи, стоявшие с опущенным оружием. Харт читал выражение недоумения, смущения, а то и подавляемого страха на их лицах.