Алька. Кандидатский минимум

– Конечно.

Я протянул блондинке брошюру, она пролистала её и с удивлением, спросила:

– Это что, всё вот это надо было прочитать?

– Ну, здесь, конечно, не всё, что надо знать, тут нюансы всякие изложены. А вы по чему готовились?

Блондинка протянула мне тонюсенький учебник для техникума по обработке давлением.

– Вы по этой книжонке готовились?!

– Да.

– Боюсь, Вам непросто придётся.

Блонди пожала плечами и пошла смотреть у остальных, кто по чему готовился.

Принимал у меня экзамен Анатолий Георгиевич Овчинников. Всё вроде было ничего, но забыл я, как взаимодействует облако Котрелла с дислокациями. Анатолий Георгиевич улыбнулся и сказал:

– В работе Котрелла было показано, что каждая дислокация окружена облаком из растворенных атомов. Образование облака вокруг дислокации по Котреллу объясняется тем, что при наличии дислокации (например, положительной) атомы, расположенные над плоскостью скольжения, сжаты, а ниже плоскости скольжения – растянуты. Энергия искажения будет уменьшена, если период решетки в верхней области увеличить, а в нижней уменьшить. Получай свою четвёрку и дуй к себе на кафедру, а то у меня Владимир Григорьевич блондинку симпатичную из-под носа уведёт.

Не увёл, получила блондинка свою заслуженную двойку и поехала жаловаться на бездушную комиссию своему научному руководителю Александру Ивановичу Целикову, заведующему кафедрой прокатки АМ 10, действительному члену АН СССР, дважды Герою Социалистического Труда, кавалеру трёх орденов Ленина и прочее, прочее, прочее.

Александр Иванович был интереснейшим человеком и большим оригиналом, на все вузовские заморочки смотрел с доброй улыбкой лауреата, депутата, делегата, далее по списку, и, поглядев на надутые губки своей будущей апсирантки и на экзаменационный лист, обомлел – мало того, что поставили неуд, так ещё и все расписались, типа намекают: нельзя уж совсем таких в науку, нашлись, понимаешь, учителя. А куда девочке с такой чудесной круглой попкой деваться? Учить они его будут – взял, перечеркнул лист и наискосок написал: «Отлично, Целиков А. И.», и сказал малышке:

– Отвези в экзаменационную комиссию, скажешь, что подготовилась и пересдала Александру Ивановичу лично.

Интересно, что блондинка эта защищалась через три года практически в одно время со мной.

Про Александра Ивановича ходили всяческие легенды, расскажу одну из них.

Как-то раз он, уже будучи академиком, дважды героем и далее по списку, ехал с водителем и велел ему остановиться у винного магазина – надо было купить бутылку коньяка, проспоренную приятелю. Зашёл в магазин, продавщица от прилавка крикнула:

– Не отпускаю, у меня разгрузка. – Но, взглянув, на Александра Ивановича, спросила: – Сколько вас?

– Трое с водителем.

– Мужики, машину водки разгрузите? Пропадаю, грузчик – сволочуга, ужрался подлец, а водитель – гад, разгружать не хочет, не в ладах мы. Там всего-то двадцать ящиков водки и портвейна десяток. По бутылке «Столичной» на нос.

– Всего-то?

– Хорошо, после разгрузки ещё пузырь с закуской – яишню разжарю с колбасой.

– Ну, это другое дело, щас спроворим.

Принять его за колдыря было возможно, Александр Иванович много лет ходил в сером габардиновом пальто, которое, по слухам, привёз в 1930 году из командировки в Германию.

Сходил за своим то ли замом, то ли референтом и водителем, сказал:

– Пойдёмте, надо женщине помочь.

Начальство сказало – не вильнёшь, сгрузили втроём за полчаса тридцать ящиков, потом под яичницу распили в подсобке бутылку водки на двоих – водитель же за рулём, затем Целиков купил самый дорогой коньяк, сели в чёрную «Волгу» и укатили.

Было, не было, не знаю, но на кафедре эта байка ходила.

Что было доподлинно, это то, что под его патронажем ежегодно отмечали День кафедры. Действо это проходило традиционно в ресторане «Пекин». Пока был здоров, Целиков приезжал на банкет, ему наливали полфужера водки, разогревали её зажигалкой и поджигали. Александр Иванович произносил тост, в зале гасили свет, и он выпивал горящую водку. Гена рассказывал, что зрелище было достойное. Меня не раз приглашали на это торжество, но я не ходил, считал, что это неправильно, – на таких мероприятиях должны быть только свои.

Рассказывали, что на одном таком банкете напротив Целикова сидел аспирант, который то ли боясь произвести плохое впечатление на академика, то ли по медицинским показаниям не пил. Александр Иванович шутейно процитировал фразу Воланда:

– Что-то, воля ваша, недоброе таится в мужчинах, избегающих вина, игр, общества прелестных женщин, застольной беседы.

Аспирант с перепугу так набрался, что его унесли на руках.

Целиков, глядя ему вслед, произнёс:

– Хороший парень, надо приглядеться.

* * *

В конце сентября меня вызвал заведующий кафедрой, я не представлял, зачем я ему понадобился. Антон Михайлович был человек открытый, контактный. Я его видел на заседаниях кафедры, на обычных и выездных. Он был не дурак выпить, но всегда знал меру, был человек жизнерадостный и глубокий, на весенних выездных заседаниях кафедры любил поиграть в кружок в волейбол. Николай Иванович поговаривал, что Антон тащит кафедральное одеяльце в сторону секции резания. Может быть, я не очень понимал, что там у нас можно было тащить, куда и зачем, и зачем я ему понадобился, я тоже не понимал.

Зинаида Ивановна – секретарь кафедры – сказала:

– Проходи, он тебя ждёт.

Я постучался, услышал голос завкафедрой:

– Войдите. – Я вошёл, Дальский сказал:

– Дверь закройте.

Завкафедрой был явно на нерве, вышел из-за стола, прохаживаясь по кабинету, сказал:

– Так дела не делают, Алек Владимирович.

Я опешил, какие дела, что я такого натворил?

– Какие дела, что Вы имеете в виду?

– Не валяйте дурака. Вы что, думаете, это как-то могло пройти мимо меня?

– Антон Михайлович! Я не понимаю, что Вы имеете в виду.

– Да что Вы Ваньку-то валяете, что, Вы хотите меня уверить, что это произошло не по Вашему желанию? Что Вы не принимали в этом никакого участия?

– Да в чём?

Дальский указал на бумагу, лежащую на столе: