Алька. Кандидатский минимум

– Он её раком ставит.

Судья, обращаясь к дочери:

– Он что, разонравился Вам? Он пьёт? Он Вас бьёт?

– Нет, он мне нравится. Иногда выпивает с друзьями, но редко. Он меня ни разу не ударил.

– Он Вас сексуально не удовлетворяет?

– Нет, всё в порядке.

– Вам не нравится эта поза?

– Да нет, нормально.

– Так почему Вы хотите развестись?

– Он маме не нравится.

Я спросил:

– Ну и что, развели их?

– Тогда нет, но через три месяца она опять подала на развод – развели.

Вечером Генка укатил в командировку, вернулся через неделю какой-то задумчивый, предложил выпить. Свалили с работы под какими-то благовидными предлогами, сидели в КЗС на Энгельса, он рассказал:

– Собирался в командировку, тёща заколебала: не так положил, надо это взять, так сделать – задолбала. Я плавиковку в канистре пластиковой вёз, надо было для травления образцов, тёща говорит: «Положи на всякий случай канистру в полиэтиленовый пакет». «Куда она, на хрен, денется, канистра полиэтиленовая, специально предназначенная для перевозки и хранения плавиковой кислоты? Не нужно ничего, не мешайте, пожалуйста, собираться». Баба – дура, губы поджала, пошла, взяла пакет полиэтиленовый, положила в него канистру, завязала пакет узлом и сунула мне в сумку. Думаю: хрен с ней, не ссориться же с ней из-за этого сраного пакета. Ну, хочется ей заботу проявить – пусть задохнётся, проявит. В купе такая славная компания попалась – трое вахтовиков, всю дорогу анекдоты про свои похождения травили – ужрались все в хлам. Утром проснулся, гляжу – сумка моя лежит на боку опрокинутая. Вечером, когда водку доставал из сумки, она и завалилась. Ну, канистра тоже, конечно, на боку – половина плавиковки за ночь из неё вылилась в пластиковый пакет. Гляжу и понимаю: если бы пакета не было, прожили бы мы четверо недолго, в купе жарко, пары кислоты бы нам за ночь лёгкие проели бы только так.

Гена задумался и с удивлением произнёс:

– Алик, а тёща-то мне и ещё троим жизнь спасла.

* * *

Где-то в апреле ночью, часа в два, раздался телефонный звонок, снял трубку.

– Это Рейн Алек Владимирович?

– Да.

– Вам необходимо срочно явиться в военкомат.

– Зачем? Это что, шутка такая?

– Не кладите трубку.

После этого в трубке что-то лязгнуло, меня явно переключили на другой канал, и кто-то металлическим голосом сообщил, что в соответствии с таким-то законом я должен быть по такому-то адресу, и указали адрес военкомата. На мой вопрос, зачем я им вдруг понадобился, прозвучало:

– Вам всё объяснят. При себе иметь паспорт и военный билет.

Что сделал бы любой нормальный человек, не служивший в армии? Ну, конечно. Просто отключил телефон и повернулся бы на другой бок, но это не про меня. Я понял – Родину припёрло, и без меня ей никак. Оделся, поцеловал жену, спящего сына, стёр скупую мужскую слезу, распрямился – я вообще-то сутуловат, выпятил грудь, втянул живот, гордо поднял голову и пошкандыбал спасать родину.

Стоящий у дверей военкомата солдатик строго спросил:

– Документы?

Я достал паспорт и военный билет, солдатик взял паспорт.

– Вам в шестой кабинет.

– А паспорт?

– Там вернут.

У входа стояло человека три. Когда подошла моя очередь, военный спросил, подняв голову:

– ВУС?

Я, как человек не служивший, даже не понял, что меня просят назвать свою военно-учётную специальность, и решил, что у меня спрашивают название вуза, который я окончил.

– МВТУ.

Он с удивлением посмотрел на меня.

– Военный билет.

Взяв мой военный билет, служивый, заглянув в него, сделал какую-то отметку на листе и отправил меня дальше.

Пройдя ещё три кабинета, я нигде не мог добиться ответа, зачем меня вызвали и что здесь такое происходит, все отвечали:

– Вам всё объяснят, следуйте в кабинет номер…

В последнем кабинете мне сказали:

– Вот по тому коридору – и в автобус.

– А что, нас по домам развезут?

– Да, идите в автобус.

Во дворе стоял ПАЗик, забитый почти под завязку. Я сел на свободное место, минут через пять вошло ещё двое, и мы тронулись. Меня надули, никто по домам нас развозить не собирался – автобус двигался в направлении области. Миновав МКАД, мы доехали до бетонки, свернули и потащились по малому бетонному кольцу. Дорога эта в те годы была и днём мало загружена, а ночью не было ни души. Из обрывков разговоров соседей я понял: нас везут на сборы. Предположение это меня удивило – какой толк от меня на сборах? Я ведь не служил, не был, не имею, не знаю, не проходил, не участвовал, и вообще, одни не.

По приезде в часть нам сообщили, что все мы призваны на сборы, которые будут проходить в войсковой части ПВО МВО, какой не помню, переодели, выдали всё, что нужно бойцу: сапоги, портянки, армейские портки, гимнастёрки, шинели и пилотки. Служившие, все, с кем я попал на сборы, прошли срочную армейскую службу, просветили, что вся форменка неношеная, но старого образца, показали мне, как правильно наматывать портянки. Было нас человек двадцать, один парень был мне знаком – он жил в восемьдесят девятом доме у нас на проспекте Мира, где я провёл большую часть времени моей юности, где мы тусили с пацанами, где жила девушка, ставшая моей женой, где жили тесть с тёщей. Изредка он проводил с нами время – был весьма силён, занимался штангой, не помню, как его звали.

Видно, не зная, что с нами делать до прибытия начальства, решили где-то нас уложить поспать до утра, рассовывали, куда только можно, в итоге последнюю пятёрку, в число которых попал и я, уложили спать на пол в генераторной подстанции. Старшина уверял, что это самое лучшее место – полы чистые и тёплые, а что ещё нужно бойцу для отдыха? Тут он не соврал – полы были идеально чисты, горел постоянно свет, но это мелочи. Немного напрягали два безостановочно работающих дизель-генератора, которые грохотали в полуметре от наших голов, но что ж тут поделаешь, если родине нужны наши крепкие руки?

С утра нас повели кормить в солдатскую столовую. Шли мимо срочников, которые делали, наверно, зарядку на плацу. Видок у нас был диковатый, шли мы толпой, небритые, я так вообще с бородой, одеты как-то не по форме.