Алька. Кандидатский минимум

После завтрака повели устраиваться – подыскали нам пустующую казарму. Двое парней по собственной инициативе взялись помыть полы, остальные таскали со склада кровати, стелили – устроились нормально. Потом повели нас на экскурсию по части. Завели на пункт, с которого, как я понял, следили за воздушным пространством над какой-то частью Подмосковья. Гляделось красиво, как в кино – особенно мне понравилась прозрачная стенка, не знаю из стекла или пластмассы, на которой что-то рисовали. Шли мы в этот пункт по длинной траншее с двускатной крышей, прикрытой дёрном. Когда возвращались, наш старшина-экскурсовод скомандовал нам, чтобы мы встали вдоль стенки спиной к ней. Штангист, с которым мы закорешились, сказал:

– Пилотку сними.

– Чего?

– Пилотку снимай.

Не понимая зачем, я сдёрнул пилотку и посмотрел в ту же сторону, куда глядел штангист. По проходу в сопровождении изрядной свиты шёл невысокий пузатый мужичок в кителе, и пилотку я смахнул с башки, когда он был метрах в пяти. Я вытаращился на него – мужик оказался генералом. Генерал не удивился ничему: ни моим странным действиям, ни диковатому виду, без интереса проследовал мимо. Я спросил:

– А зачем пилотку-то надо было снимать?

– Чтобы честь не отдавать.

Штангист был прав – честь генералу отдать, конечно, мне было не западло, но я не знал, как это делать. В кино, конечно, видел, а как в жизни это исполнить, не представлял.

После экскурсии нас отвели пообедать, а потом велели идти в казарму, сидеть, не высовываясь, и не болтаться по части.

В казарме сразу возникла дискуссия: где достать водки, кто готов бежать за ней, и кто участвует в забеге. Оказалось, что среди нас есть пара ребят, которые уже были на сборах и именно в этой части, они знали все ходы и выходы, но желающих в тот вечер участвовать в забеге в достаточном количестве не нашлось. Сидели в казарме, разговаривали, выяснилось, что среди нас были мужики, которые рассматривали сборы как отдых от семьи и работы, возможность расслабиться в чисто мужской компании.

Утром дверь в казарму приоткрылась, и кто-то прокричал:

– Ребятки! Вставайте.

После завтрака группу нашу разделили на две части – я попал в отделение, которое устраивало ограждение из колючей проволоки вокруг воинской части, вторая половина носила брёвна на строящийся неподалёку объект. За этим увлекательным занятием мы провели с перерывом на обед весь день. Вечером штангист рассказывал мне занимательные байки из своей жизни: он работал грузчиком в какой-то специализированной артели, они разгружали-погружали оборудование и экспонаты различных международных выставок, гастролирующих театров и артистов, помогали в монтаже этого оборудования, и им доплачивали лично владельцы зарубежных фирм, импресарио и прочие заинтересованные в сохранности лица. В итоге он зарабатывал в месяц как профессор МВТУ, был весьма доволен своей работой, при этом он был парень с интеллектом, интересный рассказчик.

Утром четвёртого дня моей армейской службы перед завтраком нам решили организовать утреннее построение. Построили в более-менее ровную линию, встали мы не по росту – не заморачиваясь. Появился командир части, что-то говорил, не помню, в числе прочего сказал:

– Каждый, кому нужно съездить за личными вещами, то есть тот, кто явился на призывной пункт без них, или надо уладить какие-то семейные дела, или порешать что-то на работе, может на один день отлучиться в Москву. Для этого после завтрака можете подойти ко мне лично, распишетесь в соответствующем документе. Одного дня будет достаточно, завтра утром все должны быть в части. Имейте в виду: не вернувшиеся по любым основаниям могут быть подвергнуты уголовному преследованию – все вы военнообязанные. Как добраться, вам в штабе объяснят.

Желающих оказалось трое, и я в их числе.

Прикатив в Москву, я, минуя дом, поехал в МВТУ и оформил письмо за подписью ректора о том, что ежели меня не ослобонят от сей непосильной ноши, то рухнет всё техническое образование в стране, за ним вся наука, далее оборона и, как следствие, вся армия, а где служить полковнику – командиру части подмосковной? Вот и думай, полковник, как жить дальше – у края стоишь.

Дома жена встретила меня с круглыми глазами, как будто я нежданно-негаданно явился с фронта после нескольких лет непрерывных боёв, когда вся страна завалена похоронками, когда уже нет надежды увидеть кормильца снова, когда вся семья меня заочно похоронила – оказывается, она уже съездила в МВТУ, требуя, чтобы родная школа вступилась за меня и вытащила из адского пекла.

Утром следующего дня мы втроём встретились на автобусной остановке – автобусы мимо части ходили с изрядными интервалами, у командира части мы были в кабинете в девять часов. Подглядев, как это делали мои служившие в армии коллеги, я так же браво поздоровался и вручил ему своё письмо. Пробежав его глазами, он сунул его в папку, достал из сейфа мой паспорт и очень тепло попрощался с нами.

* * *

В конце весны сдал экзамены в ВУМЛе, получил второе высшее образование – таки я стал философом, не простым – марксистско-ленинским.

По весне Мишка записался в секцию футбола на стадион им. Мягкова, я потихоньку, но старательно подталкивал его к этому решению – считал и считаю, что у детей должны быть какие-то регулярные занятия, кроме учёбы в школе, и неважно какие: спорт, музыка, авиамоделизм, рисование и прочее. Главное, чтобы они были.

Тогда же произошло ещё одно грустное событие, которое началось с вечернего звонка сестры.

– Алька, ты не мог бы ко мне подъехать? Есть разговор.

– Не вопрос, завтра вечером буду.

Вечером следующего дня я был у них в Орехово. Дома были Катька, племяш с племянницей и какой-то мужик. Я спросил:

– А где Гутя-то?

Сестра дома называла мужа Гутей.

– Жора в Японии, должен приехать месяца через полтора. Познакомься, это Николай, наш приятель, работал с нами в Японии. Коля хочет продать несколько тысяч чеков «Внешторгбанка», но не знает, как это сделать. У вас с Милкой нет знакомых, которым чеки нужны? Чеки хорошие – бесполосые.

Я задумался: есть ли у меня знакомые, которым чеки нужны? Да пруд пруди. Да на эти же чеки всё что угодно приобрести в «Берёзке» можно, они всем нужны, вот только денег ни у кого из большинства моих знакомых нет. Хотя как нет, у меня ж свояк – еврей. Он молодой ещё, но батя его – Борис Ильич – зубной техник, наверняка и сам возьмёт, и знакомых техников зубных у него хватает, а им тоже, наверно, чеки нужны – техники зубные – люди денежные, и я ответил:

– Найдутся, конечно. А сколько чеков?

– Пять тысяч пока. Все ведь сразу не стоит пытаться сбыть?

– Резонно, давайте пять тысяч, и я поеду.

Николай спросил:

– А сколько это времени займёт?

– Примерно неделю, всё вряд ли сразу удастся сбыть, придётся подождать.

– Хорошо, я, скорее всего, домой укачу – в Питер, вышлешь почтовым переводом, адрес я Катерине оставлю.

– Договорились.

Николай выдал мне небольшой свёрток с чеками, я засунул его понадёжнее во внутренний карман и убыл.

Телефона Бориса Ильича у меня не было, и я подъехал на квартиру к тёще, у которой проживали тогда дочка с сыном и мужем, Лёшка – мой свояк – был дома.

– Лёха, привет, дай телефон отца, мне с ним надо встретиться, переговорить.

– А чего случилось?

– Да у сестры моей приятель вместе с ними в Японии мантулил, продаёт пятёрку бесполосых чеков по двушке, цена хорошая, они так и стоят, но это для покупателя на улице, а там могут и нагреть. Так я хотел ему предложить, чтобы он по два пятьдесят среди своих знакомых толкнул, а разницу мы с ним пополам поделим.

– Так я к нему завтра как раз собирался заехать, я всё ему и перескажу.

– Отлично.

Через день явившийся ко мне вечером Лёшка рассказал:

– Отец готов взяться, но говорит, что будем доход делить так: нам тысячу четыреста, а тебе шестьсот рублей.

– А чего так?

– Ну, нас же двое.

– Весёлые вы ребята, не, так не пойдёт.