Алька. Второе пришествие

Меня эта фантастическая история так удивила и обрадовала, что я чуть не прослезился. Женя, закончив речь, забрался в портфель, извлёк бутыль, завёрнутую в папиросную бумагу.

– Алек Владимирович, от души, не откажите.

– Женя, я очень рад за тебя, но это ни к чему.

– Алек Владимирович, я жить начал, человеком себя чувствую. – Поставив бутылку на стол, Женя поднялся и протянул руку. – Прощайте, ещё раз спасибо.

Я вышел из-за стола, обнял его, мы тепло распрощались, я, плюнув на сводку и начальство, взял бутылку и пошёл к Саньке Чертову, надо было срочно выпить.

Коньяк был весьма недурён.

Январскую сессию Мишка и Колька Филиппов завалили напрочь, Мишка получил неуды по трём дисциплинам, Колька по всем. Эта картина – частая для первых курсов, всё думают, что они в школе, поставят им троечки. Ан нет. В МВТУ на стене парадной лестницы главного здания тогда висел огромный информационный щит, посвящённый порядкам в МВТУ, на котором в числе прочего было указано, что студент, получивший три неуда, подлежит безоговорочному отчислению. Обойти этот указ было возможно только одним путём – пересдать хотя бы один экзамен до конца сессии, но, увы, Филиппка по всему спасти было уже невозможно – слишком много хвостов, пересдать все неуды до конца сессии было не хватало времени. За Мишку можно было побороться, и я пошёл в деканат, с замдеком Мишкиным мы были шапочно знакомы, когда-то частенько встречались в «Железных мужиках», так называли у нас автопоилку – пивную на Бакунинской.

– Здорово.

– Привет, за сынка пришёл хлопотать? Так я ничем помочь не смогу.

– А ничего и не нужно, ты только приказ на его отчисление до конца сессии не оформляй.

– Да я до конца сессии и права такого не имею.

– Вот и отлично, и направление на пересдачу дай, когда попросит. Как сам-то?

– Дам без вопросов. Всё вроде ничего, но с сессией этой нет времени пивка кружку принять. А сам, где, говорят, что из технилища ушёл?

– Да в конторе проектной, зав. отделом, тоже со временем не лучше, ну пойду, а то подчинённые расслабятся, не соберёшь потом.

– Ну пока, забегай после сессии, сходим пивка попьём по старой привычке.

– Окей.

Мишка пересдал одну из дисциплин, остальные уже осенью и далее, до диплома, так уже не залетал. Больше я в его учебные дела никогда не вмешивался.

Сашка Чертов предложил скататься с ним в командировку на Ковельсельмаш, почему нет? Ковельсельмаш был центрокузом – головным заводом по производству поковок в западных областях СССР, мне как кузнецу съездить туда было интересно. Там я нашёл второе основное направление деятельности отдела. Сидели, разговаривали с зам. главного инженера завода Фёдором Ивасюком, он разглядывал чертежи навозоуборочного транспортёра, завод производил, кроме поковок, сельхозмашины. Я решил тоже посмотреть, вдруг найдётся какая-то работёнка для отдела, и случайно заметил, что узел крепления основной его детали – скребка – очень нетехнологичен, я обратился к нему:

– Федь, а кто его так нарисовал?

– Наши заводские, у нас своё КБ.

– Вот гляди, как узел спроектирован, все детали нетехнологичны. Видно же, что много всякой механообработки. А если мы немного изменим их форму, оставив функциональность, тогда почти все детали можно будет изготовлять штамповкой, то есть при изготовлении мы уберём всю механообработку, добавив операции вырубки, пробивки и гибки, детали будем штамповать в штампах. Это же в разы дешевле.

– Алик, да на хрен она тебе облокотилась? Пошли уже, нас Санька в кабаке, наверно, заждался.

– Ничего, пять минут подождёт. Ты голову включи, при такой форме скребков и их креплении в узле мы на каждой детали в узле сэкономим до ста граммов стали, вдобавок меньше трудозатрат, одни операцию штамповки и минус операция сварки, значит, нужно будет меньше операторов на линиях и прочее. А сколько скребков в одном транспортёре?

– Хрен её знает, кто их считал. Ну, наверно, где-то порядка тысячи.

– А транспортёров сколько вы в год делаете?

– Точно не знаю, наверно, несколько сотен, может, до тысячи.

– Ага, а это значит, что в год вы примерно изготовляете до миллиона скребков и, сэкономив на каждом по сто граммов, мы в год сэкономим сто тонн стали, только на скребках. А в узле ещё пяток деталей поменяются, а?

– Алик, не ты сэкономишь, завод.

– Не совсем так, я думаю, что вот эта конструкция, которую предлагаю, потянет на изобретение, это я тебе как эксперт контрольного совета говорю. Когда мы с тобой внедрим это изобретение на заводе, нам будет положена весьма приличная выплата.

– Ах так, мы соавторы?

– Конечно.

– Ну что ж, будем работать, но сначала пошли обедать, а то Сашка нас порвёт на британский флаг.

Мы пошли в ресторан, но даже там продолжали обсуждать возможное сотрудничество. Федя Ивасюк был очень толковым инженером, он не просто моментально схватывал чужие идеи и творчески развивал, он предлагал и свои.

Тогда мне и пришла в голову мысль, которую я озвучил за столом:

– Глядя на разработки ваших конструкторов, я тебе скажу, что таких нетехнологичных деталей, как скребок, мы найдём ещё немало в конструкции этого транспортёра. Давай заключим договор между ПКТИТП и Ковельсельмашем на исследование конструкции навозоуборочного транспортёра на технологичность. Завод получит экономию металла и трудозатрат, а мы – деньги по договору и премию из ФЭС.

– А давай. Я вас поддержу. Завтра закажу тебе полный комплект чертежей изделия, ты покопайся, если найдёшь что-то интересное, рискни. Но заключим договор с условием: если по итогам работы экономического эффекта не будет, все авансовые выплаты вы обязаны будете вернуть.

– Согласен.

Мы ударили по рукам, на следующий день я получил папку чертежей и отвёз их в Москву на проработку. Анализ показал, что деталей, требующих изменения, было не так уж много, но та часть деталей, которая требовала переработки, была спроектирована вообще без знания каких-либо технологических переделов, кроме фрезерования, сверления и сварки. Разобравшись со всем, я понял – игра стоит свеч.

Ивасюк был в Москве в командировке, мы с ним поработали над узлом крепления скребка, пришли к согласованному решению, и мы оформили и подали заявку на изобретение, чертил и оформлял кто-то и конструкторов моего отдела, мы и его включили в состав авторов.

О том, что заявку нашу признали изобретением, я узнал через тридцать два года, когда писал эти строки, просто набрав в поисковике название изделия и имена авторов.

Подписывать договор с Ковельсельмашем я поехал сам, поскольку понимал, что будут вопросы и вряд ли кто на них ответит лучше меня. Реакция заводчан была одинакова – во всех службах принимали меня за блаженного. Ещё бы, какой нормальный человек в трезвом уме и здравой памяти будет утверждать, что он доработает конструкцию изделия, выпускаемого с некоторыми изменениями тридцать лет; так, что, сохранив его работоспособность, он уменьшит его металлоёмкость и затраты на производство, получив экономию, позволяющую профинансировать все затраты по договору и вдобавок получить премию. Это ж просто бред какой-то, ведь вдобавок этот кретин – то есть я – берёт на себя обязательство вернуть все деньги, если он не справится с задачей.

Помнится, в планово-экономическом отделе, подписывая договор, зам. главного экономиста, женщина лет пятидесяти, сказала мне:

– Ничего у вас не выйдет.

– Бог знает, а вдруг повезёт? Я вообще-то удачливый.

– Ну разве можно полагаться в таком деле на удачу? Давайте, пока не поздно, похерим весь этот договор.

– Нельзя.

Она, поглядев на меня взглядом, полным сочувствия, вздохнула: что ж с ним, с убогим, поделаешь, подписала договор и протянула мне.

Через полгода я подписывал у этой же плановички актировку, перечень выполненных работ и уточнённый расчёт экономической эффективности. Прочитав все документы, она посмотрела на меня с испугом:

– Это что получается, вы в самом деле договор выполните?

– Да, получается, что выполним.