Алька. Второе пришествие

Закрыв дверь в кабинет, мы обсудили дела его сектора.

– Юр, ты погляди. У тебя работник три дня сидит, штамп рисует, а его переделывать придётся, так у тебя всегда проблемы с планом будут. Нельзя так работать.

– Мне что, писать заявление на увольнение?

– Что ты как баба, сразу в истерику – заявление писать. Надо не заявления писать, а стиль работы менять.

– Рядом с каждой сидеть я не смогу, мне и без них времени не хватает.

– Будешь с ними рядом сидеть постоянно, то и заявления твоего не нужно, я тебя сам уволю. Ты зав. сектора. Ты же сам знаешь, с чего начинать проектирование, вот ты и с них, когда работу выдаёшь, требуй, чтобы они сначала прикидывали схему штампа, усилие деформирования или пробивки-вырубки, усилие съёма, схему удаления высечки и отштампованной детали. Они помозгуют, покажут тебе, ты одобришь, а тем, кто не справится, поможешь, а потом они приступят к проектированию. Со временем сам убедишься, меньше ляпов будет, так что давай, действуй.

Собственно, я пересказал ему, то, как была организована работа в отделе, в котором я начинал работу конструктором в 1969 году.

Ознакомление с работой технологов чуть не ввело меня в ступор, сходные техпроцессы я писал, работая старшим техником, – прошло семнадцать лет, ничего не поменялось.

Технологи сидели и строчили в листах техпроцесса: взять заготовку, смазать маслом, уложить в ложе штампа, нажать на кнопки включения, пробить отверстие, переместить на следующую позицию, нажать на кнопки включения, положить отштампованную деталь в корзину. Указывали вид оборудования, делали несложные расчёты, чертили эскизы заготовок по переходам. Поскольку работу брали самую простую – к сложной персонал был просто профессионально не готов, основное время занимала писанина: взять, уложить, переместить и выкинуть всё к чёртовой матери.

Всё увиденное сподвигло меня к тягостным размышлениям, как Николая Гавриловича сто двадцать пять лет назад, сидел и тоже думал – что делать. Одномоментно заполнить отдел более-менее приличными специалистами не представлялось возможным, быстро выучить – тоже маловероятно.

Отвлёк меня появившийся Папавян, познакомились, поговорили.

– Сказать по совести, я был против того, чтобы вы у нас в отделе приземлились, но директор был убедителен. С вами сколько сотрудников к нам вольётся?

– Я один пока.

– Ну это понятно, а сколько у вас есть, сколько будет, мне же надо по площадям, под вас о чём-то с руководством говорить.

– У меня никого нет, я, признаться, на ваших рассчитывал.

– Интересное кино, у нас же отдел штамповки, одни кузнецы?

– Неважно, я бы обучил.

– Хорошо, я переговорю с нашими, может, кто-нибудь захочет.

Я переговорил с сотрудниками, сообщил:

– Народ, у нас в отделе, чаяниями руководства института, появился сектор литья по выплавляемым моделям. Есть желающие поменять специализацию?

Из отдела только Компотова Елена изъявила желание перейти к нему в группу.

Через неделю Папавян, видно, решив показать, что у него тоже есть кадры, предложил:

– У меня есть знакомый, специалист по литью под давлением, предлагаю его ко мне в сектор.

– Я не очень понимаю в литье, но всё же знаю, что это две разных технологии, зачем он тебе?

– Опытный специалист, у него связи, сразу притащит заказы.

– Ладно, твой сектор, твои люди, твоя ответственность. Веди своего специалиста.

Специалистом оказался мужчина лет шестидесяти, плотный, крепкий, невысокого роста. Говорил уверенно, был похож на цехового мастера, хорошо знавшего своё дело, я одобрил его кандидатуру.

Поставили деду кульман, стоял, что-то чертил потихонечку.

А кульманы в отделе были убиты напрочь, я поехал к Рыжову обсудить этот вопрос.

– Игорь Николаевич, ну как людям работать на этом хламе? Да это дерьмо тащить в новый отдел даже смысла нет, нужны новые и желательно Рейсовские (фирмы Robotron Reiss Assistent), гэдээровские.

Отказал, но я ходил, нудил, нудил, капал на мозги, в итоге дело потихонечку сдвинулось, и к переезду нам поменяли часть кульманов. Переезжали мы весной, мужики, и я в том числе, грузили столы, кульманы и таскали их на четвёртый и третий этажи, с трудом, но втиснулись в три комнаты.

Через неделю-другую после переезда мне позвонил Арнольд Титов:

– Алек Владимирович, зайди ко мне, я на третьем этаже, разговор есть.

Я спустился, Арнольд поднялся из-за стола, обнял меня:

– Ну поздравляю, мы давно все ждали, когда тебя на место Акимова задвинут, ну что, когда?

– Что когда?

– Не смеши, мужик ты с опытом, судя по рассказам, простава когда? Народ волнуется.

– А чего резину тянуть, давай в ближайшую пятницу. Подскажи только, кого пригласить.

– Ну это понятно – начальников отделов, всех, кто на Лесной сидит, пару ГИПов из моего отдела, с которыми в командировку ездил. Сам пригласишь?

– Карлыч, я ж никого ещё не знаю, пригласи от моего имени. А где вы обычно собираетесь? Какой-то кабак неподалёку?

– Да зачем? Здесь соберёмся. Зря, что ли, Лабазов здание ремонтировал? Давай у меня в кабинете, у меня самый большой, тут все разместятся.

Так и поступили, собралось нас человек двенадцать, четыре начальника конструкторско-технологических отделов, включая меня, два или три ГИПа, главный бухгалтер, экономист, начальник отдела кадров, кто-то ещё, не помню. Ребята помогли накрыть стол. Выпили немного, но было весело и весьма полезно для меня – почти со всеми из присутствующих мне приходилось общаться по работе. С кем-то из присутствующих у меня сложились ровные служебные взаимоотношения, с кем-то дружеские.

Во время застолья Арнольд отвёл меня в сторонку поговорить наедине:

– Тебе надо с Шалыгиным выпить.

– Выпить? Ты что имеешь в виду?

– Он бухнуть любит, но в компанию, типа нашей, не придёт, чтобы лишних разговоров не было. При этом с каждым начальником отдела в институте выпил, у него традиция такая. Сам не предложит, но ждёт. Ты подойди к нему, когда он будет один, и предложи отметить, он сам скажет, когда и что. Пьёт коньяк.

– В ресторане?

– Нет, прямо в кабинете бухает. С этой его привычкой один раз укатайка такая вышла – уссышься. Поддавал с кем-то вечером, дверь в приёмную закрыл. Поздно уже, все разошлись, и охрана вохровская сменилась. Вохрушка слышит шум, постучала, а они же в кабинете, не слышат, что в дверь приёмной стучат. Она решила, что воры забрались, взяла и в милицию позвонила, сама входную дверь закрыла и пошла под окна встала – это ж первый этаж, смотрит, чтобы воры из окон не попрыгали. Пока менты готовилась к выезду, вся компания домой собралась, на выходной двери институтской вертушка, подошли, дверь закрыта – открыли вертушку и прошли, дверь захлопнули, вроде никто и не выходил. Юра остался немного кабинет прибрать, а тут менты подъехали, дежурная услышала, вместе с ними пошла к дверям приёмной, стучат: «Откройте, милиция», Юра услышал, спьяну перепугался и в шкаф залез. Вскрыли дверь приёмной, потом дверь его кабинета – пусто. Открыли шкафчик, а там главный инженер, а они откуда знают, кто он. Юра им пропуск, а они: зачем в шкаф залез, почему пьяный, скандал был, еле замяли. Так что ты, если что, смотри, чтобы он опять в шкаф не полез.

Поржали.

На следующей неделе я зашёл в секретариат и поинтересовался у секретарши: