Алька. Второе пришествие

– А у тебя не отдел штамповки, а отдел малоотходных технологий.

– Ну хорошо, пусть так, но зачем мне в отдел сектор, в котором я ни хрена не понимаю, и человек, которого я не знаю.

– А ты думаешь, я во всех технологиях понимаю, что в институте разрабатываются, и что с того? Или ты полагаешь, что мне министерство своих людей не напихивает? А куда мне их, в приёмную рядом с секретаршей сажать? Ты его не корми, дай для начала пару человек, будет сам себя кормить, разовьётся – создадим отдел, не сможет – сам уволится.

Я развёл руками, тогда я ещё не знал, что это была первая ласточка.

– Ну хорошо, посмотрим, что из этого выйдет.

– Посмотри. Но имей в виду, план отдела всё равно за тобой.

– Разве, а я думал план минус Папавян.

– Шутник. Ты давай сейчас сходи в министерство, к начальнику управления, которое нас курирует, зовут его Владимир Яковлевич, он хочет на тебя поглядеть. Мужик он говнистый, ты с ним особенно в споры не вступай, сжуёт, и я не спасу. Он, кстати, близкий приятель Акимова, поэтому и быстро не получалось с тобой. Ну давай, пока.

Минут через десять я уже шагал по ковровой дорожке кабинета начальника управления, подойдя к столу, я бодро поздоровался:

– Здрасте, Владимир Яклевич, вызывали?

Худосочный дрищ, сидящий в кожаном кресле, не здороваясь, молча разглядывал меня, я начал разглядывать его, минуты через три наших гляделок дрищ произнёс:

– Насколько я осведомлён, вы не являетесь членом партии.

– Абсолютно точно.

– Чёрт знает что происходит, берут непонятно кого, назначают руководить людьми, вдобавок не члена партии.

Я состроил грустную физиономию – мол, сам не понимаю, что с людьми происходит, понабирают всяких без разбора. Начальнику мои ужимки явно пришлись не по душе, он прошипел:

– Можете быть свободным, я буду пристально следить за вашей работой.

Я развернулся и, смахнув скупую слезу раскаянья за все свои совершённые и те, которые ещё совершу, прегрешения, бодро потопал по длинной ковровой дорожке, размышляя, зачем им всем такие огромные кабинеты? Сделали бы один зал совещаний для всех, уменьшив при этом все их личные кабинеты, – сколько бы денег сэкономили. Совещались бы по очереди и пореже. Да на эти деньги, что они прозаседают, на всю армию можно было бы фланелевых портянок нашить.

Акимов не появлялся на работе, и я несколько дней работал, сидя в своей комнатёнке, неудобно было занимать кабинет начальника без его присутствия – там могли быть какие-то его личные вещи. Появившийся Акимов с удивлением сказал:

– Алек Владимирович! Да что ж вы здесь ютитесь, занимайте своё место в кабинете.

– Там, наверно, какие-то ваши личные вещи.

– Да какие там вещи.

Мы зашли в кабинет, он забрал несколько бумаг из стола:

– Ну вот и всё, располагайтесь.

Я оглянулся на все находящиеся в кабинете бумаги, на столе, подоконнике в шкафах и на шкафах.

– А это что?

– Да хлам ненужный, руки не доходили всё выкинуть.

Я подошёл к столу, выдвинул я ящик, он тоже был забит бумагами.

– Это тоже хлам?

– Тоже.

– А бумаги по отделу?

– Да нет никаких бумаг.

– Ну договора-то есть?

– Договора у заведующих секциями.

– Ну тогда прощаемся.

Владимир Николаевич кивнул мне и ушёл.

А я, дабы оправдать русскую поговорку про новую метлу, начал вместе с Андрюхой и Володькой выбрасывать хлам в дворовый контейнер. Когда стало возможным как-то дышать, сел разбираться с делами отдела, переговорил с Юрой и Виктором относительно перспектив выполнения плана. Закончив с ними, взял лист миллиметровки и стал прикидывать, сможет ли отдел разместиться на запланированных под нас площадях на Лесной. Оказалось, что площадей надо вдвое больше, поехал к Рыжову согласовывать увеличение площадей. После недельных препирательств выделили ещё одну комнату, этажом ниже. Через пару дней решил посмотреть, как налажена работа у конструкторов и технологов, начал с конструкторов, пройтись по работникам сектора, поглядеть, чем занимается каждый конструктор. Сюрпризы начались с первой доски: барышня, не помню имени, проектировала вырубной штамп с подвижным съёмником для съёма полосы, из которой вырубалась деталь. Схема эта стандартная, давно известная, – съём обычно осуществляется за счёт пружин сжатия. Посмотрев, что вырубаемая деталь большой толщины, я поинтересовался:

– А какое усилие сжатия у вашей пружинки?

– Двести килограммов.

– А пружин у вас двенадцать, и следовательно, усилие съёма, которое они обеспечат, будет две и четыре десятых тонны.

– Да.

– Отлично, но если вы откроете справочник Романовского, который, я вижу, у вас пылью покрылся, то увидите, что усилия, которые создадут ваши пружины, не хватит для того, чтобы сдёрнуть полосу с пуансона. И что вы будете предпринимать?

– А я ещё пружин добавлю, у меня площадь съёмника позволяет.

– Как вариант это возможно, ну или пружины подобрать помощнее. А пресс-то нам позволит это сделать?

– В каком смысле?

– А в том, что в момент вырубки усилие сжатия пружин прибавится к усилию штамповки, и суммарное усилие может превысить усилие, развиваемое прессом.

В итоге так и получилось, пришлось подозвать руководителя.

– Юр, смотри, штамп почти закончен, а толку-то? Переделывать придётся.

– Алик, не успел, всё исправим.

– Ну ладно, посмотрю, что у остальных.

У остальных было получше, но ляпы тоже присутствовали, уходя, я окликнул Юру.