– Что у вас?
– Мне для суда нужна оценка украденного.
– Давайте, что там вам милиция понаписала.
Глянув мельком на протянутую мной бумазею, дама сказала:
– Опишите пальто.
– Такое серое, ратиновое, однобортное, в позапрошлом году в Петровском пассаже брал. Югославское.
– Рукав вшивной?
– Да.
– Сто шестьдесят четыре рубля по прейскуранту. Шапка какая? Мех, размер?
– Беличья, шестидесятый.
– Сорок рублей. Шарф?
– Мужской мохеровый, синий с зелёным, импортный.
– И вот так, местами, красная нитка?
– Да.
– Англия, двенадцать рублей. Приезжайте в пятницу.
Получив справку о стоимости похищенного с учётом износа, я в тот же день сдал её в суд вместе с прочими бумагами.
Суд прошёл как-то не пафосно. Секретарь суда открыла дверь в комнату без номера, располагающуюся рядом с залом, в котором должно было произойти судебное заседание, и, увидев меня, стоящего у двери в тот самый зал, спросила:
– Вы на тринадцать часов по поводу кражи?
– Да.
– Заходите.
Я шагнул в дверь, вслед за мной юркнул какой-то мужичок, слонявшийся невдалеке. В продолговатой комнате стоял большой двухтумбовый стол, за которым сидела сухощавая женщина лет пятидесяти, как я догадался – судья, разглядывающая бумаги, которые я приволок в суд пару недель назад. Напротив неё расположилась секретарь. Повернув голову в нашу сторону, судья сказала:
– Присаживайтесь.
Мы расположились на стульях, вдоль противоположной от судьи стены. Глядя на меня, судья спросила:
– Вы Рейн Алек Владимирович?
– Да.
– А вы представитель банно-прачечного треста?
– Да, – произнёс мужичок.
Немного ещё покопавшись в бумагах, судья произнесла:
– У истца или ответчика есть какие-то дополнения по делу, может быть, вновь открывшиеся обстоятельства, заявления, доказательства.
Мы с банным представителем в один голос сказали:
– Нет.
Судья произнесла:
– Я удовлетворяю иск. – И глядя на банного представителя, добавила: – У вас будут возражения?
Мужичок поднялся, как-то смущённо пожал плечами и произнёс:
– Да нет, до свиданья, – после чего повернулся и так же, как-то боком, как вошёл, прошмыгнул в дверь.
Получив через неделю решение суда, я, по неведению, отвёз его в баню, но уже знакомый мне директор перепасовал меня вместе с решением в банно-прачечный трест.
В тресте мне не обрадовались, в бухгалтерии стали гонять меня из кабинета в кабинет, явно полагая, что мне надоест эта ходьба и я тихо запла?чу, и уползу, растирая слёзы обиды грязными ручонками по щекам. Пришлось зайти в кабинет директора, поматерившись друг на друга, мы быстро нашли общий язык, после чего я проследовал в кассу.
Начальник отдела перестал от меня шарахаться, видно, решил, что всё обойдётся, и обратился с просьбой:
– Алек Владимирович, помогите технологам, у них очень сложные детали – не могут просчитать развёртки, всё равно сидите без дела, вы всё же в моём отделе числитесь.
Пропустив его укол относительно моего ничегонеделания, я ответил:
– Конечно, помогу, пусть подходят.
Сели мы с технологом, женщиной лет сорока, разбираться с её сложными деталями. Ничего особенно сложного в них не было – косоугольные, неравнобокие короба. Изготавливать их нужно было обычной гибкой из заготовки довольно сложной формы. Проблема женщины-технолога была в том, что она плохо знала азы начертательной геометрии, являющейся, как известно, основой машиностроительного черчения. Мы с ней дня за три вспомнили основы этой дисциплины, и к концу недели она уже разобралась, как ей рассчитывать заготовки для штамповки этих коробов.
За всеми этими хлопотами подступил декабрь, и тут выяснилось, что отдел безнадёжно заваливает план. Спасать оный в отдел примчался Рыжов, собрал в одну комнату начальника, зав. секторов, парторга отдела, зачем-то притащили и меня. В результате часового ора выяснилось, что пути по спасению плана нет ни у кого. Тут Рыжов обратил внимание на меня, мирно дремавшего в уголке:
– А ты чего такой спокойный сидишь?
– А каким боком меня это касается? Я, что ли, виноват?
– Сейчас не время разбираться, кто виноват, кто не виноват. Надо план спасать. Ты всё же в институте работаешь.
– Собираться кучей и орать – это не спасать, это базар пустой. Вы час уже вместе кричите, а в чём суть засады, мне вот лично непонятно. Конкретно, почему план не будет выполнен?
В разговор вступил Акимов:
– Не успеваем для Сызраньсельмаша спроектировать группу штампов. Я с заводом пытался договориться, но они отказываются актировку подписывать без чертежей.
– И в чём проблема? Найти фирму, договориться, чтобы по договору нам штампы спроектировали.