Алька. Второе пришествие

Мы нашли нужное место на стойке ограждения, прикрутили нашу трубу – сопло, подсоединили шланг цеховой магистрали сжатого воздуха, открыли кран. Стали наблюдать, я почувствовал, что кто-то сопит мне в спину, это оказались два партизана – коллеги Николая, хоронившихся в зарослях кузнечнопрессового оборудования. Я сказал:

– Дождёмся, когда первая сцепка пройдёт до пробивки, не останавливаясь после сварки, проверим её, если соосность не нарушится, значит, мы всё правильно поняли.

Дождались, соосность не нарушилась.

– Ну что, Николай, я сегодня всё твои желания исполнил?

– Спасибо, Алек Владимирович, особенно с линией, вообще не понимал, что с ней творится.

– Пустое, но то, что мы сделали, это так, на живую нитку. Вот, гляди, на конвейере темп задаёт приводной пневмоцилиндр; ты прикинь – нужно электрикам задание дать, чтобы они поменяли циклограмму работы участка, – цилиндр будет пореже срабатывать, медленнее будет двигаться конвейер, проушины после сварки будут остывать. Производительность линии упадёт, но, скорее всего, пролезете, я час наблюдал за работой конвейера. Он больше стоит, чем работает. Ну ладно, давайте прощаться, меня коллеги ждут.

Вспоминая через много лет эту историю, я понял, что, в командировку эту меня послал директор, чтобы проверить и понять, а кого он, собственно, взял на работу, соображаю я что-нибудь в своей профессии.

Через неделю меня задвинули в какую-то комиссию, которая, должна была научить правильно работать руководство Люберецкого завода сельхозмашин имени Ухтомского, это было забавное приключение. Завод нещадно проваливал план – в министерстве решили научить заводчан управляться с делами правильно. Не мудрствуя лукаво, стащили с заводов и отраслевых институтов специалистов, создали из них временный коллектив, человек в тридцать, привезли на завод, где этот коллектив должен был за месяц разобраться с тем, что на заводе неправильно, исправить это, попутно научив заводчан работать как надо. Эту абсолютно идиотскую идею поручили реализовать большому министерскому чину, что-то вроде начальника управления, по фамилии, если мне не изменяет память, Костенко.

Разместились мы в заводском актовом зале, Костенко организовал небольшой штаб, сказал программную речь, потом стал нарезать нам задачи, нарезал и мне:

– Представьтесь.

– Рейн Алек Владимирович, ПКТИТП, обработка давлением.

– Прекрасно. Тебе такое задание: проверь состояние всей штамповой оснастки: доложи, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта. Каждый штамп и пресс-форму осмотри и лично убедись в работоспособности. Срок двадцать дней, работайте хоть в три смены. Привлекайте, если надо, сотрудников из своего института, если надо, я дам соответствующие распоряжения вашему директору, но работу надо закончить не позже указанного срока. И имейте в виду – халтуры я не допущу.

Я бодро отрапортовал:

– Приступаю, – и пошёл, размышляя. Всего оснастки на заводе наверняка не меньше нескольких десятков тысяч. Для того чтобы убедиться, что каждый штамп работоспособен, нужно поставить его на пресс и отштамповать деталь, с учётом того, что завод работал и продолжал выпускать продукцию, заниматься с нами всем было некогда, поэтому на каждый штамп понадобиться в среднем по часу минимально, и это вряд ли. Получалось, что если предположить, что штампов тысяч десять, то, трудясь без выходных, мне придётся заниматься этой проблемой три с половиной года. Успокоенный, что на ближайшие годы работой я обеспечен, я пошёл искать отдел технической документации завода.

В комнате с высоченными потолками, сплошь заставленной по периметру стеллажами, со сложенными на них папками чертежей, я нашёл высокого жилистого старика, стоящего на стремянке и пытающего извлечь какой-то пыльный фолиант.

– Здрасьте, это отдел техдокументации?

– Догадливый.

– Не подскажете, с кем можно побеседовать относительно оснастки, комплектность, состояние, то, сё.

– А у нас тут дел вообще нет, только и ждём с кем бы побеседовать.

– Да я тут не по своей воле, начальство направило.

– А! Так ты из министерских. Из комиссии.

– Не, я из простых лягушек. Прикомандированный, а сам конструктор по штамповой оснастке. Вот приказали, я стараюсь.

Я стоял, оглядывался по сторонам, рассматривал помещения. Во всём виден был порядок и хорошая организация.

– Дед спустился со стремянки, аккуратно положил папку чертежей на стол длиною метров пять:

– Как звать-то?

– Алек.

– Я тут, Алик, за главного и за всех прочих, Сергей Никитич меня зовут. И чего тебе надо?

– Начальство, Сергей Никитич, велело разобраться, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта, я смотрю, у вас тут образцовый порядок. У вас ведь наверняка есть все нужные цифры, Вы не поделитесь со мной?

– И какие тебе категории штампов нужны?

– Все.

– Да мы с тобой до Нового года просидим, если по каждому штампу беседовать будем.

– А мы все не будем смотреть, возьмём выборку десять процентов, и нормалёк.

– А начальство же велело тебе все просмотреть.

– Если выполнять всё то, что начальство говорит, времени на отдых не останется, я уж про работу не говорю.

Дед явно развеселился, видно, тоже начальство не очень жаловал.

– Ну давай, садись, Алик, поработаем.

Проработали мы с ним дня три, и то только потому, что иногда ему приходилось отвлекаться на свою основную работу. Старикан оказался необыкновенно полезен, в каждой категории он помнил всю свою оснастку по количеству, детально знал число неисправной оснастки, и что в ней надо было подлатать или заменить, чётко, на память, аннотировал состояние каждой единицы, изредка заглядывая в дефектную ведомость, обошлись без выборки. На второй день я приволок закуски и пузырёк, чтобы не отвлекаться на хождение по столовым, расставались мы как два закадычных друга.

Утром следующего дня я заехал в машбюро ПКТИТПа, девушки отбарабанили мне семь страниц моего отчёта, получили пару честно заработанных шоколадок, а я укатил в Люберцы.

Сдав отчёт в штаб нашей экспедиции, я сел в центре зала и углубился в чтение, читал я тогда «Расплату» Тендрякова. В стране начали происходить какие-то перемены, вдруг разрешили публиковать всё то, что в годы нашей юности мы могли читать только в самиздате. Мы были подписаны на журнал «Новый Мир» и взахлёб читали Платонова, Замятина, Тендрякова, Дудинцева, Рыбакова, Приставкина и много других. А тут у меня появилось уйма свободного времени, и я упивался им, чувствовал себя, как на курорте. Кроме меня в зале всегда кто-то находился, но люди приходили и уходили, лишь я постоянно находился на своём месте недалеко от окна и на сцене корпел штаб.

В какой-то момент Костенко обратил внимание на моё надоедливое присутствие и подозвал меня к себе – его стол стоял внизу, перед сценой, чтобы входящим в зал сотрудникам не приходилось каждый раз подниматься на сцену.

– Скажите, вы кто?

– Рейн Алек Владимирович, ПКТИТП, обработка давлением.

– А у вас какое было задание?

– Проверить состояние всей штамповой оснастки, доложить, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта.

– И почему вы не работаете?

– Всё сделал.

– Всё сделали. А сколько единиц оснастки, по вашему переделу, числится?

– Десять тысяч семьсот одиннадцать единиц.

– Вы тут уже три дня мне глаза мозолите. Хотите сказать, что вы за два дня лично ознакомились с состоянием одиннадцати тысяч штампов?

– Так точно, с маленькой поправкой: за три дня ознакомился лично.