Очаг

Помещение вокзала, рядом с которым не было ни единого деревца, в этой глуши казалось одиноким и заброшенным. Правда, в нескольких местах стояли группки людей, о чём-то громко совещавшихся. Чуть поодаль были видны верблюды, равнодушно взирающие на окружающих.

По ходу поезда Оразгелди понравилось с этого места разглядывать мир. Иногда доносились знакомые запахи пустынной растительности, и это благоухание земли невольно напоминало запахи родных мест и заставляло тосковать по оставленным там родным и близким.

Через трое с лишним суток поезд прибыл в Оренбург. Оттуда он повернул на восток и повёз людей в сторону Орска, Омска, Томска… одним словом, в сторону Сибири…

* * *

Казалось, жизнь течёт по-прежнему, и похожа на течение Мургаба. Кто-то плывёт по течению, а кого-то бурные воды бросают в водовороты и уносят с собой, а кто-то и вовсе плывёт, стараясь добраться до берега.

Следом за семьями Гуллы эмина и Кымышей беда пришла в дом ещё одного уважаемого человека в селе – Тагана. Таганы были известны как потомки Гулла батыра, проявившего себя в схватке с врагом, когда жили в Мерве, человека смелого и бесстрашного.

Однако вражеская стрела, в конце концов, достала и его самого. Ему проткнули живот, в нём образовалась дыра, сквозь которую как в поддувало заходил и выходил воздух. Знахари тогда приложили к этой дыре кусок свежей телячьей кожи и сверху замотала куском плотной ткани. Все равно не помогло. И никому тогда не пришло в голову промыть рану тёплой водой и сшить её края[28 - …Смотрите, какие кульбиты иногда выдаёт жизнь! Гулла батыр страдал от ранения, но не нашлось тогда человека, который бы промыл рану тёплой водой и зашил её, тем самым спас бы батыра. Наступит время, и его правнук Мырат Абдырахман, праправнук Агаберди Абдырахманов станут видными хирургами страны, способными выполняли операции любой сложности, раскрывая, прошивая животы сотен людей.].

От этой же раны Гулла батыр и скончался. Его сыновья сумели сохранить уровень наследия отца. Они были грамотными. Один из них поехал учиться в медресе в Бухаре, другие также стали уважаемыми людьми своего времени. С приходом советской власти в числе образованных людей в Союнали оказались, и дети суфия Тагана – сына Гулла батыра. Четверо из пяти его сыновей были заняты на государственной службе, в районе они занимали немалые посты. Именно в тот период возникли разговоры о том, что «в Мары правят Мергены, в Тахтабазаре – Таганы».

Когда началась коллективизация, они в числе первых передали колхозу шесть тягловых верблюдов, двух волов, так что упрекнуть их было не в чём. Но недавно, и они по какой-то причине запутались в паутине жизни. Причём, все Таганы разом крупно запутались. В один из тех дней Ага Таган, работавший главой районной госзаготконторы, на ночь глядя приехал в свой дом в Союнали с каким-то человеком. Это был русский офицер, покрывший голову туркменской папахой, а поверх военного мундира натянувший просторный халат – дон. Этот старый знакомый прибыл к Ага Тагану в надежде, что тот поможет ему перебраться через границу. И Ага Таган, несмотря на то, что этого человека ищет ОГПУ, привёз его сюда, чтобы при помощи родственников перебросить его через границу. Но тогда Таганам это не удалось сразу этого осуществить. ОГПУ же, чтобы захватить его, укрепило границу и перекрыло все пути-дороги.

Братья, посоветовавшись с гостем, решили переждать какое-то время, пусть ОГПУ подумает, что он уже за границей, успокоится, а он пока поживёт у них дома, спрячется там.

Одновременно с раскулачиванием людей на селе новая власть через своих людей на местах заметно усилила пропагандистскую работу среди населения. Обходя дом за домом, они внушали людям, что дорога Советов – единственно правильная дорога, что тот, кто пойдёт по этому пути, обязательно обретёт счастье, что баи и кулаки всю жизнь угнетали бедных и лишали их возможности жить достойно. Такая деятельность властей была похожа даже не на пропаганду, а на попытку доказать свою правоту после совершённого неблаговидного поступка, обелить себя.

Если бы тогда Ханума вместе с такой же, как и она приверженной новым порядкам, женщиной не пришла бы в дом Таганов, чтобы провести разъяснительную работу и не растолковать этой семье суть новых веяний, если бы она не увидела стоящие в сторонке начищенные до блеска офицерские сапоги и при этом подумала бы, что они принадлежат кому-то из высокопоставленных членов семьи Таганов, тайна, возможно, не была бы раскрыта никогда. Хануме было известно, что работники ОГПУ уже несколько дней рыскают по окрестным сёлам в поисках бежавшего царского офицера. И поэтому эта деталь – начищенные до блеска сапоги – не ускользнула от острого взгляда многое повидавшей женщины.

Сообщение, которое принесла Ханума, поначалу застало Ягды врасплох, заставило задуматься. На Хануму он посмотрел недоверчиво.

– Думаешь, это он?

– Не сомневаюсь! – уверенно ответила Ханума.

– Запомни, если твоё сообщение окажется ложным, они нас потом не оставят в покое, жить не дадут. Таганы не те люди, с которых можно запросто растоптать!

– Это он! – снова решительно заявила Ханума.

Когда их соседка жена Гара тикгили заявила жене Тагана: «Каждую ночь из вашего дома кто-то торопливо бежит в туалет и также быстро, даже не посидев там, бежит обратно, иногда он выходит, закутавшись в дон», та ответила ей: «У моего мужа два дня болит живот и беспокоит понос. Когда он спешит, хватает первое, что попадётся под руку, и скорее бежит на улицу».

После этого разговора Ягды поверил, что этот человек и в самом деле офицер царской армии. Ханума тогда заметила, как сверкнули глаза Ягды, в них вспыхнул огонь волка-людоеда.

… У Ягды были свои счёты с Таганами, причём, они были тайными. Хотя его семья уже давным-давно стала относиться к одноимённому роду с Таганами. Младшие Таганы уважительно добавляли к именам старших приставку «акга», свидетельствующую об их родстве. Собственно, и к имени его собственного отца приставляли это уважительное «акга». И всё же время от времени люди возвращались в их прошлое, и когда спрашивали: «Это какой Ягды?», с удовольствием отвечали:

– Да это же сын Нарлы гамышчи – Ягды гул!

Но с тех пор, как его назначили председателем сельсовета, ненавистную для Ягды приставку «гул» стали употреблять всё чаще.

Те, кому Ягды сумел доставить неприятности, говорили: «Да что с них взять, это же низкие люди, от них можно ждать чего угодно, и только плохого!» Кажется, они верили, что, если бы эту должность занимал кто-нибудь из «игов», всё было бы по-другому, отношение к людям было бы другим, более милосердным. Поэтому они с удовольствием добавляли к имени Ягды приставку «гул».

И хотя в лицо ему этого не говорили, Ягды хотелось, чтобы нигде не называли его «гулом» – «рабом». Если же он узнавал, что кто-то за глаза называет его так, приходил в ярость: «Я тебе покажу, кто из нас гул!». Хотя эта кличка шла даже не от отца его, а от деда Хайдарали. Ещё до прихода русских, в пору разбойничьих набегов, Хайдарали попал в Союнали одним из пленных. Однажды младший брат Гулла батыра, вернувшись из одного из таких походов, привёз в село двух подростков двенадцати-тринадцати лет и заявил: «А это моя добыча!» Одного из них он отдал старшему брату Гулла батыру, сказав, что может пригодиться в хозяйстве в качестве слуги.

У этих мальчишек, похоже, не было никаких близких родственников, потому что никто их не искал, никто за ними не приходил. Так они и осели в этом селе и постепенно стали своими. Родственники Гулла батыра, подобрав подходящих девушек, женили обоих парней, дали им кров. И оба здесь обзавелись потомками. Впоследствии от мальчика, отданного в услужение младшему брату Гулла батыра, родился сын, ставший со временем Довлат баем – известным и уважаемым в селе человеком. Он был человеком щедрым и благодарным, и никогда не отказывал в помощи людям, приютившим и обласкавшим его. И за свои деньги учил детей, сыновей Гуллы батыра Тагана. За добро платил добром.

Когда в стране установилась новая власть, он почувствовал, что ничего хорошего ждать от неё не стоит, и поэтому заранее принял меры, и вместе со всем своим имуществом, скотом перевёз семью в Афганистан.

А вот отцу Ягды не посчастливилось стать таким же богатым и именитым, как Довлат бай. Своим трудом он кое как сводил концы с концами. Иногда в разговоре Нарлы гамышчи упоминал, что они попали в это село случайно, но при этом обид за своё прошлое не высказывал. Он жил с верой в то, что во всём, что делается в этой жизни, есть промысел Божий.

Однако Ягды из всего этого извлёк для себя урок и стал использовать в своих интересах. В его голове роились мысли, которые не давали покоя, они множили горечь и досаду и постепенно превращались в обиды. И вот уже много времени он готовился отомстить Таганам, хотя те и не были причастны к его прошлому, тем не менее, он и их не мог за что-то простить, говоря: «Все они одним миром мазаны!» Но свои намерения он держал в тайне. Таганы были людьми сильными, образованными, с крепкими связями, с ними шутки плохи, не дай Бог, что-то заподозрят, не сносить тебе головы!

А Ягды в отличие от Довлат бая помнил плохое, а добро не хотел вспоминать.

С тех пор, как он стал председателем сельсовета, его злоба на Таганов выросла до невероятных размеров и превратилась в желание мстить…

Переговорив с Ханумой, он понял, что вот он, настал момент, чтобы отомстить Таганам за всё и всех предков. В тот же день вызванные по звонку Ягды из города работники ОГПУ отправились прямиком в дом Таганов и арестовали русского офицера. Вместе с ним наручники были надеты и на всех мужчин рода Таганов, и их тоже арестовали и увезли с собой. Не прошло и недели, как русскому офицеру, а заодно и всем четырём Таганам вынесли приговор – расстрел. Но очень скоро выяснилось, что Таганов уберёг Бог, а может, и ещё какая-то сила. Занимающийся в селе комсомольской работой Берди-картёжник занялся спасением своих близких родственников и в этих целях поехал в Ашхабад. Не найдя в Ашхабаде отклика от прокуратуры, Берди картбаз направился прямиком в приёмную Атабаева. Самого Атабаева не было, тот момент в Ашхабаде, но его принял один из его подчинённых и внимательно выслушал. Поняв, что дело не терпит отлагательства, работник посоветовал Берди не ждать возвращения Атабаева, а отправить телеграмму на имя товарища Калинина и попросить у него содействия. Сейчас такие вопросы в стране решает только он.

Выйдя из приёмной Атабаева, Берди стал думать, кто бы мог помочь ему в составлении текста депеши, и тут же вспомнил своего односельчанина Чары Озбека, с которым когда-то играл в детстве, а сейчас он занимал пост заместителя министра сельского хозяйства и земельных дел. Берди направился к нему. Буквально через несколько минут девушка-секретарь отпечатала в двух экземплярах составленный ими нужный текст телеграммы и передала его Берди.

Берди-картбаз человек настойчивый, если он что-то задумал, обязательно доведёт до конца. С помощью Чары Озбека и одного помощника Атабаева телеграмма ушла к Калинину. И чем чёрт не шутит, когда Бог спит? Вдруг поможет? Почему бы не рискнуть. Ровно через неделю Берди картбаз вернулся в Тахтабазар. Подождав в Ашхабаде ответа от Калинина два дня, он уехал в Мары, там он тоже пробыл два дня, занимался своими комсомольскими делами.

Был ветреный серый день, небо обложено облаками. Ветер шевелил кроны деревьев, растущих по ту сторону вокзала. Издалека казалось, что они укрыты густым дымом. Поезд, с которого только что сошёл Берди картбаз, умчался в сторону Кушки. Он сделал большое дело. Правда, Берди-картбаз пока ещё не знал об этом. О том, что его хлопоты были не напрасны, что расстрел Таганам заменён ссылкой и тюрьмой, о чём сообщалось в телеграмме из Москвы, он узнает только по возвращении в село. В один из тех дней он встретил в городе Амана из ОГПУ. Узнав Берди, тот остановился. Посмотрел на него недружелюбно, нахмурив брови, тем самым выражая своё недовольство.

– Ты, комсомол, беспокоя больших людей, хотя бы знаешь, кого защитить решил?

– Знаю!

– Кого?

– Товарищ Аман ОГПУ, я позаботился о своих родственниках. Они не враги советской власти, ничего плохого ей не сделали. Об этом же я сообщил и товарищу Калинину. И потом, я бы не смог сидеть сложа руки, когда мои близкие оказались без вины виноватыми.

– Но ты ошибаешься, парень!

– Возможно.

После того, как Аман ОГПУ, многозначительно улыбнувшись, покинул его, Берди понял что его тоже взяли на заметку, ещё долго стоял на месте и смотрел ему вслед. Он почувствовал, как встреча с этим человеком вызвала дрожь во всём теле.

В те же дни Ягды всюду говорил: «Я сам с этим вопросом пошёл прямо к начальнику ОГПУ, сказал, что хотите, делайте, только не стреляйте!». Что ни говорите, но и мы в районе не последние люди, авторитет имеем, поэтому нас слушают. И потом, Таганы тоже нам не чужие люди, мы с ними одного рода-племени». Он специально так говорил, ведь кто его знает, а вдруг они вернутся домой, и тогда люди скажут, кто их защитил.

Но люди тоже не дураки, их такими речами не провести. Зато Берди, сделавший большое и важное дело, заслужил людскую благодарность. А ещё люди думали о том, что, найдись в то время кто-то вроде Берди, может, удалось бы отстоять семьи Кымыша-дузчы и Гуллы эмина. Увы, мысль эта была запоздалой.

* * *

Солнце неожиданно выскочило из-за холмов и сразу поднялось очень высоко, однако ночная прохлада не успела развеяться. Солнце казалось неподвижным, словно собиралось висеть на небосводе до конца дня, обдавая землю жаром.

В кибитку с откинутой шторкой стал поступать свежий воздух. Внутри Джемал мама вместе с внучками Акджагуль и Огулбике была занята замесом теста для выпечки хлеба. Вчера после обеда девчонки унесли с собой около пуда пшеницы и смололи её на ручной мельнице соседей. Домой вернулись с головы до ног покрытые мучной пылью. Мука получилась мелкой, шелковистой на ощупь, готовить из такой муки одно удовольствие. Джемал мама хотела заняться тестом пораньше, но пожалела девчонок. Они вчера так хорошо потрудились, устали, и теперь спали беспробудным сном. Пусть выспятся девочки, тогда и займёмся работой.

Акджагуль рядом с бабушкой месит тесто. Её маленькие кулачки ещё не набрали силу, чтобы вымесить густую массу как следует. Для этого нужны руки сильные и умелые, как у старшей невестки Огулджумы или же у другой невестки Амангуль. Вот уж они были настоящими мастерицами, тесто в их руках играло и радовалось. В прежние времена невестки, затевая хлебное дело, всегда звали к себе девочек: «Идите сюда, смотрите, как надо тесто месить, пригодится!» Свекровь тогда вставала на сторону девочек, их жалела, словно те хотели отнять у них детство: «Делайте сами свою работу, а девчонок не трогайте. Придёт их время, и они успеют всему научиться!» Но раз могла тогда Джемал мама, как и её невестки, подумать, что это время наступит так скоро?! И вот теперь старухе приходится самой учить девочек тому, чему должны были бы учить их матери.

Посадив Акджагуль рядом с собой, она говорила ей, что надо делать, при этом объясняла, что тесто необходимо хорошо вымесить, тогда и лепёшки будут пышными и мягкими. Время от времени она подливала в миску с тестом тёплой воды из стоявшего рядом кумгана.

Огулбике сидела в сторонке, бросая взгляды то на бабушку, то на Акджагуль, по-кошачьи лениво потягивалась. В её взгляде откровенно читалось недовольство тем, как месит тесто Акджагуль. Немного обиженно подумала: «Если бы бабушка мне доверила вымесить тесто, я бы сделала это намного лучше, когда Акджагуль месит его своими кулачками, тесто издаёт слабые звуки, поэтому и липнет к рукам. А ты попробуй с силой бить по тесту, увидишь, как оно сразу же начнёт отставать от рук!» Но в этом доме почему-то все работы вначале доверяли Акджагуль. Огулбике это обижало, она видела в этом частичку недоверия к себе. И согласиться с этим никак не могла.

Огулбике всё же не выдержала: