Пески забвения

Пески забвения
Жанузак Турсынбаев

История переплетения судеб людей и собаки Ак Суек. Главный герой живет в ауле и ввиду многих сложившихся жизненных обстоятельств, работает простым чабаном. Своим умением, а именно безграничным воображением, заглядывать за горизонт, он старается смотреть на окружающий себя мир и пробовать выживать в своей суровой реальности. Тем самым получать от жизни и, главное, дарить окружающим радость.Книга показывает то, что любой человек, будучи даже простым мечтателем, может «творить чудо».Автор обложки Жанузак Турсынбаев

Жанузак Турсынбаев

Пески забвения

Предисловие

Неизвестно, как животные понимают людей,

только они их, вне всякого сомнения, понимают.

Возможно, существует какой-то язык, который

не зависит от слов, и его понимают все на свете.

Возможно, в каждом существе скрыта душа, и

она может без слов общаться с другими душами.

Фрэнсис Бернетт

Более 20000 лет прошло с тех пор, как Человек сумел одомашнить собаку. Необходимость выживания диктовала свои условия и древний человек вынужден был идти в ногу со временем. Выбор поиска будущего помощника и спутника на охоте был сложен. Сосуществуя в природе вместе с хищниками, человек трезво оценивал их силу, мышление, и, конечно же, свои возможности. Именно многочисленные наблюдения за различными животными, помогли древнему человеку создать некую картину происходящего вокруг своего мира, мира полного еще неизведанного и тайн, с которыми он столкнется в будущем.

Выбор в одомашнивании волка был неслучаен. Наряду с его социальностью, всеядностью, что даже было очень кстати, и, позже, еще и выработанному дружелюбию, решающим фактором, думаю, все же была его способность смотреть нам в глаза.

Это приобретенное качество не уступало в силе привязанности родителя к ребенку. Когда человек и протособака смотрели друг другу в глаза, нельзя было не утверждать, что и тот и другой были озабочены заботой о потомстве и выживанием в столь суровом мире. Может подобное происходит и с матерями, которые долго смотрят в глаза своим детям.

Причем больше шансов выжить, получали более дружелюбные по отношению к людям, особи животных. Непременно и это сыграло собой включение отбора по определенному признаку. Проникаясь взглядом каждый из них, возможно, в далеких своих мечтах, не могли бы предвидеть, насколько их судьбы в будущем переплетутся.

Данное качество, в последующем, может быть, и объясняло то, как уже предкам собак удалось «приучить» человека – они, заняв в нашем сознании место предназначенное наряду с детьми, формировали, тем самым, эмоциональную связь со странным двуногим источником пищи.

Позже, с веками, порой непростые между ними отношения, сформировали настоящую их сущность.

Данный рассказ посвящен тому трепетному отношению собаки и человека, который последний сумел пронести через всю свою жизнь.

Переплетения судеб людей и собаки Ак Суйек, их радости и печали, удачи и невзгоды, их умение осуществлять взгляд на будущее и прошлое, только делали обоих их сильными в исполнении их главной цели – стремлении быть полезным другим, заботы о близких, передачи своего жизненного опыта подрастающему поколению.

Может быть и сейчас, говоря между собой, очевидные, на наш взгляд, вещи, каждый может попытаться представить в своем уме, тот огромный труд и любовь, вложенный нашими предками в это дело. Дело, в котором он, осмысливая свое прошлое, ни разу не усомнился.

Стараясь понять эмоции людей, наши спутники, будут пробовать реагировать на них. И это непременно будет у них получаться.

Словно, как соединяющую их нить, они перенесут эту способность, за многие поколения, в своих сердцах.

Глава 1

Ак Ж

а

йлау

Дело жизни, назначение ее – радость.

Радуйся на небо, на солнце, на звезды,

на траву, на деревья, на животных, на людей.

И блюди за тем, чтобы радость эта ничем не нарушалась. Нарушается эта радость, значит,

ты ошибся где-нибудь – ищи эту ошибку и

исправляй.

Толстой Л.Н

В эти последние зимние дни, на удивление Адиля, было необычно тепло. Каждый раз, возвращаясь со степи, уже дома, за ужином, свои наблюдения он рассказывал жене Шугле. Она, слушая его, соглашалась со многими его доводами. За долгую совместную жизнь, многое, что он рассказывал, сбывалось и поэтому она всегда доверяла его наблюдениям.

Неторопливо и аккуратно разливая в тарелку коже[1 - Коже – каша, приготовленная на молоке] и раскладывая чуть под остывшие баурсаки[2 - Баурсаки – кусочки теста, обжаренные на масле], устроившись рядом, она в мыслях готовилась расспросить своего мужа о разном: как прошел день, кого он мог встретить в степи и о многом другом.

Зимними вечерами солнце садилось рано и Шугла к приезду мужа с работы успевала, как обычно, уладить дела во дворе, прибраться по дому и приготовить ужин. Но, конечно же, важно было пожарить ему, его любимые баурсаки. Он любил их есть горячими, как бы с пылу-жару и на то были у него свои причины.

Было дело, что как- то раз, Адиль, вспомнив свое детство и рассказывая про это ей свою историю, обмолвился, что как то еще, будучи мальчуганом, попробовав схватить и слопать быстро приготовленные мамины баурсаки, обжег свои губы и, выронив все, что было на руках, остановился и заплакал. В недоумении его мама и все подбежавшие на это его братья, не могли его успокоить. Чуть погодя, когда боль стихла, мама, поняв, в чем дело, за эту его несдержанность, сильно обругала. После этого рассказа, он и Шугла долго смеялись. Тот день, день веселых и смешных воспоминаний о детстве мужа, надолго запомнится ей.

Каждый раз, когда она бросала в разогретое масло тесто для баурсаков, шкворчание масла в разогретом казане, как бы шептало ей, чтобы она непременно вспомнила тот случай. Тогда же она, толкаема неведомой ей некой силе, заливалась детским смехом. Тот короткий ее смех ни она и никто другой, не могли бы заметить, как он мог озарять светом, их маленький и полный счастья дом.

Могла бы она или кто то другой знать, что тот забавный случай, произошедший с ее мужем в детстве, оставит у нее такой сильный отпечаток в душе и что она это пронесет через всю свою жизнь. Могла бы она или кто то другой знать, что ее искрение и чистые чувства к мужу, ее Сила Любви будут для Адиль, позже, жизненным маяком.

Адиль родился и вырос в селе Ак басты[3 - Акбасты, Тастубек, Акеспе – населенные пункты Аральского района] Аральского района Кызылординской области. В трех, когда то бывших знаменитых рыбколхозах – Тастубек, Акеспе и Ак басты, западного побережья Малого Арала[4 - Малый Арал – часть Аральского Моря], тогда еще, части Аральского моря, жизнь бурлила. Десятки весельных лодок, с прикрепленными на них моторами, под вышедших проводить своих мужчин на берег, детей и женщин в платках, под шумным напутствием чаек, каждый день отправлялись они в море. Запоздно возвращавшиеся они, уже разбрызганные солеными водами моря и уставшие от борьбы с его беспокойными волнами, сходили на берега с полными уловами рыб. Конца и края не было тому богатству, что давало море людям и никто не предполагал, что оно когда то закончится.

Происходящее тогда, в стране изменения, не смогли обойти многострадальное и Аральское Море. Море мелело. Меж тем, берега моря уходили от жилищ людей, уменьшались и количества лодок. И только стаи чаек, несогласные с этим случившимся фактом, кричали и требовали от людей вернуть им их былую обитель…

Люди, уже не имея возможности продать, оставляли свои десятилетиями обжитые дома. Кто-то уезжал в город Аральск в поисках работы, кто то оставался тут, продолжать жить, в уже новых, но не радостных для глаз, новых реалиях. Пески, движимые неустанными ветрами, захватывали все новые и новые селенья. Жизнь вокруг как будто останавливалась.

Родители Адиля были потомственными рыбаками, но жизнь, сделавшая все вокруг неузнаваемым, заставило их меняться, заняться землей. Так они, с трудом пересиливая свою гордыню, стали чабанами.

Их дом находился на пастбище Ак Жайлау[5 - Ак Жайлау – Белое Пастбище(буквальный перевод с каз.яз)]. Дом располагался на возвышенности. Ниже, в отдаленности от дома, был обустроен колодец для животных, где мотопомпой поднимали с глубин земли наверх, чистую и холодную воду. Она была спасительной для всего живого тут.

Данный колодец был тут неким волшебным магнитом. Он тянул сюда, за сотни километров отсюда, огромные табуны быстроногих кобылиц и их жеребят, преследуемых взлохмаченными и пышногривыми айгырами[6 - Айгыр – конь, жеребец(буквальный перевод с каз.яз)]. Также и тучные, суровые бука[7 - Бука – бык(буквальный перевод с каз.яз)], прятавшие свои сверкающие глаза за грозными рогами, расчищали места у водопоя, своим неторопливым и размеренным коровам и их, беспокойно оглядывавшимся вокруг, в неком недоумении, телятам. И только верблюды, вечные странники пустыни, на далеком горизонте, как миражи, «таяли и вновь возрождались, словно фениксы»…

Через пару-тройку часов, после полуденного водопоя и отдыха, все былое столпотворение, сравнимого разве что с вавилонским[8 - Вавилонским – образное сравнение автора с Вавилонским Столпотворением], вмиг, как по чьему-то велению, как сон, исчезало. Ничто вокруг не предвещало былого, буквально перед глазами, происходившего сказочного спектакля. То, был оазис, в своих законах и правилах, созданный человеком среди бескрайних песков Арала; песков, которых обнажило море, песков, которых она нам оставила, как оплату за неблагодарность.

Не сумевшие сберечь Море, как свою Мать-Кормилицу, ее Дети, оставшиеся одни, кто как мог, сейчас, пытался выжить и устроить свою жизнь.

До вышеупомянутого пастбища от совхоза Акбасты, было 80 км. На пастбище находилось всего три дома. Их семья постоянно там проживала и их дом, в сравнении с другими, был самым большим. Те другие дома были чуть поменьше и часто пустовали. Хозяева их возвращались к ним, только в конце зимы, когда уходили сильные морозы, стада животных, по велению самой Матери-Природы, начинала пробуждаться, беспокоиться и требовать Движения. Туда, куда неосознанная сила природы тянет их Жить, чтобы материнским молоком заложенный им, Духом Степи инстинкт, мог бы быть передан следующему поколению.

Когда же, все соседи собирались на пастбище, тысячи животных, ведомые кричащими погонщиками, оживляли некогда застывшую в оцепенении Степь, и она невольно превращалась в нечто бурлящее и клокочущее. Позже, когда все успокаивалось и затихало, люди собирались за богатым дастарханом[9 - Дастархан – скатерть( буквальный перевод с каз.яз)], рассказывали свои новости и истории. Звучала домбра[10 - Домбра – казахский народный смычковый музыкальный инструмент], полным казаном варилось мясо, кто-то пел, а кто-то импровизировал в танцах. Все, кто млад и стар, смеялись и радовались. Дети, держа в своих ручонках, кто игрушку, а кто-то вкусные угощения с праздничного стола, хлопая своими глазами, слушали разные рассказы. Будь то мал или стар, все они должны были присутствовать, в эти несколько дней, на этих мероприятиях. Ведь их было всего три дома, но встреча их была, как встреча родных и близких людей!