Пески забвения

Но Адиля, особое его внимание, привлекло несколько неприметно расставленных поодаль, в углу стадиона, столы и сидящие над ними люди. Это были шахматисты и шашисты. Уж точно, для него, как великими мыслителями, они, поглощенные игрой, силой своей мысли, оторвавши себя от происходящей суматошной реалии, сидели и раздумывали свои и чужие ходы. Жаркие по накалу их рыцарские ристалища, могли оценить, разве что, проходящие рядом, непричастные совсем к этому соревнованию, люди. Порой, ошарашенными, вмиг возникавшими спорами на фоне, как бы размеренной игры, своими выраженными жестикуляциями, они пугали прохожих. Непонятно переглядываясь на них, те, крутили свои пальцы у виска и смеялись. На что, конечно, никто не мог и не хотел обижаться.

Так, пробыв там порядка полчаса, вспомнив про оставленную, у дома ее тети, Шугла, он быстро возвратился к тому месту. Ее там не было. Зная, что она все еще там, он, успокоившись, решил присмотреться вокруг и протянуть получаемое, сейчас, наслаждение.

Все же, его волнение переполнял, тот самый футбольный матч, где команда заводчан своей решимостью и нацеленностью на победу, сумела вырвать на последних минутах, столь желанную победу. Ощущая свою причастность за выстраданную, но столь нужную победу, он радовался за них и за себя. Что сегодня он, оказался здесь, рядом с увлеченными и счастливыми людьми, на большом празднике состязательства. Вспоминался и не хотел уходить из памяти даже то, как случаем, когда к нему подкатился мяч, вылетевший с того именно матча в аут, он оглянувшись и не увидев никого рядом, сумел передать его подбежавшему крепко сложенному игроку. Радуясь за то, что он невольно стал причастным к данной игре, что его подача мяча могла и должна была посодействовать ходу всей игры, будоражило его разум. Купив на выходе стадиона у ларька лимонад, быстро его опустошив, он встал на свое место.

Открывавшийся у ворот стадиона «Водник» обзор, был по-своему роду необычен. Через расположенный, чуть поодаль от стадиона, озера солончака, словно как будто выросшими из песка, стояли белые пятиэтажки военного городка «Урал». В стороне, как неким серым огромным замком, отдельно стояла русская школа № 197, вокруг которой виднелись множества бегающих счастливых детей. Виднелся также за проходной КПП, в своем желанием взметнутся и улететь в синеву, установленный на постамент, серебристый макет самолета. Улицы их домов обрамляли полосы высоких деревьев.

Каждый, из таких закрытых военных городков, расположенных вокруг города Аральска, жил своей жизнью. Ведомые своими правилами, чуждыми для жителей города, они решали свои задачи и цели. И только в такие состязательные дни, они, принимая вызов аральцев, становились напротив них. Показывая своим примером силу и самоотверженность на поле состязаний, они, порой и не могли просто так легко совладать с местными спортсменами. И только царившее тогда вокруг уважение друг другу, крепкие рукопожатия визави, объединяло всех их. Радуясь происходящим, позже, каждый из них это пронесет через свою жизнь.

Через некоторое время вышла Шугла и, не обратив своего внимания на него, прошла рядом. Вся заплаканная, в попытке скрыть это, она спешно вытирала платком свои же слезы. Догнав ее, Адиль остановив, начал расспрашивать. Только отойдя от дома тети, она, не выдержав своих вмиг вырвавшихся наружу эмоций, обняв Адиля, зарыдала.

Ей хотелось рассказать многое из того, что увидела, но в желании совладать собой, она все больше и больше плакала. Испугавший от этого ее действия, вскоре также обняв, он постарался ее успокоить. Нужные его слова, сумевшие возыметь на нее, остановили ее плач. Он не стал больше задавать ей вопросы. Молча идя, они продолжили свой путь домой к ней.

В глубине души она знала, что происходит и что произойдет в будущем с ее любимой тетей. Запущенный рак ее легких с образовавшими метастазами вершил свои приговор и ни у кого не было шанса ее оттянуть, ее коварный и смертельный замысел.

Так, позже, Адиль, хотел было подытожить для себя все события, что вмиг пронеслись перед его глазами. В смелых его образах мелькали люди с завода и люди в спортивной форме, где в порыве страсти, пересиливая боль, они старались вырвать победу и признание болельщиков, и человек, коим была тетя Шуглы, тихо и молча по-своему, как могла, противилась своей болезни. Где все несли свой флаг, хотели водрузить ее на самое видное место, чтобы Жизнь, как бы и кем бы ни застигнутая врасплох, могла бы оставить свой неизгладимый след…

Молча пройдя всю дорогу, только уже было повернув на свою улицу, Шугла, вдруг, внезапно спросила его:

–Адиль, ведь поздно уже. Ты где остановишься? Есть куда пойти?

–Не волнуйся за меня. Все в порядке. Остановлюсь у родственников. Наверное, тоже дожидаются и волнуются… Завтра уеду домой. За тебя волнуюсь я. Всю дорогу молчала. Все внутри держишь. Разве это хорошо? Ладно то я, ведь я уеду… Так тебе надо было выговориться, поделиться болью? Разве мы помогли друг другу своим молчанием? Ведь, столько всего, у тебя внутри… Надеюсь, что в следующий раз, мы поговорим о ней. Я хотел бы послушать тебя. Просто молчал бы и слушал бы. Договорились? – в желании насладиться последними секундами ее присутствия возле себя и в желании, как можно еще дольше протянуть эту их беседу, он заваливал ее свои вопросами.

–Эх, Наполеон ты мой. Ты даже и не представляешь как помог мне, своим молчанием. Спасибо тебе за это, что не стал допытывать и расспрашивать меня. Мне так было удобно – идти рядом с тобой и погружаться в свои мысли. Чтобы я делала, если бы сегодня тебя не было бы рядом? Позже при спокойной обстановке, я расскажу тебе все. Давай прощаться. На следующей неделе сумеешь приехать в город, Адиль?

–Да, конечно постараюсь. Тогда ладно. Все же держи себя и не раскисай так впредь. Ты замечательная девушка, а они, точно, знают же, как надо себя держать ведь… – ответил он ей шутливо.

–Спасибо тебе. Непременно так и впредь буду делать – медленно приблизившись и быстро поцеловав его в щеку, она нырнула в открытую дверь ворот дома.

Не веря произошедшему с ним некоему нежданному чуду, озираясь вокруг, не увидел ли этого, случаем, кто-то, довольный он, торопливым шагом, направился к родственникам.

Вспоминая все события, в которые его сегодня окунула судьба, он не мог выделить самое главное из них. Смешанные события, пронесшиеся в его сознании, словно песчаный вихрь, в жаркий и знойный день лета, всецело его опустошили. Лишь сладкий финал дня, оставлял приятные воспоминания. Толкаемый этим поцелуем, он хотел петь и подбирал в уме нужную для этого события песню, но знакомые и столь приятные ему песни упрямо не лезли в голову. Наоборот, услышанные на стадионе торжественные песни не хотели покидать его, а невольно заученные слова уже из текста так и норовили выскочить из его уст.

–Как же так?! Надо же так случиться то? Ведь специально и не сумеешь запомнить текст таких сложных песен, а тут они как приклеенные встали…? Давай Адиль, лучше помолчим – улыбнувшись, весело оглядываясь по сторонам, он продолжил свой путь.

Глава 3

Ак Суйек

Грустная ирония заключается в том, что

мы часто вглядываемся в космос, гадая, есть

ли там еще разумные существа, в то время

как мы окружены тысячами видов разумных

существ, чьи способности мы даже пока еще

не научились открывать, ценить и уважать…

Доктор Уилл Таттл

Адиль проснулся рано. Солнце чуть вставало. Он вышел во двор и, оглянувшись вокруг, подошел к кошарам и загонам. Увидев его, животные засуетились. Небо было чистым, легкий мороз щипал лицо. Шугла уже возилась возле самовара, и тот, как размеренная и важная персона, не хотел реагировать на нее. Он, завидев это, помог ей разжечь самовар и быстро зашел домой. Выйдя через некоторое время, уже оттуда одетым, он вынес на руках седло и стал его устанавливать на коня. Конь его не противился и только, наверное, может быть, в ожидании предстоящего выхода в степь, фыркал и махал головой. Пару хлопков по его бедру, хозяином, его быстро успокоили.

Самовар вскипал. Адиль, встряхнув остатки золы с самовара, занес его в дом. Дастархан уже был накрыт и Шугла, любившая всегда удивлять своего мужа, поставила на стол, меж тем, что то вкусное. Приготовленные самой печенья и горсть карамельных конфет, разукрасили стол. Попивая чай и прикусывая вкусными печеньями, Адиль произнес:

– Шугла, по приезду вечером, напомни – надо подправить ограду кошар и загонов. В некоторых местах они покосились. И еще, на днях я встретил в степи старшего сына Сабыра, из соседнего жайляу. Он передавал от своего отца нам привет. И, кстати, он просил меня забрать обещанного мне, когда то щенка, пока не разобрали их всех. Сегодня я чуть позднее приду домой. Еще они хотели навестить нас.

–Да, конечно. Двери наши всегда открыты для хороших людей. Пусть они непременно детей привезут. Они такие хорошенькие… Щенок? А что за щенок то? –поинтересовалась она.

–То не просто щенок. То щенок тобета[25 - Тобет- порода казахских собак]. Эх, жаль, моего отца нет, пусть земля ему будет пухом. Он всегда хвалил этих собак. Вот скоро и узнаем, что это такое – с пафосом ответил Адиль.

–Посмотреть бы на него, небось, красивый наверно…а как, ты его и, главное, в чем привезешь то? По дороге не закармливай его, иначе из-за встряски ему плохо станет – поинтересовавшись, недоуменным взглядом, она посмотрела на него.

–Ничего, что то придумаю на месте – сказав и нахмурившись, продолжил потягивать приятный и густой чай.

Вскоре, попив чай и позавтраковав, он начал собираться на работу. Уложенные старательно Шугла, свертки еды и бутылка с айран[26 - Айран-кисломолочный продукт из коровьего молока] стояли в стороне. Их, она быстро вынесла и разложила по коржын[27 - Коржын-сумки, устанавливающие по бокам коня]. Отдельно, аккуратно сложенный тряпичный сверток с куртом и иримшик из верблюжего молока, она протянула их в руки Адиль. Быстро закинув их за пазуху куртеше, освободив коня, не отпуская поводка, он, подойдя к загонам и кошарам, выпустил животных. Те, толкаясь и горланя, поднимая пыль, двинулись вперед.

–Подготовь место и миску для щенка – выкрикнул он и, вскочивши на своего коня, уже догонял свое стадо.

Уже который день он держал у себя эту новость касательно щенка и не говорил ее своей жене. В эти дни он старался переосмыслить то, что скоро, получив щенка тобет, он получит не только, в будущем, охранника своих стад животных, от их природных врагов и одновременно помощника в своей работе. Главное, что он станет обладателем, пусть правда еще и щенка, но собаки тобет. Он это знал не понаслышке, насколько они были хороши и, главное, необходимы тут.

Погнав свое стадо в направлении дома Сабыра, уже после полудня, вдалеке он увидел его дом. Большой их дом был каркасно-щитовым. Аккуратно заштукатуренные и побеленные известкой стены неожиданно напомнили ему родительский дом на Ак Жайлау. Только при приближении, он заметил, что всю картину портила лишь дымоходная труба.

Из покосившейся и еле державшейся на крыше было трубы, весело извиваясь, тянулся дым. Вокруг дома бегали дети. Они то и напомнили ему, что также, тогда, позабыв все на свете, в безудержном азарте, он мог отдаваться играм с соседскими пацанами. И одним из них тогда был и сам Сабыр.

Тогда же, дети, так хотевшие стать быстрее взрослыми, не могли догадываться, что самое лучшее время для них, было в их настоящем! Детство, не обремененное заботами и переживаниями, полными радостными впечатлениями и любимыми, главное, рядом людьми, не могло быть непритягательным для любого.

В тот момент, его воспоминания «оживили» Прошлое, происходящее Настоящее, для себя и играющихся неподалеку детей радовало его глаза и лишь подкравшееся Будущее, тихо и молча, не напоминало о себе…

Оно, а именно, тот черный комочек живого существа, за которым Адиль приехал за много километров отсюда, греясь на солнышке, ласкаясь, лежало возле своей матери.

Также, как и Адиль, обласканный, когда то своей матерью, тот щенок тоже, теперь же, уже играясь со своими братьями и не подозревал, что и его судьба вскоре изменится.

Оставив недалеко стада животных, непонятно волнуясь, он, подойдя к дому, вспомнив про кулек, которую дала ему его жена, потянулся за ним.

–Эй, чьи это джигиты?– слезая с коня, он окликнул уже было, непонимающе глазевших него, ребят.

–Чьи вы дети?– снова он, задав им вопрос, уже посмотрел на них прямо.

И видимо уже на этот подготовленный их отцом вопрос, все трое, вместе, одновременно ответили:

– Мы сыновья Сабыра!

–Эй, жарайсындар![28 - Жарайсындар – молодцы(перевод с каз.яз)] – он, успев схватить одного из них, вручил ему свой кулек со всем содержащим там угощением. И тогда, радостные дети, отойдя в сторону, что-то обсуждая, уже не переглядываясь на него, стали делить его содержимое меж собой.

Вышедший было уже с дома Сабыр, молча наблюдавший за этим ярким представлением, не вмешиваясь, лишь улыбался. И только тогда, когда он и Адиль встретились глазами, он подал ему знак.