Пески забвения

–Наполеон?! То, великий когда то хан. Хан, земель чужестранных – захохотавши, стал интересоваться, зачем ему это надо было …

–Ну да, сиди и верь вам. Так надо же, вроде и знакомое имя, но вот и вспомнить не могу. Молчать будешь, то и ненароком, небось, вы его и к казахам припишете. Ах да, точно же, как я это и упустил – это же французский император ведь – засмеявши, Адиль удобно старался устроиться на своем сидении.

–Мое дело простое, братик. Кручу себе баранку и смотрю на дорогу. Хочешь еще, чтобы я тебе, еще уроки истории прочитал? А ведь когда то, мне профессия учителя нравилась. Так хотел выучиться на него, даже и готовился поступать в пединститут. Да вот, что вышло, то, как говорится и вышло… Ведь эта профессия, если не самая, то одна из благороднейших профессий… Тебе нравится эта профессия? И если бы ты, отучившись стал бы учителем, я бы, от радости этой, закатил бы той[21 - Той- праздник, торжество(перевод с каз.яз)]. Подумай об этом, Адиль, на досуге. Давай подкладывай под голову ту сумку и постарайся прилечь. Дорога долгая. Отдыхай. А я свои песни попою – подтолкнув брату сумку, он медленно пробовал запевать.

–Брат, можно попросить вас, чтобы грустные песни вы напоследок оставили? Так хочется ваши веселые песни, но можно и песни про любовь…– с ожидающим и хитрым взглядом, сказав это Адиль, он посмотрел на старшего брата.

–Как прикажете, мырза[22 - Мырза- господин(перевод с каз.яз)]. А что так то? Ни разу так не просил ты!? Странно даже. Ээ, Адиль, смотри в оба. Моя невестка непременно должна быть самой красивой. Иначе, мои будущие племянники и племянницы от моего красивого братика, точно будут некрасивыми. Чего-чего, но этого мне не надо. Я прав, Адиль? И все же, ты так и не ответил, на мой вопрос – сказав это, он, как будто что-то предчувствуя, теперь посмотрел на Адиля.

–Конечно, вы правы. Ведь надо же учиться… Но, как же степь? Неужто, я смогу выдержать расставание с ней? Мда, на все воля Всевышнего – тихо и многозначительно ему на это ответил Адиль.

–Ммм. Но будь так, по-твоему. Сумел, однако, вывернуться от ответа ты, все таки… Кстати, я начну песню, но и ты тоже подключайся. Вдвоем петь всегда веселей?! А может, ты и сам начнешь первым? Я бы с удовольствием и послушал бы. Договорились? Ну, давай же, начинай запевать – проезжая через очередной поворот, ожидая ровную без извилистых зигзагов дорогу, заходил в столь приятную свою творческую состоянию.

–Не в этот раз точно. Вот в следующий раз, я, непременно, начну первым… Давайте же, ведь ждем. Был бы я вами, то с таким талантом как у вас, точно бы, пел на сцене – зная то, что его брат всегда любил, чтобы его упрашивали, прежде чем он сам начинал запевать, ехидно подбадривая его гордыню, замолкнув, ожидал его первые ноты.

Привычка петь за рулем, было у него неудержимой. В репертуаре всегда присутствовали почти все народные казахские и пара-тройка русских песен. Только за нескольким исключением, в состоянии хорошего настроения и отсутствия постороннего слушателя, он мог исполнять свои, казавшиеся ему, как бы корявыми, песни. То желание, которое шло от его сердца и души, было для него необъяснимым. Его бархатистый голос, приятно заволакивая кабину машины, завораживал любого пассажира, кто оказывался рядом. Кто то молчал и слушал, а кто то, не в силах сдерживать себя, забывая про свою усталость, подключался и тоже запевал. Тогда же, посреди степи, в кабине ехавшего по извилистой дороге машине, стараниями наших певцов, звучали приятные сердцу песни о любви к родине, матери и, конечно же, о своей далекой красивой девушке… И та дорога, куда бы она ни вела, была непременно легкой и короткой.

Люди степи, всегда любившие восхвалять свою землю, также всегда могли слагать об этом песни. Заложенные предками эти качества, всегда их выделявшие, эти люди, не могли не радовать других. Поощряемые родителями, еще детьми, они робко и старательно, пробовали передавать все то умение, которое им закладывалось бабушками и дедушками.

Красивые степные пейзажи, звери и птицы, неустанные в своем вечном беге за ветром и в неумолимом желании жить и радоваться жизнью, будто старались передать все это, здешним людям. И это, конечно, со временем, стало неотъемленным качеством казахов. Те казахские народные песни, своей невиданной нитью, связывая все живое и не живое, могли объединять сердца и души людей.

Бескрайняя просторы казахской степи, была полна талантливыми людьми.

Голос поющего брата, убаюкивая, уводил его в сон. Даже ухабистая грунтовая дорога, своей извилистой колеей, не могли его оторвать, чтобы он, под тяжестью уже своих век, не мог не думать о своей новой знакомой.

Неделя пролетела быстро. Договорившись с братом, он снова приехал в райцентр. Справившись с родительскими поручениями, купив различные нужные вещи и оставив их у брата, он пошел к Шугле. Быстро найдя тот дом, он постучался в дверь. Залаявшая в глубине двора собака, так и не хотела останавливаться. Через некоторое время, Шугла, одетая в халат, открыв дверь, неожиданно увидев его, заулыбалась.

–Привет Шугла. Как вы? Как наш щенок то? Да еще, это вам – поприветствовав, он протянул ей сверток, где завернутые в марлю, были уложены там по отдельности курт, иримшик и брынза[23 - Курт, иримшик, брынза -продукты приготовленные из коровьего молока]. Источавшие приятным и нежным ароматом, словно было бы как огромные куски янтаря, они предательски выступали из наспех завернутых Адилем кулька. То был первый и столь важный в его жизни, самим приготовленный, ей, вкусный подарок.

– Здравствуйте. Проходите. У меня все нормально, а сами вы как? А это что?– недоуменным взглядом, уже было взявший от него тот сверток, теперь посмотрела она на него.

– Так это же вам, гостинцы. Берите, берите. Как же так, я, живя в ауле, приду к вам с пустыми руками?! Негоже так, я думаю – ответил Адиль.

–Тогда спасибо большое. Даже как то и неожиданно. Пойдемте, я покажу нашего щенка – сказав это, она повела его дальше во двор.

Пройдя за дом, Адиль увидел то, чего его не могло не рассмешить. Возле привязанного на цепи большой собаки, из ее было конуры, высовывалось и скрывалась маленькая и смешная морда щенка, который тоже, следуя примеру своего старшего собрата, хотел лаять. То был лай и жалостливый скулеж одновременно. Его старания были так забавны, что, даже выскочив оттуда, он, в попытке угрожающе выпрыгнуть, пару раз упал. Завидев это, Шугла и Адиль захохотали. На это и взрослая собака, непонимающе озираясь, то на незнакомого визитера, то на неумеху-щенка, зевнув, легла и стала молча уже смотреть на непонятно смеющихся людей.

– Молодец Шугла. Точно не дали пропасть щенку. Сдержали свое слово ведь. А я то, если честно, и не питал то надежды …– уже поглаживая щенка, заулыбавши вновь, сказал Адиль.

–Так-то оно так, но все же пришлось хорошенько поухаживать за ним. По книге смотрела и лечила же…Видать, только ушибли ее. Смотрите, до сих пор ведь есть прихрамывания…Понравился уже он нашей семье, особенно мой младший братик, с ним любит возиться. Сейчас его нет дома, иначе он и не подпустил бы нас к его щенку. Как такое чудо то и не полюбить то? – ответила уже было она, также как и тогда взяв на руки, начала прижимать его к себе.

–Любишь ты животных, а они тебе тем же и отвечают. Точно, иначе по-другому и не скажешь ведь. Как же, если не нам, за ними, за такими милыми животными и не присматривать, и не помогать то? Я бы мимо и не прошел бы, не оказав им помощь ведь… – произнес Адиль.

– Вам спасибо за это чудо. Ведь тогда, если бы вы, не пригнувшись, не остановились бы над щенком, я то могла бы и не заметить бы ведь это – сказав это, уже грустными глазами всматривалась, в такие же, как и у нее, мокрые глаза щенка.

–Это очень даже хорошо, что он так сейчас выглядит. Шугла, могли бы мы продолжить наше общение? Я бы хотел, чтобы мы еще ближе узнали бы друг друга – уже дрожащим от неуверенности голосом, он произнес эти заготовленные свои слова.

–Незнаю даже. Давайте попробуем, конечно. Через полтора месяца, ведь мне, обратно уезжать в Алма-Ату…Конечно, приходите. Буду только рада – ответила ему Шугла.

– И сколько же тогда вас не будет? Целый год? Конечно же, жаль. Тогда, может, я раз в неделю буду приезжать? – в ожидании ее согласия, он посмотрел ей прямо в глаза.

– Как вам будет удобно. Ведь и у вас много дел в ауле. Считай и хозяйство большое у вас, я думаю. Смотрите сами по ситуации. Пока никуда поездок нет у меня и я буду дома. А дом то вы уже видели мое, так что как решите, так и приезжайте – стараясь скрыть свою эмоцию, тихо дала свой положительный ответ на вопрос Адиля.

Эти последние летние дни, пролетели для обоих быстро. Каждую неделю, он, старался вырваться с аула и приезжать в город. Справляясь с домашними делами с особым рвением, он, каждую ночь, уставшим, валился в постель. Даже мама, замечавшие эти изменения, хотевшая расспросить своего сына о его делах, не могла для этого, за целый день, найти возможности. Адиль, ловко манипулируя ситуацией, избегал любого обсуждения. Лишь хорошее настроение сына, давало ей надежду, что все у него хорошо и что он каждую неделю ездит в райцентр к своим друзьям пообщаться или даже просто развеяться. Не смея, как-то неловко задеть его, она, лишь молча, желала ему только искренних и хороших друзей.

Долгие прогулки с Шугла, по вечернему Аральску, давали возможность узнать друг друга. Юная Шугла старалась показать город таким, каким она хотела бы видеть его в своих далеких желаниях, рассказывая по дороге разные свои истории. Для Адиль же, старавшегося тоже рассказать многое о себе, о своих родных и близких людях, не выпадала такая возможность, что даже его это и не расстраивало. Он внимательно слушал и лишь изредка, в попытке может где-то дополнить, вносил свои подправки.

Однажды, приехав с Акбасты чуть ранее и встретившись Шугла, он заметил некую ее взволнованность. Она попросила его сопроводить ее к заболевшей тете. Для него не было разницы куда идти и он не мешкая, дал свое согласие. По дороге, не смея первым расспросить ее, выжидая, когда она сама первой расскажет о случившимся, он шел и молчал. Не выдержав этого молчания, она, чуть всхлипывая, рассказала о том дорогом для нее человеке, что всегда ее поддерживала и учила всему в жизни. Даже порой, оставаясь у нее ночевать, что та непременно была всегда этому рада, они, тогда, как две подруги, не могли долго заснуть, рассказывая истории и делясь своими мечтами. Тогда же ее родная тетя, всегда излучавшая для нее как бы свет, желавшая мотивировать ее на правильные дела и поступки, всегда была уверена в своей племяннице, что она непременно добьется в жизни успеха.

Сейчас же она, младшая сестра мамы, настигнутая внезапно болезнью, в кругу своих родных и близких, тихо угасала. Никто не мог из ее окружения догадаться, что она ждала только Шуглу, чтобы прижать своими, ослабевшими так внезапно от болезни, пальцами рук, свою племянницу. Посмотреть ей в глаза и попрощаться навсегда.

Обо всем этом Шугла догадывалась и поэтому она летела к ней. Летела, не чувствуя своих ног и, только изредка, разве что не обидеть своим молчанием, рядом идущего Адиль, она изредка, задавая несвязные вопросы, старалась поддерживать, итак не складывавщуюся, их беседу. Адиль же ей нужен был, чтобы она, уже выйдя из дома тети, сумел ее выслушать и поддержать. Она знала, что увидев ее, они оба, с любимой тетей, могли, расстроившись, заплакать. Ведь обоим им было, что сказать на прощание. Слова теплые и, меж тем, как никогда, нужные.

Дом тети был расположен в другой части города, в районе Курортного, недалеко от Судоремонтного завода. Вдоль улиц, над которыми нависали когда то большие деревья карагачей, закрывавшие, можно было сказать что небо, что непривычно всегда было для города, сейчас Адилю напоминали лишь толстые их оставленные стволы. Теперь же на них, лишь, как рваным лоскутком материи, стояла редкая крона листвы.

По дороге, Шугла, попросила его свернуть к аптечному киоску, где она хотела купить некоторые заказанные мамой, для тети, лекарства.

Расположенное вдоль проходной Судоремонтного завода, рядом с продуктовым магазином, оно являлось для многих заводчан и просто неподалеку живших тут людей неким пусть даже и маленьким островком, но самым настоящим спасительным кругом. Приятная в общении аптекарша, тщательно выслушивавшая людей, не могла позволить любому из них, уйти без искомой панацеи.

Адиля внезапно удивило то, что несколько детей, пропуская Шугла вперед, после нее, с трудом потягиваясь к окошку, в желании купить также свое, протягивали своими маленькими ручонками, собранные с копилок разную мелочь. То, что мелочи были с их копилок, убеждал для него тот факт, что ее держали в руках рядом стоящие дети. Они покупали гематоген. Ничто в мире не могло затмить для них, его приятный и сладких вкус. Радостные тем, что в руках у них теперь находилось как бы сокровище, отойдя в сторону, пробуя разделить ее поровну, они напряженно переглядывались между собой. Обмазываясь им, спешно съедая доставшие после неимоверно справедливого между собой дележа, они, снова собравшись и что-то жарко обсуждая, планировали дальнейшие свои действия.

Все происходящее перед глазами событие, уводило его в детство. Где они, в поиске новых приключений, с детьми, снаряжались в бойцов красной армии и немцев, и бегали, даже порой в полуденную жару, по своим кошарам.

В тот миг, ему подумалось, что насколько повезло детям, стоящим сейчас у этой аптеки, что они могли себя сейчас баловать гематогеном. Им же тогда, приходилось радоваться тоже не менее сладкими белыми конфетами-подушечками. Вытаскивая с карманов баурсаки и очищая их от попавшихся на них крупинок песка, радостные и довольные, они бурно обсуждая свою игру, съедали все и расходились по домам.

Проходя возле вышеуказанного завода, Адиля, можно даже сказать, испугал, так близко прозвучавший громкий звук. Каждый житель города, в том числе и он, знали, что это был гудок завода, чье громогласное повелевание двигало тысячу людей на работу и обратно домой. Слыша этот гудок на окраинах города, люди по ним сверяли свои часы. В данный момент, Адиля удивило то, что вышедшие вмиг через проходную тысячи людей, заполнили всю улицу.

Знакомые друг другу люди, что то эмоционально рассказывали следовавшему рядом собеседнику; некоторые сосредоточенным взглядом молча шли и при этом смотрели себе под ногу, а другие, порой мимолетом весело здороваясь с неподалеку идущим человеком, успевали еще и подшучивать над ним – все они возвращались домой с работы, спешили к своим домашним делам.

Сильные духом и телом заводчане, каждым днем самоотверженно выкладываясь на работе, строили былую и настоящую гордость их красивого края. Та гордость, прорезая бескрайние просторы моря, без устали борясь с ее коварными волнами, служило во благо людям. Красивые корабли, бороздившие море, были непременно детищем их завода. Гордые за свой неимоверный труд и люди не могли не походить на свои создания. Такие же красивые и трудолюбивые, как и их созданные, своими мозолистыми руками, корабли, они, молча и без пафоса, кто как мог, вносил свою лепту, в дело возрождения Арала.

Идя им навстречу и протискиваясь через торопящихся людей, Адиль старался не потерять Шуглу из вида. Буквально за несколько минут, как вода, впитавшаяся в песок, люди быстро поредели и они, быстро найдя друг друга, продолжили свой путь. Уже приблизившись к дому тети, Шугла, попросила его подождать на улице.

Дав ей знак, что он будет поблизости, он отошел под дерево, где под ее покровом, в тени, он мог бы дожидаться свою взволнованную спутницу.

Доносимые через громкоговоритель голоса и множества, одетых в спортивную форму молодых людей, привлекли его внимание. Теперь же, для Адиля, происходящее вокруг иное столпотворение подсказывало то, что недалеко от него происходило что-то интересное и что это интересное, было каким то необычным событием.

На стадион Судоремонтного завода «Водник» собирались люди для празднования Дня Физкультурника. Множества людей, словно, как только что растаявшие весной ручейки в степи, собираясь в большие потоки, что по велению Природы, в своем безудержном стремлении движения, хотело, если не подчинить, то увлечь собой все живое тут.

Все происходящее вокруг событие, окунало наблюдавшего человека, в происходящий вокруг праздник: громкая музыка, прибитые на стены стадиона спортивные лозунги и ряды высоких флагшток, с разноцветными на них флагами, которые желали только вырваться, колыхались на ветру. Все причастные к спорту и физкультуре люди, в ожидании этого состязательного дня, не могли его пропустить. Пройдя за ворота стадиона и оказавшись внутри него, как бы в эпицентре клокочущего кратера вулкана, он, остановившись, захотел постараться все охватить своим взором.

На центральном поле шел футбольный матч между одноименной футбольной командой судоремонтного завода и футбольной командой «Чайка» военной морской части Аральского военного гарнизона. В равном бою, что выдавал счет на табло, сошлись давние противники. Команда заводчан, ведомые спортсменами-энтузиастами, под шум и улюлюканье местных зрителей, требовала от них подвига – непременно, а главное, достойно, выиграть в красивой игре эту команду, составленную из офицеров и матросов.

Выделывая искусные, скорее заготовленные на тренировках, после трудных своих работ на заводе, финты на поле, на которые непременно попадались их грозные противники, они, несомненно, этим воодушевляли зрителей. В порыве спортивного азарта, люди, болевшие за родную команду, уверенные, что их наставления они непременно слышат, перебивая друг друга, кричали во все горло и махали им своими руками. Тот неистовый раж, в который их затянул этот матч, уводил их в воодушевлении, их разве что, как бы, в Мундиаль[24 - Мундиаль – Чемпионат мира по футболу]. С виду меньшие по своим габаритам, заводчане, ловко пробираясь перепасовкой мяча между крупными широкоплечими визави, успевали завершать свои атаки ударами по нему. Но точность ударов по мячу, так не хотевшая соответствовать их создаваемым заделам в игре, не хотела радовать их и зрителей. Лишь в воздушной борьбе за мяч, крепкие военные моряки не оставляли никаких шансов своим юрким и неуловимым соперникам.

В соревновательном списке футбольных команд, что висел рядом с таблом, дожидались, делая свои разминки для следующего выхода на футбольное поле, команды военных частей «Урал» и «Сокол».

Оторвав свое внимание от футбольного матча, Адиль обратил свой взор также и на идущие параллельно этому событию, еще и на ряд других, состязаний. На подготовленных площадках проходили, тоже жаркие по своему накалу, соревнования по баскетболу, волейболу, легкоатлетическим прыжкам в длину, перетягивании каната среди трудовых коллективов города, ну и, конечно, поднятие гирь. Каждый тут присутствующий на стадионе, мог найти свое, где он бы мог окунуться в знакомую атмосферу состязания, принять, может быть, участие или даже поболеть за выступающих, как болельщик.