Пират

Опять же у ребят шагоходов не было, а у нас целая дюжина. В общем, поживём ещё.

23. Не отступать и не сдаваться

Прямо под ноги мне сыпались отстрелянные кассеты от автоматических турелей. Установить их, как полагается, времени не было, и поэтому работали «Волхвы» и «Гномы» в нештатном режиме.

Пехота противника сначала пряталась за шагоходами, но, оказавшись неподалёку от наших позиций, была вынуждена подставляться под меткие выстрелы (мои ребята, кстати, тренажёр на прошлой неделе дважды победили!) Правда, не так часто, как хотелось бы. Всё бы было хорошо, если бы не реактивный гранатомёт, долбивший по нам с завидным постоянством. Половина окопов уже приказала долго жить. Так кажется раньше говорили? Сканер, которым Алескеров фиксировал старт заряда, предупреждал взвод об атаке, но уходить приходилось быстро-быстро.

Тяжёлая пуля пробила бруствер и угодила в правую ногу стоявшему рядом со мной Зяблову. Я думал – всё, сейчас заорёт и истечёт на глазах кровью. А тот даже бровью не повёл.

– Протез? – спросил я, опустошая магазин в террориста, который взмахнул руками и стал валиться на бок.

– Девять лет уже.

Тадах-тадах-тадам! – новый залп заставил нас упасть на дно углубления в грунте, да ещё и землёй присыпал.

– Да уберите вы эти гранатомёты! – заорал я, снова забыв, что все и так прекрасно меня слышат, а затем высунул ствол штурмовой винтовки из окопа, выпуская в сторону противника длинную очередь.

– Командир, я их не вижу, – спокойно сообщил мне Паша. Я прямо представил себе, как он сейчас выцеливает очередного гада. – Они из-за стены палят. Навесом.

Шагоходы Елены Прекрасной впереди сошлись в рукопашной с противником, пытаясь остановить волну прущих на нас роботов. Пару наших машин уже валялось на земле. В одной кабину разворотило так, что мысль о спасении пилота сразу улетучилась.

Ничего удивительного. Одиннадцать против двадцати – слишком неравный счёт. Машины противника, не связанные боем, обходили «петровские» с боков и обстреливали их из всех орудий.

«Где же Бестужев?» – подумал я, бросая гранату в группу врагов.

Крупнокалиберные пулемёты «Волхва» заглохли, «Гном» ещё палил из скорострельной пушки, но скоро и он замолчит. Вот тогда нам наступит капут.

Словно услышав мои мысли, над нами пролетела тройка истребителей. Сразу две машины террористов задымились, а десяток бойцов попадал на землю. Жаль, успех закрепить не удалось – в небо сразу взвилось несколько ракет, вознамерившихся поиграть в догонялки с «Канцлером». Именно такой позывной был у штабс-капитана.

И вдруг я замер на месте. Что-то мне сильно не понравилось. Что-то совсем не бросающееся сразу в глаза, но такое… важное.

– Богданов, быстро выведи мне изображение с «Горчакова» на планшет! – затараторил я.

– Что не так, поручик? – Зяблов склонился над одним из наших солдат не подававшим признаки жизни.

– Они нас просто задерживают, – пояснил я, гоняя пальцем изображение на гибком экране. – Смотрите, как они разместились! Да у них достаточно сил, чтобы смести нас, а они просто держат линию обороны, дают своим время…

–… что-то сделать! – понял меня страховщик, снимая с мёртвого солдата «Покров» и ловко надевая на себя, словно каждый день это делает.

– Верно! 44-й! Лена! Отведи своих к нам! Выстраиваемся в клин! Помнишь, как во время тренировок? Вы снаружи нас прикрываете!

Новый залп отбросил меня от Зяблова, а по шлему застучали комья грунта.

– Что не так? – Петрова сбила с ног кулаком подобравшийся к ней сзади шагоход в серо-зелёную полоску, а затем развернула его мордой в землю, дав залп из пушки по защитным панелям на спине.

– Они нас просто маринуют! Время тянут! В центре что-то творится!

– Сообщи нашим, – второй залп добил противника (что и не удивительно с такого расстояния) под ногами Елены, и наши роботы стали отступать, огрызаясь короткими очередями и струями напалма, плавившими броню.

На виртуальном дисплее я уже пару минут как наблюдал красный значок прерванного сигнала. Вот тебе и линкор на орбите. А где же обещанная бесперебойная связь?

– Связи нет.

Клин, внешняя линия которого состояла из шагоходов с нами внутри, двинулся в сторону террористов. Я даже пулемётчиков и Баранова с верхотуры снял (гранатомётчики всё равно к ним пристрелялись уже).

И тут такое началось!

Террористы вгрызлись в нас словно псы. Никогда даже не представлял, что такое может быть. Здесь и не пахло гонораром, тут было что-то… личное что ли?

И всё-таки мы прорвались. Мне раз пять попали в броню. И «Покров» уже дважды засадил мне уколы, отчего я чувствовал себя энергичным, но немного тяжёлым. Каждый шаг отдавался гудением в голове.

Бам! Выбив дверь, мой взвод ворвался внутрь. Здесь нас встретило только четверо противников. Всех остальных, видно, выгнали наружу. За пару секунд расстреляв стрелков, мы бросились к матово-чёрному пульту у дальней стены.

Богачёв что-то там смотрел, нажимал, а снаружи Лена сражалась не на жизнь, а на смерть. Ребята погибали, но не сдавались. Пафосно? Идите вы в жопу!

– Они пытаются включить в куполе систему пожаротушения! – завопил сержант, сбрасывая на пол шлем. – Там же газ, который…

– Солдаты в шлемах! – перебил техника я. – Смогут дышать.

– Да, но не все же. К тому же насколько хватит воздуха в защитных костюмах? Вряд ли генералы в броне, они скорее при полном параде.

– С медальками, – брякнул Зяблов, наклонившись над панелью управления.

– Отмени команду! – потребовал я, понимая, что веду себя как ребёнок, будто он сам не знает.

Богачёв взмахнул руками и прикусил губу от злости. На висках парня вздулись вены.

– Не знаю кодов, господин поручик! И осталось всего пару минут до сработки.

– Господи, да вырубите вы её просто! – закатил глаза Зяблов, а затем обежал зал и остановился возле пучка проводов, уходящих вниз.

В руках у него оказался «Секатор», и, вжикнув, лезвие, обманчиво легко прошлось по проводам и кабелям. Свет в зале мигнул и погас.

– Так просто? – удивился Панкрухин за спиной. – А аварийка?

– Она здесь же. А зачем усложнять? – пожал плечами страховщик, целуя автоматический нож словно старого друга.

* * *

Поняли ли эти гады, что мы отрубили Операционный центр или нет, не знаю, но нас они точно решили прихлопнуть.

Соорудив примитивные баррикады изо всякого барахла, мы ушли в глухую оборону и уже почти полчаса огрызались одиночными выстрелами. Только благодаря нашим пулемётчикам пехота террористов на время потеряла к нам интерес.

Из наших шагоходов в рабочем состоянии остался только командирский с орком на боку и ещё парочка калек. Остальные сошли с дистанции по разным причинам. Стрелять же продолжала только Петрова.

Баранов всеми силами старался помочь поручику, но и у него боезапас был не вечен. В конце концов, ефрейтор показал мне последний патрон и закинул винтовку за спину, вооружившись дробовиком. Позади нас в фойе центра рядком лежали шестеро наших товарищей.

«Барсук» Елены Прекрасной был словно ветеран на ринге в окружении молодых рвущихся в бой бойцов – поцарапанный, с трещиной посередине купола, прижимающий к корпусу повреждённый правый манипулятор и хромающий на одну лапу. Но даже в таком состоянии Петрова нокаутировала ещё одного противника, раздавив четырёхпалой ступнёй кабину угловатого «Туарега».