Пират

Это победа стала последней каплей терпения. Слитным залпом противник опрокинул роботов, прикрывавших Елену с боков, и сразу три шагохода вцепились в машину доваторки. Вот и левая конечность с огнемётом оказалась оторвана, а в купол врезалось сразу пару стальных кулаков весом в десяток тонн.

– Чего она не катапультируется? – ойкнув, спросил Панкрухин, оторвавшись от прицела.

Только после слов Ильи я вспомнил утро накануне отлёта.

– У неё же капсулы аварийного катапультирования нет! Она её сняла, чтобы боезапас расширить! – заорал я и бросился под огонь противника.

Самый глупый поступок в моей жизни. Тем не менее я оказался в нём не одинок. Справа и слева от меня встали Баранов с дробовиком и Шумков с пулемётом. Секунда и рядом возникли Устюгов и Побретухин с Вихневичем. Наш маневр был настолько безрассуден и глуп, что неожиданно дал результат.

Словно газонокосилка, мы пролетели до места схватки роботов и подхватили на руки окровавленную женщину, спускающуюся из люка. Машина её доживала последние секунды.

Клац! – нога «Гремлина» опустилась совсем рядом, и земля задрожала под ногами. Бам! – ещё один «Гремлин» специально топнул лапой по нам, но промахнулся.

Тра-та-та-та-та! – погнавшаяся было за нами пехота залегла, потеряв тройку бойцов из-за того, что Степан Петрович выпустил по ним непозволительно длинную очередь.

Бегом! Бегом!

Когда уже мне казалось, что смерть нагнала нас, позади мелькнул «Филин» с «тройкой» на фюзеляже. Серия выстрелов превратила один из шагоходов противника в огненною вспышку, а второму оторвала ногу. Машина беспомощно опустилась на колени, и только расставленные в стороны манипуляторы удержали её от падения.

Впрочем, ненадолго. Позади грохнул выстрел, и пуля из крупнокалиберной винтовки угодила под мышку шагоходу. Ш-ш-ш! – зашипев, тот вспыхнул и со скрежетом рухнул на землю, раздавив одного из своих раненых солдат.

– Последний патрон, командир, – сообщил Баранов, отбрасывая тяжёлую винтовку в сторону и улепётывая за нами. Металлические шарики выбивали отверстия в асфальте и свистели мимо нас.

За спинами противника снова мелькнул истребитель, но на этот раз его быстро отогнали. Правда, парочку гадов он всё-таки в бесформенные куски мяса превратил.

Упав вместе с Петровой за баррикаду (поручик, скривившись тут же оттолкнула меня от себя), я перевёл дыхание. В шлеме неожиданно заработал зуммер, и значок связи окрасился в зелёный цвет, что свидетельствовало о входящем вызове с неизвестной волны.

– Пират, это Дюймовочка, – раздался в наушниках глубокий, но приятный женский голос. – Встречайте. Помощь прибыла.

24. Трёхдюймовочка

Чёрный росчерк, упавший с небес, разорвал пополам командирского «Гремлина», направляющегося к нам во главе группы шагоходов. Тридцатидвухтонный робот лопнул со звуком воздушного шарика, а земля под ним раздалась в стороны и вспучилась грунтом.

О «клыках» я только читал в «Имперском статуте» и в глаза их, конечно, никогда не видел. Думаю, что и не только я. В статье вообще говорилось, что это технология уникальная, экспериментальная, а тут нате вам! Боевая «капсула-снаряд» не только имеющая возможность уничтожать объекты на поверхности, но ещё и забрасывать на позиции противника «подарочки», предстала перед нами в лучшем виде. Нет, конечно, в кусок сверхпрочной стали ни танк, ни мех не войдут, а вот тяжёлый пехотинец, по самые ноздри укомплектованный боеприпасами, вполне.

Дюжина клыков – дюжина обозлённых штурмовиков в ярко-красных кричащих «Гризли-М», в считанные секунды выстроилась в клин и начала атаковать наших противников. Впереди двигался командир, на плечевом щитке которого поблёскивал витиеватый значок камер-капитана. Неужели это и есть Иванова? Кстати, её псевдоним почему-то мне знаком.

Пару оказавшихся на пути лёгких шагоходов порвали в клочья за несколько минут. Броня кусками так и слетала с машин, делая их уязвимыми и доступными для фатальных попаданий.

– Командир, у них не пулемёты, а мелкокалиберные пушки. Мать твою, они же тяжёлые до жути, – забывшись, толкнул меня плечом Валера. – Крепкие ребята!

Красные двигались синхронно, словно единый организм, и я быстро понял, как у них это выходило. Гвардейцы равнялись на командира, именно он был их маркером в бою. Иванова ловко направляла свой отряд между остовов поверженных роботов, разбросанных тут и там трупов и других препятствий. Что ж, камеров просто так не дают, в гвардию случайные люди не попадают.

Однако, террористы тоже были не дураки. Десять роботов – это десять роботов, а пехота, оправившаяся от первоначального испуга (сыпавшиеся сверху снаряды, которые не смогло засечь ПВО, тот ещё сюрприз), укрываясь за препятствиями, начала забрасывать гвардейцев в красный броне гранатами.

Когда бой сместился, мы перестали видеть всю картину в целом. Послав запрос ИИ на информацию об оставшихся у ребят боеприпасах, я кликнул по иконке радиста:

– Богданов! Связь с «Горчаковым»!

– Секунду, господин поручик, – откликнулся ефрейтор, находившийся сейчас внутри центра. Горелов оказывал ему первую помощь – пуля сорвала броню с груди и немного задела кожу (по крайней мере, так мне доложил фельдшер).

– Жду, – произнёс я, удерживая палец на кнопке приёма командирского планшета.

Пилик! Связь с перебоями, но работала. На экране я ясно видел, как штурмовики огибали здание центра, преодолевая сопротивление террористов. С трудом, но преодолевая.

А вот сейчас обстановка изменилась. Иванова и её люди разделились, и начали пробиваться к установкам ПВО. Молодцы! Вот одна уже была уничтожена.

На виртуальный дисплей мне начала приходить информация о боеприпасах. Мало. Очень мало, но на короткий бой хватит. Камер-капитана надо поддержать, иначе их просто всех перебьют. А потом нас.

– Ну что? Окропим снежок красненьким? – взглянул я на ребят вокруг меня, почему-то вспомнив фразу отца.

* * *

Всё произошло так стремительно, что я до сих пор не верил в то, что бой закончился. Покинув баррикады, мы смели заграждение, оставленное противником, и ударили в спину пытавшимся окружить гвардейцев гадов. Пули свистели вокруг, я потерял ещё двоих бойцов раненными, но это того стоило.

Плечом к плечу со мной в бою шёл Зяблов. И знаете что? Я, блядь… был этому охрененно рад! Да, я только сейчас понял, что старый конь борозды не портит. А нам ещё учиться и учиться.

Как только люди Ивановой уничтожили ПВО, Бестужев со своими досыта наизмывался над мехами противника. Наши, кстати, тоже сработали быстро. Минута, и мыс буквально кишел от шевронов с изображением синего скакуна с мечом в зубах на оранжевом фоне – эмблеме полка.

Ноздри драл дым, но шлем до жути надоел. Опёршись о стену ногой, я смотрел на единственное дерево, чудом сохранившееся в разверзшемся здесь аду. Зелёные листочки легко трепетали на ветру, и эта картина давала надежду и успокаивала. Словно всё не зря.

– Будет вам награда, Виталя! Молодец! Ну молодец же! Горжусь тобой! – тряс мою руку Кирпичёв и неловко улыбался.

Капитан, как всегда, наверное, жалел, что сам не принял участие в бою. Неправильный какой-то особист у нас. Всё бы ему на острие атаки, да с оружием наперевес.

– Спасибо, господин капитан, – из последних сил щёлкнул каблуками я.

– Давай без этого официоза сейчас, – махнул рукой Кирпичёв, сделав знак своим людям, нырнувшим внутрь центра. – Кстати, к камер-капитану подойди. Она хотела тебя видеть. Вон она около палатки Романова.

Валькирия! Чисто валькирия! «Сколько она ростом? Два метра?» – думал я, вытянувшись по стойке смирно перед скуластой женщиной с короткой стрижкой в красной броне. Такая пополам поломает и не заметит. Хотя нет. Я не прав. Это оружие высокоточное. Высокая, мощная, а взгляд какой! Хищный и мудрый одновременно. Да, именно так! Лучше и не скажешь. Не красавица, но глазам так и хочется снова и снова рассматривать её.

– Госпожа камер-капитан, поручик 7-го драгунского…

– Вольно. Как дела, Виталий?

– Нормально, – расслабился я, поняв, что общение будет доверительное.

– Ты молодец. Поддержал нас, когда нужно было, – женщина опустилась на раскладной стул рядом со мной. Правая рука её с ухоженными короткими ноготками, чуть более длинными чем положено, опустилось на колено, а левый кулак упёрся в бедро.

– Да я просто…

– Я на твою сообразительность и рассчитывала, – прервала меня Иванова подняв голову.

– То есть? – выпалил я. – Извините госпожа, камер-капитан, я вас не понял.

– Всё ты понял. Подлететь сюда больше никто не мог. Тут только вы и мы. С куполом штабу операции ситуация полностью была не ясна. Я сделала ставку на то, что ты ударишь им в спину.

– А если бы я не смог? – меня прошибла испарина и срочно захотелось присесть. – Струсил? Затупил, в конце концов?