Секундант Его Императорского Величества

В беседке быстро насыпали и с помощью щепы и специальной жидкости разожгли угли в мангале и, дождавшись ровного жара, насадили на шампуры две заготовленные бараньи ноги и поставили мясо на прожарку. Из холодильника, располагавшегося тут же, достали нужную бутылку и закуску. Выпили, закусили солёными огурцами и помидорами и расположились наблюдать, как, медленно вращаясь на шампурах, готовится баранина с чесноком. Россыпь раскалённых углей не виднелась, но периодически напоминала о себе шипением. Два больших аппетитных куска мяса обещали содержательное продолжение застолья.

Под воздействием выпитого алкоголя осторожность в высказываниях постепенно уходила, и в отсутствие женщин Гребнева потянуло поговорить на актуальную тему из последних новостей. Проверяя ладонью жар, он спросил друзей, знают ли они, почему из публичного пространства исчез Петровский, и правда ли, что он под домашним арестом? Эта история витала в некабинетных разговорах, но в средствах массовой информации не обсуждалась. Аналитик Петровский был известной личностью и знакомым всей тройки мужчин. У Гребнева имелся номер его личного мобильного телефона. Петровский не высказывал радикальных суждений, не засвечивал связи с нежелательными организациями и производил впечатление осторожного и проницательного человека себе на уме. По распространившейся версии его привлекали к ответственности «за фейки», но подразумевалось, что настоящие причины обществу не известны. Белов, немного подумав, сказал, что, по его сведениям, причина в том, что Петровский проговорился о каких-то секретах, о том, что говорить вслух не следовало. Сажин равнодушно сказал, что тот, возможно, не оправдал оказанного ему доверия.

– Предал, что ли? – уточнил Гребнев.

– Может, и предал. Я подробностей не знаю, – добавил Сажин.

Гребнев подумал, что за это всегда сажали, и спросил:

– А его покровители?

– Нет у него никаких покровителей, – спокойно ответил Сажин.

До самого Гребнева дошли слухи, что Петровский серьёзно подвёл важных людей. Гребнев за него не переживал, потому что предпочитал думать, что «воздаётся по заслугам», но его интересовало, в чём именно Петровский провинился. Выходило, что в узких кругах запущена информация, что он – предатель и болтун, и ждёт его публичная казнь в назидание остальным, а что именно сделал, значения не имеет. Они ещё обсудили, что вряд ли за Петровского кто-то будет хлопотать. Преследование аналитика встречено общественностью равнодушно, например их профессиональное сообщество политконсультантов просто приняло факт к сведению, и будущее бывшего коллеги представилось печальным. Гребнев звонить Петровскому не собирался.

Чокнулись рюмками и выпили. Гребнев подумал, не предложить ли перейти на коньяк. Он достал из шкафа армянский, двадцатилетней выдержки и показал бутылку друзьям. Один из приятелей сказал:

– Давай уже!

Другой просто кивнул.

Поменяли рюмки, разлили коньяк. Дальше пили без тостов, наслаждаясь напитком индивидуально. Сажин курил сигару. Отбирать у Гребнева роль модератора никто не собирался.

– Так что делать будем? – спросил Гребнев, всматриваясь куда-то между сидевшими рядом друзьями.

– А какие у нас варианты? – вопросом ответил Белов и, немного вскинувшись, уверенно продолжил: – Консультанты всегда нужны, особенно во времена перемен. Тему назовут – вон сколько направлений: модернизация экономики и технологический суверенитет, политическая трансформация и управленческая реорганизация, – что ни возьми, всё требует обновления. Всё не только делать, но и объяснять надо людям. Мы и займёмся. Нам будут платить, а мы будем зарабатывать.

– Сначала власть займётся собой, – сказал Сажин, прислушиваясь к шипящим от капающего жира углям, – а мы во вторую очередь.

– То есть? – вставил Гребнев, не дождавшись продолжения высказывания.

– То, что ты сказал, за шесть лет не сделать, а учитывая, как у нас всё делается, то и за больший срок вряд ли управятся, – повернув голову к Белову, высказал Сажин. – Надо определяться, кто будет продолжать начатое.

– Понятно, что этот вопрос решат без нас и решать, наверное, будут долго, – ответил Белов.

– С этим не так всё понятно, – уже медленно сказал Сажин и отпил из рюмки. – История показывает, что это и есть для нас главный вопрос.

– Рано или поздно выберут преемника или, если хотите, продолжателя – всё встанет на свои места. Все готовы, скажи, что делать… – заверил Белов, подняв взгляд вверх.

– Выберут, сомнений нет, и начнётся самое интересное, – опять задумчиво сказал Сажин. – Будем верить…

– А какие мысли на этот счёт? – спросил Гребнев и сделал глоток коньяка из рюмки, напиток продолжал оставаться прекрасным, как в первой пробе.

– Наверное, разные. Меня не посвящают, к сожалению… – закончил Сажин и тоже глотнул.

Возникла пауза. Каждый обдумывал услышанное и привычно сожалел, что серьёзный вопрос решают без него, а это не очень приятно для консультанта, но правила все трое знали хорошо и понимали: так устроено давно.

Гребнев покрутил шампуры с мясом и залил язычки пламени тонкой струйкой воды из пластиковой бутылки. Разговор вёлся в общем смысле, и он решил, что момент подходящий поговорить о том, что интересовало его самого.

– А что вы думаете о Пушкине в аспекте сегодняшнего дня? Скажем, какое значение для общества он имеет на текущий момент нашей жизни? – непринуждённым тоном сформулировал Гребнев, понимая, что вопрос получился корявым.

– Ты об Александре Сергеевиче? – вроде уточняя, спросил Белов.

– О нём самом – великом русском гении.

– А кого это интересует?

– Просто хочу понять, что ждут от фильма? – ответил Гребнев, сглаживая подтекст своего вопроса и ни в чём не признаваясь.

– Одни ждут денег, другие славы, а основная масса – поразвлечься, – легко сделал обобщение Белов.

– Я имею в виду, в чём для нас ценность его образа? – продолжил своё Гребнев, понимая, что фильм совсем не об этом. Однако друзьям уже было не до подоплёки разговора.

– Что Пушкин значит сегодня? – опять уточнил Белов.

– Ну да, – коротко подтвердил Гребнев и сделал глоток из рюмки.

– Опять, что ли? – негромко, будто сам себе сказал Сажин.

– Пушкин сегодня – это, как говорит часть населения, ценный «дядя» на Пушкинской, за которого в пункте приёма цветного лома можно получить деньги, – с живостью начал Белов. – То цепь-гирлянду с памятника украдут, то венки ограды. Ещё, помнится, на последнем референдуме он с билбордов то ли призывал сохранить русский язык, то ли работал своим портретом как иллюстрацией к анонимному призыву. На большее не тянет. Можно подобрать из него красивую строфу или строку по нужной теме. А так, я не припомню, чтобы он где-то в регионе выступал активистом и помогал кому-то в чём-то. Одним словом – культурное наследие, – закончил он.

– Помощник Пушкин или вредитель – вопрос решаемый, – опять замедлившись, заговорил Сажин. – Сам он возражать не будет. Если как обычно, то всегда можно открыть новое прочтение его произведений. Это литература – не каждый понимает, о чём читает и о чём написано, значит, можно объяснить, как читать правильно и в чём тут смысл. А поскольку гений Пушкина велик, то выступить сегодня он может на любую тему.

– Ты считаешь, что любая тема для Пушкина подходит? – спросил Гребнев.

– Подходит любая, но если подумать – найдётся что-нибудь эксклюзивное.

– Ну, подумай.

– Я не специалист по Пушкину. Помню: «кот учёный», «оковы тяжкие падут» и Смоктуновского «ваша дама бита».

– Хорошо, о новом смысле произведения мы расскажем, то есть объявим, но его же прочитать надо. Иначе идея, не подкреплённая материалом, недолговечна и не так сильна. Не говоря о том, что идея должна быть принята умом и воспринята душой. Язык Пушкина несовременен, многие слова уже не используются или непонятны. Читать никто не будет, молодёжи не интересно, – постарался завязать дискуссию Гребнев.

– То, что в большинстве молодёжь по своей воле читать не будет, – это факт, и отношение к Пушкину здесь не исключение. Сложные высказывания и диалоги вызывают скуку, в ходу короткие фразы и недлинные мысли – это мы знаем и сами с успехом используем. Требования тоже изменились: для знания текста читать оригинал стало необязательно. Значит, если форма устарела, то работай, придай форме новизну – вызовешь интерес, и тебе скажут спасибо. «Новые формы» давно просили? Пожалуйста, получите. Подобное уже делают: например, в Большом – Татьяна в конце вечеринки танцевала на столе. Это что напоминает? Никто не думал об аналогиях из современности, наоборот, постарались придать актуальности. Вызвала, кстати, бурные аплодисменты. – С сигарой в зубах Сажин хлопнул в ладони два раза. – Язык старой книги тоже можно осовременить. Потомки автора, если найдутся, будут благодарны за реновацию и материальную помощь. Расскажи какое-нибудь произведение Пушкина в терминах и оборотах нашего дня, и получится по-новому звучащая история. Современные слова всем понятны и богаты значением. Например, «контрпродуктивно», «удалёнка», «имплементация», «субстативный». Если вставить какое-нибудь слово из современного лексикона в старую поэму и прибавить нужных оценок, будет произведение с обновлённым смыслом. – Сажин предупреждающе поднял руку: – Не в текст поэмы, а в развёрнутую предваряющую аннотацию. Трогать правкой саму поэму нужды нет, раз читать не будут. Даже лучше не читать, чтобы сохранить ментальное здоровье. – Он пустил дым и глотнул коньяка. – И зачем вам помещать идею в душу, если срок жизни идеи короткий, например в рамках предвыборной кампании?

Гребнев и Белов заинтересованно смотрели на Сажина, тот под их взглядами картинно слегка расправил плечи. Гребнев ещё пытался понять, где в его высказываниях говорится о форме, а где о содержании. Если трезвых в компании нет, то рассуждения одного интересны всем.

– Не навязываем, а подводим к мысли. Содержание можно изложить по-новому, в духе молодёжной культуры, например в картинках – практика известна, опыт имеется. Комикс, возможно, даже вызовет интерес, но это неважно. Будет существовать два варианта произведения: один традиционный, но с аннотацией, написанной правильными словами и с нужными акцентами; другой – в каком-нибудь новаторском исполнении, главное, чтоб был. Оригинал не трогаем, он просто не задействован. Мы работаем по аннотациям и со вторым… вариантом… и с картинками… и по своей выборке, конечно, а не на всех.

– Думаешь, получится? – будто размышляя, спросил Гребнев.

– И сомневаться не в чем. Ещё бывший руководитель администрации прямо отмечал, что можно всё. Все же слышали.

– Может, и можно пересказать на современном языке «Капитанскую дочку», а что делать с поэзией? Тоже перекладывать? – продолжил Гребнев.

– Голубчик, вы какую задачу ставите? – в облаке дыма, войдя во вкус, заговорил Сажин. – Хотите дать современной молодёжи направление, куда вместе идти, или подготовить к сочинению из школьной программы? Если ваша задача мобилизовать молодых людей на большое дело, то преград нет и быть не может. Слова имеют тот смысл, который в них вкладывают, когда произносят, вот и вкладывай, что надо. Читать оригинал не будут, а если прочитают – не поймут. В этом смысле, если человек не понимает, о чём читает, то пусть читает что хочет, – напрасно потратит время. Нам такие не помеха.

– Нельзя ли часть возможностей не использовать и обойтись заимствованием поэтической строки или фразы без кастрации произведения? – стал уточнять Гребнев.