Крестьянские дети

– Ну и как вам тетя Наташа? – хитро щурясь, как кушающий суп из селедочных голов дедушка Ленин на картинках в детских книжках, вопросил папенька. – Ну что, оппортунисты мелкие?..

– Мы не портунисты, – пробурчал Пашка.

– Батьке виднее, кто вы. Хотите, чтобы она с нами жила?

– Хочу! – радостно заявил Пашка, которого Наташа холила как кобелька элитной породы перед вязкой.

– А ты чего молчишь, Влад? – папаша грозно свел брови и собрал внушительными складками лысину.

– А что говорить? Или мое мнение что-то поменяет?

– Поменяет или не поменяет – не важно. Но, на фоне того, что наша страна стремится к демократии, мне надо знать и твое мнение. Мы с Пашкой «за». Ты?

– Сомнительная она какая-то. Ничего плохого конкретно сказать про нее не могу, но какое-то предчувствие нехорошее.

– Ты весь в мать! Тоже какие-то предчувствия, какая-то интуиция! Помнишь, как она кричала, что след будем ее искать. И что? Ищем? Паша, ты ищешь?

– Кто? Я? Я – нет! – поспешил откреститься Пашка, весьма напомнив библейского Петра. – Я вообще ее забыл уже!

– А кто тогда ищет? Ты Влад?

– Да нет вроде…

– Что ты как-то виляешь все! Склизкий ты какой-то, как комлевой линь из-под коряги. Ничего определенного. Все сомнения какие-то, предчувствия. Не хватает в тебе этого самого, как его, – с хрустом прищелкнул пальцами, – материализьму. Что тебя в тете Наташе конкретно не устраивает?

– Пока вроде как все устраивает, но что-то в ней все равно не то…

– Вы уже взрослые, и должны понимать, что мужику трудно без женщины, поэтому поставим вопрос ребром. Значит двое «за», один воздержался. Как видим, большинством голосов победила тетя Наташа. Послезавтра поеду и привезу ее. Все будет хорошо!

– Жаль только, жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе, – процитировал я классика.

– Вот опять, здорово живешь! Опять сомнения! Ты батьке верь, батька никогда не обманет!

– Угу, оно и страшно…

– Я тебе когда-нибудь обманывал?

– Постоянно.

– Хм… Вот ты как с отцом? С вами бы и сам папа Карло давно тронулся! – хлопнул кулаком по столу. – Ладно, попросишь еще у меня хлебушка. Как говорится, лучше в руках синица, чем не опохмелиться.

Сомнения подтвердились очень быстро. Стоило ей с любвеобильным папой Витей официально закрепить узы Гименея и «расписаться» в районном загсе, как в тот же день безапелляционно заявила:

– Витя, с дворней регистрацию нашего счастливого брака, заключенного на небесах, я отмечать не буду. Эти проклятые дегенераты не относятся к бомонду. Не хватало еще челядь по такому поводу кормить!

Возомнила себя барыней Салтычихой. Корчила из себя этакую жантильную личность, вынужденную терпеть придурковатых отпрысков мужа. Сами они на обратном пути из Добровки сильно нажрались под расстрелянной стелой, обозначающей границы земель совхоза.

– Да, милая, бомондом тут точно не пахнет, – солидно покивал массивной башкой Витя. – У нас все больше навозом…

– Тетя Наташа, вы же обещали! – чуть не плача сказал Пашка. – Мы голодные сидели и вас ждали.

– Ничего я тебе не обещала, мелкий выродок! Твое занятие крыс ловить, а не на нервы капать! И вообще, рот закрой, а то куры насерут!

– Наташа, не нервничай, – встревожился супруг. – Тебе вредно волноваться.

– Витя, у тебя просто сверхнаглые дети! Думают, что я прямо сейчас обосру все ляжки, кинувшись готовить отбросам общества!

– Иди, делами займись! Или по маменьке соскучился? Что, при маменьке сыты были, УО[10 - УО – умственно отсталые, такой аббревиатурой нас любила называть мачеха.] деревенские? – скомандовала Пашке новобрачная, и в сопровождении законного мужа величаво поплыла в альков, то бишь в спальню, ставшую супружеской. – До чего же вы неблагодарны, имбецилы!

– Пап, но она же обещала! – уже с трудом сдерживая слезы, воскликнул вслед обманутый в радужных надеждах Пашка. – Мы же ждали…

– Сынок, тетя Наташа устала. Видишь же, что ей нездоровится, а тут ты лезешь как короед под юбку. Деликатнее надо быть, воспитаннее! Потом отметим, – ответствовал любящий папа, как покрытая коростой рептилия, вслед за супружницей проползая в спальню. – Займитесь делами. Чего зря дурью маяться? Свиньям идите варить, нечего бездельно спотыкаться – дверь в спальню захлопнулась перед сморщившимся лицом брата.

– В десять часов порядочные люди должны отходить ко сну, – послышался из-за двери капризный голос мачехи.

– И отойдем, милая, – филином заухал отец. – Немного пошалим и спать.

Из-за двери вскоре донеслись истошные звуки неистового совокупления, которым позавидовала бы целая стая бабуинов, и стало окончательно ясно, что папеньке теперь не до нас.

Вот как быстро из людей внутренняя гниль и моральная нечистота переть начинает. Как из летнего деревенского туалета, в который недалекие шутники бросили пачку дрожжей. Стоит заметить, что я как человек с детства крайне, до перехода временами в легкую паранойю, недоверчивый, во все эти щедрые «предвыборные обещания» Наташи не верил. Сразу мне показалось, когда в прихожей впервые блеснули золотые зубы, что она человек низменной морали.

А вот наивный и мечтательный ребенок – Пашка, оставшийся на короткое время без жесткого диктата матери, так «губу раскатал» на дальнейшее наше привольное и сытое житье – бытье, что хоть губозакаточную машинку ему покупай.

– Она же обещала, – в слезах говорил мне, не в силах до конца поверить в наглый, бессовестный обман, – говорила, что будем жить лучше, чем с матерью!

– Угу. Жди дальше. Скажи спасибо, если в детдом не сдадут. А скоро еще и сестрица нарисуется…

– Может, хоть она не станет с нами жить?

– Поживем – увидим. На все воля Божия. Батя говорил, что она просто прелесть…

– А что такое УО?

– Без понятия.

– А имцибелы?

– Вот и спроси у тети Наташи, когда она освободится.

– А отбросы общества?

– Это типа париев. Изгои такие.

– А куда нас изгонят?

– Пока не знаю, но что-то мне эта городская лохудра сразу не понравилась.

– Нужно было тебя слушать, – горестно вздохнул брат. – А я-то поверил.