Светлейший

– А день-то, хорош! Спокойным обещается! – радостно произнёс он, вваливаясь в рубку.

На полуспущенных парусах купеческий бот[103 - Бот – небольшое одномачтовое судно (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%83%D0%B4%D0%BD%D0%BE)водоизмещением (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D0%BE%D0%B4%D0%BE%D0%B8%D0%B7%D0%BC%D0%B5%D1%89%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5) до 60 тонн (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D0%B0), служащее для перевозки значительных грузов..] «Агриппина» медленно двигался вдоль Керченского побережья, не спеша втягиваясь в акваторию бухты.

Со скрипом отворилась дверь в рубку вошёл капитан.

Ещё не старый, в овчинном тулупе, накинутом на толстый свитер из грубой овечьей шерсти, в серой из зайца шапке, из под которой торчали русые с небольшой рыжинкой густые волосы, капитан, несмотря даже на бороду, совсем не выглядел морским волком. Надень он рясу – вылитый батюшка из сельского прихода.

Кэп был в хорошем настроении.

– Красота! – произнёс он. – Утро спокойное, рейс заканчивается, погода – лучшего и желать не надо. Балует нас, Александр, Господь! Оградил от ураганов и в проливе[104 - Керченский пролив, соединяющий Азовское и Чёрное море.] и в море. Чем не подарок Всевышнего?!.. Гляди, слабый ветерок и сейчас дует в нужном направлении. Груз для крепостей доставлен, остались пустяки – пришвартоваться, да выгрузиться. Рядовой рейс, обычный день.

Помощник в знак согласия покивал головой.

Капитан по-хозяйски оглядел палубу.

Матросы, и даже кок, в нарушение морской дисциплины, сидели на планшире[105 - Горизонтальный деревянный брус в верхней части фальшборта.], разглядывая живописные картины крымской природы, портовые постройки, и медленно надвигающуюся на судно причальную стенку, на которой ещё с ночи, рассчитывая на заработок, стояла вереница телег запряжённых: где волами, где лошадьми, а где и верблюдами.

– Спустить паруса, – прокричал капитан. – Кок марш на камбуз – мешаешь!

Матросы рассыпались по палубе. Словно сытый кот, кок медленно сполз с фальшборта и ленивой походкой, с раскачкой, явно копируя походку настоящих моряков, побрёл к своим кастрюлям. Спуск парусов напугал птиц, они с шумом покинули бот.

На баке находились и все в лисьих шапках натянутых по самые уши трое купцов, чей товар перевозила зафрахтованная ими старенькая «Агриппина». Они о чём-то спорили между собой. Пейзажи и прочие крымские прелести их не интересовали.

Вот уже более двух лет, как крепости Керчи и Еникале отошли к России по мирному договору с Турцией и большую часть грузов туда с материка поставляли именно эти купцы.

Капитан догадывался о чём спорили фрахтователи. Видимо торговых людей больше интересовал обратный груз: соль и контрабандный[106 - Слово «контрабанда» заимствовано из итальянского языка (contra – против и bando –правительственный указ).] турецкий табак. В прошлый раз в укромной бухточке недалеко от порта грузили табак греки, и на отходе купцы не пересчитали тюки, а стали дома выгружать груз покупателю – недосчитались.

«И поделом, – подумал капитан, – меньше пить надо. С контрабандистами ухо востро держать надобно. И дружок мой Ласкаридис не исключение: обмануть внаглую не обманет, но и от соблазна – кто откажется? Однако ж, потолковать с греком не помешает»

– Глянь-ка Сашка на наших благодетелей! Поди о пропавшем грузе толкуют. Ты это… чуть одерживай, не крути круто штурвал, – произнёс он.

Помощник шмыгнул носом и недовольно пробурчал: – Так течение чуток сносит, кэп! Капитан не ответил. Глядя в сторону купцов, он, как всегда, стал философствовать.

– Мне, Александр, всё кажется, что на свете гораздо больше воров, чем не воров, и что нет такого честного человека, который бы хоть раз в жизни чего-нибудь не украл. Помощник хмыкнул.

– Нет, Александр, – не обращая внимания на парня, продолжил капитан, – я вовсе не думаю, что все сплошь воры, хотя… – кэп приподнял своего «зайца», почесал затылок, нахлобучил обратно и произнёс с мечтательной интонацией: – Ей-богу, ужасно бы хотелось иногда и это заключить. Нешто наступит время, когда воровство исчезнет? Нет, не исчезнет! Уж я-то точно не доживу до того времени. Ты как думаешь?

Помощник прыснул со смеху.

– Вот, и ты смеёшься! Не веришь… и правильно Так и Ласкаридис. И не вор, вроде бы, парень с виду честный, а уверен, – тюки с табаком попёр он.

В голосе капитана слышалась знакомая интонация этакого деревенского мечтателя-философа. Сашка знал, что кэп не притворялся, не лицемерил, просто он всегда старался дать свою собственную оценку любому событию, и в каждом его слове, как правило, звучала убеждённость в своей правоте. Александр не помнил случая, чтобы кто-то смог убедить его капитана в обратном, и потому в спор с ним не вступал – бесполезно. Однако слова о человеке, который ничего не крал, заставила его критически себя оценить.

«Хм… а что я мог украсть? Пару фунтов табака из тюка в прошлом разе выгреб… так это не себе – отцу и брательнику… Мешок муки, ну, сахару малёха… Что это, воровство что ли?!..

Надвигающийся причал прервал его рассуждения о честности. Ещё круче заложив штурвал на борт, он направил бот параллельно причальной стенке.

С берега на плохом русском языке прокричали: – Эй, на «Агриппине», бросай линь![107 - Тонкая, прочная веревка.] Давай концы.

Боцман привязал к швартовному тросу один конец линя, другой с грузом на конце сильно раскрутил над головой и забросил на причал. С бота подали кормовой швартов. Татары быстро намотали его на причальную тумбу.

Вот трос напрягся, вытянулся как струна, и судно, гася инерцию, слегка затряслось, протяжно заскрипело деревянным корпусом и медленно стало приваливаться к причальному брусу. Портовая команда тут же завела носовой швартов. Судовые матросы сбросили на берег сходню[108 - Горизонтальный трап.].

Первыми покинули борт судна купцы. Их знали в лицо, и вокруг них тут же образовалась толпа желающих купить, разгрузить или доставить груз к месту назначения.

– Пойду в контору порта оформлять приход, – произнёс помощник.

– Ты, Алексашка, там не шибко права качай, как в прошлом разе. Говори истинный тоннаж, пущай пошлину купцы платят. Да не спорь с татарвой, им тож жить как-то надо. Встретишь Ласкаридиса, пущай ко мне заглянет.

Помощник перешёл по сходням на причал, мельком оглядел портовую территорию, сладко зевнул и, раздумывая как бы сэкономить на портовых сборах, не спеша направился в контору.

Недалеко от «Агриппины», слегка покачиваясь на волне, стояли пришвартованные, судя по красному с полумесяцем флагу, два турецких судна. Палубы их были безлюдны.

– Видно, выгрузились, – отсыпаются, – пробормотал он.

Подле портовых пакгаузов, откуда, как правило, загружают на суда соль, в разноцветных халатах стояла большая группа татар, и, как определил Сашка, явно не портовых. На фоне чёрно-серой слякоти их разноцветье резко бросалось в глаза. Татары стояли молча.

А порт жил своей привычной жизнью. По всему причалу и прилегающей территории рядами выстроились повозки, среди которых расхаживали торговцы: евреи и армяне, извозчики и грузчики разных национальностей, и, как обязательный атрибут всех торговых портов, прочий праздношатающийся люд. Звучала татарская, армянская, греческая, изредка русская, речь. Шёл шумный торг.

«Вах… вах… вах..» – раздавались армянские восклицания. «Шайтан в твой дом», – недовольно бубнили татары. В громких причитаниях не отстовали и греки. Евреи молчали, не торопились: знали, когда надо вступить в спор и назвать нужную цену.

Купцы отчаянно торговались. Они прикладывали к груди руки, срывали с головы своих «лис», затем яростно нахлобучивали их обратно, а потом неистово крестились. Крик, гам, хохот. Обычная картина…

Споры и тех и других разносились по всему порту. Татары призывали Аллаха в свидетели, доказывая, что их цена самая низкая по всему побережью, купцы божились: мол, креста на них нет, – цена безбожная, – по миру пустят, и так же тянули своего Христа в свидетели. Греки тоже горло драли, громко клялись своими богами. Евреи продолжали молчать.

Чуть поодаль от этой разномастной публики с ружьями через плечо прохаживались русские солдаты из местного гарнизона. Солдат было немного, но их присутствие делало картину портовой возни привычной и спокойной.

Но вот помощник увидел дружка капитана известного контрабандиста Ласкаридиса. На грека уже насел один из фрахтователей громко требуя с него недостающий за прошлый рейс груз.

Ласкаридис нарочито громко клялся в своей невиновности. Купец не сдавался…

– Ой, не лги, ой не лги, греческая твоя морда! Ты… – некому больше! А кто в тюки с турецким табаком подмешивал крымский? Тож не ты?..

Сашка ухмыльнулся. Подошёл к греку, передал ему просьбу капитана. Затем мурлыча песенку, поспешил в контору порта.

Уже подходя к строению, громко именуемому конторой порта, подле которого стояли местные начальники, приветливо помахивая в его сторону руками, Александр всё-же бросил взгляд в сторону пакгаузов. Толпа молчаливых татар на этот раз его насторожила. «Зачем они здесь?!.. Грузчики?!.. Портовых татар достаточно… Покупатели?!.. Вряд ли… Торговля – вотчина армян и евреев» – мелькнула мысль у помощника.

Приветствие начальников «Салям алейкум, Сашка!» и шум за спиной его отвлекло от дальнейших размышлений. Помощник обернулся: евреи и армяне пожимали руки купцам, – договорились, значит, – решил он. Почти сразу же заскрипели судовые блоки «Агриппины». Выгрузка началась. Сашка поднял руки, приветствуя татарских начальников.

Внезапно в галдящем причальном шуме послышались резкие звуки хлопков. «Выстрелы?!..» – промелькнуло в голове. И тут же раздались крики людей. Часть причала мгновенно окуталась белым дымом. Потянуло пороховой гарью. Криком закричали портовые птицы.

Удивиться Сашка не успел. Словно налетев на стену, он резко остановился, – что-то больно кольнуло под лопаткой. Ничего не понимая, он оглянулся. Пёстрые халаты зарябили в глазах. Теперь они громко орали: «Аллах акбар!», и в их руках торчали сабли. Разноцветная лавина бежала в сторону причальной стенки.

Сашка с трудом перевёл взгляд на причал. Над палубами турецких судов стояли клубы белого дыма и оттуда раздавались выстрелы. Хрипели кони и верблюды, мычали волы, и дико, дико кричали люди. И последнее, что успел разглядеть помощник капитана, – рассыпанные возле «Агриппины» мешки с мукой и тела людей рядом… Резкая боль пронзила сердце… Сашка медленно осел на землю.

– Господи, больно-то как! – уже синими губами прошептал он.

А бойня на причале продолжалась. Татары окружили солдат, и те, сделав по выстрелу, отбивались штыками. Но силы были не равны. Под ударами кривых сабель один за другим солдаты падали на землю.