Винный склад

– Ахъ, глупенькiй! В?дь я же поняла все съ перваго раза! Я сейчасъ же угадала любовь твою ко мн? я была счастлива! Но долгъ требовалъ скрывать это. Д?вушк? не сл?дуетъ смотр?ть на мужчинъ такъ, чтобы вызвать ихъ говорить ей: «Я люблю тебя!» Это неприлично.

– Молчи, жестокосердая! Мало ты заставила меня страдатъ въ то время! Я прi?зжалъ къ вамъ верхомъ, посл? того какъ у меня происходили перестр?лки съ таможенной стражей, и когда я вид?лъ тебя, сердце мое пронизывалосъ страхомъ, словно ножомъ, и меня бросало въ дрожь. «Я скажу ей это, я скажу ей то». Но лишь только я взгляну на тебя, я уже не въ соотоянiи сказать ни слова. Языкъ мой н?м?лъ, въ голов? наступалъ туманъ, какъ въ дни, когда я ходилъ въ школу. Я боялся, что ты разсердишься и что сверхъ того крестный еще угоститъ меня градомъ палочныхъ ударовъ, приговаривая: «Вонъ отсюда, безсов?стный»; подобно тому, какъ выгоняютъ заб?жавшую на виноградникъ бродячую собаку… Наконецъ, все было высказано. Помнишь? Далось намъ это не легко, но мы поняли другъ друга. Произошло д?ло посл? полученной мною раны отъ выстр?ла, когда ты ухаживала за мною какъ мать, и, когда вечеромъ я п?лъ и слушалъ твое п?нiе, зд?сь, подъ аркадами. Крестный наигрывалъ на гатар?, и я, устремивъ глаза мои въ твои, словно хот?лъ съ?сть ихъ, зап?лъ:

Въ кузн? молотъ съ наковальней
Разбиваютъ вс? металлы,
Но разбить ничто не въ силахъ
Страсть, что я къ теб? питаю.

И пока крестный подп?валъ: «тра, тра; тра, тра», точно онъ молотомъ билъ о жел?зо, ты вспыхнула какъ огонь и опустила глаза, прочитавъ, наконецъ, въ моихъ глазахъ. И я сказалъ себ?: «Д?ло идетъ на ладъ». Такъ оно и оказалось, не знаю какъ, но мы признались другъ другу въ любви. Быть можетъ, утомившись заставлять меня страдать, ты укоротила мн? путь, чтобы я потерялъ свой страхъ… И съ т?хъ поръ во всемъ Херес? и во вс?хъ его окрестностяхъ н?тъ челов?ка, бол?е счастливаго и богатаго, ч?мъ Рафаэ, надсмотрщикъ въ Матансуэл?… Ты знаешь дона Пабло со вс?ми его миллiонами? Но рядомъ со мной онъ – ничто, простая вощаная мазь!.. И вс? остальные влад?льцы виноградниковъ – ничто! Хозяинъ мой, сеньоръ-то Луисъ, со вс?мъ его имуществомъ и всей стаей расфуфыренныхъ женщинъ, которыхъ онъ держитъ при себ?… тоже ничто! Самый богатый въ Херес? я, который возьметъ къ себ? на мызу некрасивую смуглянку, сл?пенькую, такъ какъ у б?дняжки почти не видать глазъ, и, кром? того, у нея еще одинъ недостатоиъ – тоть, что когда она см?ется, на лиц? у нея, являются прековарныя ямочки, словно все оно изъ?дено оеспой.

И держась за р?шетку, онъ говорилъ съ такимъ пыломъ, что казалось, сейчасъ просунетъ лицо свое сквозь прутья р?шетки, стремясь къ лицу Марiи де-ла-Лусъ.

– Тише, – сказала д?вушка, угрожая ему съ улыбкой. – Дождешься, что я уколю тебя, но только шпилькой изъ моей косы, если ты не успокоишься. В?дь ты, Рафае, знаешь, что н?которыя шутки мн? не по вкусу и прихожу я на свиданiе къ окну только потому, что ты об?щалъ держаться какъ сл?дуетъ.

Жестъ Марiи де-ла-Лусъ и ея угроза закрытъ окно принудили Рафаэля сдержать свой пылъ, и н?скольюо податься назадъ отъ р?шетки.

– Пусть будетъ по-твоему, жестокосердая. Ты не знаешь, что значитъ любить, и потому ты такая холодная и спокойная, словно стоишь за об?дней.

– Я не люблю тебя? Малютка ты этакiй! – воскликнула д?вушка.

И теперь уже она, забывая свою досаду, принялась говорить еще съ большимъ жаромъ, ч?мъ ея женихъ. У нея другой родъ любви, но она ув?рена, что положивъ на в?сы оба ихъ чувства, между ними ни въ чемъ не окажется разницы. Братъ ея лучше ея самой знаетъ о той горячности съ которой она любитъ Рафаэля. Какъ см?ется надъ ней Ферминъ, когда прiйдетъ къ нимъ на виноградникъ и начнетъ ее разспрашивать о ея жених?.

– Я люблю тебя, и думаю, что любила тебя всегда, съ т?хъ самыхъ поръ, какъ мы еще были д?тьми и тебя за руку приводилъ въ Марчамало твой отецъ, такого маленькаго мальчугана, съ деревенскими твоими ухватками, заставлявшими см?яться и барчуковъ, и насъ. Я люблю тебя, потому что ты одинокъ на св?т?, Рафаэ, и у тебя н?тъ ни отца, ни родныхъ; потому что ты нуждаешься въ добромъ челов?к?, который былъ бы всегда съ тобой и этимъ челов?комъ буду я. И еще люблю тебя, потому что ты много страдалъ, зарабатывая себ? насущный хл?бъ, б?дняжечка мой! и я тебя вид?ла чуть что не мертвымъ въ ту ночъ и тогда же поняла; что ты властвуешь въ моемъ сердц?. Притомъ ты заслуживаешь, чтобы я тебя любила за твою честность и доброту; за то, что проводя время среди женщинъ, головор?зовъ и в?чныхъ кутежей, подвергаясь опасности лишиться жизни съ каждымъ червонцемъ, который ты доставалъ, все же ты думалъ обо мн?, и, чтобы рзбавить милую свою отъ огорченiй, захот?лъ быть б?днымъ и трудящимся. И я вознагражу тебя за все, что ты д?лалъ т?мъ, что буду любить тебя много, много, изо вс?хъ моихъ силъ. Я буду теб? и матерью, и женой, и вс?мъ, ч?мъ мн? надо быть, чтобы ты жилъ довольный и счастлявый.

– Оле! Продолжай говорить такiя милыя р?чи, поселянка моя, – сказалъ Рафаэль съ новымъ взрывомъ восторга.

– Я люблю тебя также, – продолжала Марiя де-ла-Лусъ съ н?которой серьезностью, – потому что я достойна тебя, и думаю, что я добра и, будучи твоей женой, не доставлю теб? ни мал?йшаго огорченiя. Ты меня еще не знаешь, Рафаэ. Еслибъ я когда-нибудь увид?ла, что могу причинить теб? горе, что не стою такого челов?ка какъ ты, я бы разсталась съ тобой и умерла бы съ горя безъ тебя. Но хотя бы ты стоялъ на кол?няхъ передо мной, я притворилась бы, что забыла свое чувство! Суди по этому люблю ли я тебя?

И говоря это, голосъ ея звучалъ такъ грустно, что Рафаэль долженъ былъ подбодритъ ее. Къ чему думать о такихъ вещахъ? Н?тъ ничего на св?т?, что могло бы разлучить ихъ. Они знаютъ другъ друга и каждый изъ нихъ достоинъ другого. Быть можетъ, онъ, изъ-за своего прошлаго, не заслуживалъ бы ея любви, но она добра и сострадательна и даритъ ему царскую милость своего расположенiя. Впереди у нихъ и жизнь и взаимная любовь.

И чтобы стряхнуть съ себя грусть, нав?янную ея словами, они перем?нили тему разговора, обратившись къ торжеству, которое им?ло быть устроеннымъ дономъ-Пабло черезъ н?сколько часовъ въ Марчамало.

Виноградари, всегда по вечерамъ въ субботу уходившiе въ Хересъ повидаться съ своими семьями, спали эту ночь зд?сь. Ихъ было бол?е трехсотъ челов?къ: хозяинъ приказалъ имъ остаться, чтобы присутствовать на об?дн? и на процессiи. Съ дономъ-Пабло прi?дутъ вс? его родственники, а также служащiе въ контор?. И много народу изъ бодеги. Это большое торжество, на которомъ неоомн?нно будеть присутствовать и ея братъ. И она см?ялась, думая, какую физiономiю сд?лаетъ Ферминъ, и что онъ скажетъ посл? празднества, когда онъ придетъ кь нимъ на виноградникъ и встр?тится зд?сь съ Сальватьеррой, который, время отъ времени, пос?щалъ съ н?которыми предосторожностями своего стараго друга-приказчика.

Рафаэль заговорилъ тогда о Сальватьерр?, о его неожиданномъ пос?щенiи мызы и удивительныхъ его нравахъ.

– Этотъ добрый сеньоръ превосходн?йщiй челов?къ, но очень неудобный. Еще немного и онъ бы мн? революцiонизировалъ какъ есть всю людскую. Видите ли: это вотъ плохо, и то плохо, и б?дные тоже им?iотъ право жить и т. п. Несомн?нно, что на св?т? не все обстоитъ такъ, какъ бы сл?довало, но самое необходимое въ мiр? – любить другъ друга и им?ть охоту трудиться. Когда мы съ тобой будемъ хозяйничатъ на мыз?, всего имущества у насъ будетъ лишь три песеты въ день, хл?бъ и еще кой-что. Должность надсмотрщика не очень-то прибыльная. А ты увидишь, какъ мы весело заживемъ, не! смотря на то, что сеньоръ Сальватьерра говоритъ въ своихъ пропов?дяхъ и зажигательныхъ р?чахъ. Но только, чтобъ крестный не узналъ, какъ я говорю о его товарищ?, потому что когда затрогиваютъ дона-Фернандо, хуже для него, ч?мъ, наприм?ръ, еслибъ даже затронули тебя.

Рафаэль говорилъ о своемъ крестномъ одновременно и почтительно и со страхомъ. Старикъ зналъ о его ухаживанiи за его дочерью, но не говорилъ объ этомъ ни съ нимъ, ни съ Марiей де-ла-Лусъ. Молча допускалъ онъ ихъ любовь, ув?ренный въ своей власти и въ томъ, что одно его слово можетъ уничтожить вс? надежды влюбленныхъ. Рафаэль не см?лъ просить руки Марiи де-ла-Лусъ у ея отца, а она, когда женихъ, набравшись храбрости, собирался поговорить съ крестнымъ, съ н?которымъ испугомъ просила его не д?лать этого.

Они ничего не потеряютъ, отложивъ свадьбу, и родители ихъ тоже женихались долгое время. Молчанiе сеньора Фермина означало согласiе. И Рафаэль, скрываясь отъ крестнаго, чтобы ухаживать за его дочерью, терп?ливо ждалъ со дня на день, когда старикъ въ одинъ прекрасный день встанетъ передъ нимъ и скажетъ ему съ своей деревенской грубостъю: «Чего ты ждешь, чтобы забрать ее себ?, дурень? Бери ее и да благо те будетъ».

Стало разсв?тать. Рафаэль ясн?е вид?лъ теперь сквозь р?шетку лицо своей нев?сты. Бл?дный св?тъ зари придавалъ голубоватый отт?нокъ ея смуглому лицу, отражаясь перламутровымъ отблескомъ на б?лкахъ ея глазъ и усиливая чернуiо т?нь ея р?сницъ. Co стороны Хереса небо озарилось потокомъ лиловаго св?та, все больше расплывавшагося и поглощавшаго въ себ? зв?зды. Изъ ночного тумана вырисовывался вдали городъ съ густолиственными деревьями парка, съ громадой б?лыхъ его домовъ и улицъ, въ которыхъ мигали посл?днiе газовые фонари, словно гаснущiя зв?зды. Дулъ холодный утреннiй в?терокъ: земля и растенiя засверкали росой, соприкоснувшись со св?томъ. Махая крыльями, вспорхнула изъ кустарника птица, издавая пронзительный крикъ, испугавшiй молодую д?вушку.

– Уходи, Рафаэль, – сказала она съ посп?шностью страха, – уходи сейчасъ же. Разсв?ло и отецъ мой скоро встанеть. Къ тому же, не замедлять проснуться и виноградари. Что они скажутъ, если увидятъ насъ съ тобой въ такiе часы?

Но Рафаэль отказывался уходитъ. Такъ скоро! Посл? ночи, проведенной столь сладостно!..

Д?вушку охватило нетерп?нiе. Зач?мъ мучить ее, в?дь они сегодня же увидятся снова. Пустъ онъ скор?й идетъ на тотъ постоялый дворикъ и садится на лошадь, лишь только откроютъ двери дома.

– Я не уйду, не уйду, – говорилъ онъ умоляющимъ голосомъ и со страстью, сверкающей у него въ глазахъ. – Я не уйду… Но если ты хочешь, чтобы я ушелъ?…

Онъ еще больше прижался къ р?шетк? и робкимъ шепотомъ объявилъ, подъ какимъ условiемъ онъ готовъ уйти. Марiя де-ла-Лусъ откинулась назадъ съ жестомъ протеста, точно испугавшись приближенiя этихъ устъ, умолявшихъ изъ-за р?шетки.

– Ты меня не любишь, – сказала она. – Если-бъ любилъ, не просилъ бы такихъ вещей.

И она прикрыла себ? лицо руками, какъ бы собираясь заплакать.

Рафаэль просунулъ руку черезъ р?шетку и н?жно рознялъ перекрещенные пальцы, скрывавшiе отъ него глаза его возлюбленной.

– В?дь это же была лишь шутка, дитя мое. Прости меня грубiана! Лучше всего побей, дай мн? пощечину, я ее вполн? заслужилъ.

Марiя де-ла-Лусъ, съ лицомъ, слегка раскрасн?вшимся отъ давленiя ея рукъ, улыбалась, поб?жденная смиренiемъ своего возлюбленнаго, молившаго ее о прощенiи.

– Прощаю тебя, но сейчасъ же уходи! Воть увидишь, они придутъ сюда… Да, да, прощаю, прощаю тебя… Только не будь настойчивъ, уходи скор?й.

– Но чтобы уб?дить меня въ томъ, что ты д?йствительно простила меня, дай мн? пощечину. Или ты мн? ее дашь, или же я не уйду!

– Дать теб? пощечину! Этакiй ловкачъ, нечего сказать! Знаю я чего ты добиваешься, плутъ! Бери и уходи сейчасъ же.

Она, откинувшись назадъ т?ломъ, просунула ему черезъ р?шетку свою полную, красивую руву, ус?янную грацiозными ямочками. Рафаэль взялъ руку, восторженно лаская ее. Онъ ц?ловалъ розовые ногти, съ наслажденiемъ бралъ въ ротъ кончики ея тонкихъ пальчиковъ, волнуя этимъ Марiю де-ла-Лусъ за р?шеткой до нервныхъ подергиванiй.

– Оставь меня, злой челов?къ! Я зiкричу, разбойникъ.

И выдернувъ руку, она освободилась отъ его ласкъ, заставлявшихъ ее дрожать какимъ-то внутреннимъ щекотаньемъ; зат?мъ быстро захлопнула окно. Рафаэль еще долго стоялъ неподвижно и, наконецъ, удалился, когда пересталъ чувствовать на устахъ своихъ впечатл?нiе руки Марiи де-ла-Лусъ.

Прошло еще много времени, прежде ч?мъ обитатели Марчамало дали признаки жизни. Когда приказчикъ отворилъ дверь пом?щенiя виноградныхъ давиленъ, дворовыя собаки, залаяли и запрыгали кругомъ него. Потомъ, мало-по-малу, съ выраженiемъ недовольства на лицахъ стали выходитъ на эспланаду виноградари, принужденные оставаться въ Марчамало для присутствовавiя на готовящемся торжеств?.

Небо было лазурное и на немъ не видно было самаго легкаго пятна облаковъ. На рубеж? горизонта пурпуровая полоса возв?щала о восход? солнца.

– Дай намъ Богъ добрый день, кабальеросы, – сказалъ приказчикъ, обращаясь въ поденщикамъ.

Ho они д?лали отрицательные жеоты, или пожимали плечами, словно имъ безразлично будеть ли такая или иная погода, когда они не со своими семействами.

Рафаэль появился верхомъ, въ?зжая галопомъ на холмъ виноградника, точно онъ ?халъ съ мызы.

– Ты встаешь ранехонько, парень, – сказалъ ему крестный насм?шливо. – Видно, д?ла въ Марчамало лишають тебя сна.

Надсмотрщикъ, бродя вблизи дверей дома, не встр?тилъ однако Марiи де-ла-Лусъ.

Только позднимъ утромъ старикъ Ферминъ, наблюдавшiй съ вершины холма за большой дорогой, увид?лъ въ конц? б?лой полосы, отд?лявшей поляну отъ дороги, большое облако пыли, а среди него черныя пятна экипажей.

– Они ?дуть, парни! – крикнулъ онъ виноградарямъ. – Хозяинъ ?деть! Смотрите, встр?тьте его хорошенько, какъ приличествуетъ порядочнымъ людямъ.

И поденщики, сл?дуя указанiямъ приказчика, встали въ два ряда по об?имъ сторонамъ дороги.

Обширный каретный сарай Дюпона опуст?лъ всл?дствiе готовящагося празднества. Лошади и мулы, какъ и верховые кони миллiонера, были выведены изъ большихъ конюшенъ, находивишхся позади его бодеги, и запряжены въ своей сверкающей сбру? въ экипажи вс?хъ родовъ, которые Дюпонъ покупалъ въ Испанiи, или выписывалъ изъ Англiи, съ расточительностью богача, не им?ющаго возможности хвастнуть своимъ достаткомъ инымъ образомъ.