Золото змея. Вызов стае

Сделав пару шагов сторону, я наткнулся на еще одну необычную конфигурацию. Полки в стоящем у стены открытом стеллаже проломились, и туда как во впадину скатились книги, присыпанные сверху землей из разбитого горшка с растением. Видимо, земля была влажная, потому что страницы в книгах взбухли и начали плесневеть. Запах плесени смешался с запахом стоящего рядом распотрошенного кресла, обивка которого свисала лоскутами, собирая по полу пыль.

Я походил по квартире, продолжая принюхиваться. Если запахи порядка образовывали своего рода фонетическое письмо, из которого можно было последовательно получать информацию, то запахи хаоса сплетались в причудливые иероглифы, которые надо читать целиком. А такого навыка у меня точно нет. И как мне, спрашивается, искать здесь дневники Кавы?!

– Вы долго еще? – спросил заглянувший в квартиру полицейский.

Мужчина в черной форме неохотно пустил меня внутрь, несмотря на официальное разрешение от председателя Совета, которое я сунул ему под нос. У меня возникло ощущение, что ему глубоко начихать на решения Совета, к которому он не питает ни капли уважения. Однако печать председателя все еще имеет силу в этой стране. Печать и новое постановление, заставившее Управление допустить Совет до расследования пожара. Меллар сказала мне о нем, когда передавала письмо. И эта информация оказалась нелишней: пришлось напомнить несговорчивому полицейскому про этот документ, чтобы он пропустил меня внутрь.

– Прошло три минуты, – ответил я. – Вы сказали, что дадите мне пятнадцать.

Полицейский сверкнул на меня недовольным взглядом и прикрыл за собой дверь. Черт, я не смогу сосредоточиться на поиске, если он все время будет врываться сюда и отвлекать.

Развернувшись, я еще раз прошелся по залу. К счастью, квартира Кавы, которую я никогда раньше не видел, потому что она переехала сюда после нашего расставания, не вызывала у меня никаких эмоций. Кроме, пожалуй, отвращения от учиненного здесь беспредела. Это хорошо. Это значит, я смогу мыслить рационально. Итак, с чего начать? Дневники, дневники… Кава сказала, она их где-то спрятала. В каком-то тайнике… Я еще раз оглядел разруху вокруг. Ни одного целого предмета мебели, о каком вообще тайнике может идти речь?

Я заглянул в другие комнаты, осматриваясь. Полнейший беспорядок. Глазами я ничего не замечу, а руками у меня нет времени работать. Значит, придется все же положиться на нюх. Но эти сочетания запахов… они сбивают с толку. Из них трудно что-то вычленить.

Подождите… Меня вдруг осенило. Здесь ведь полнейший хаос. И пахнет хаосом. Получается, мне нужно пытаться найти в хаосе порядок. Я должен искать запахи порядка! То, что не образовало чужеродного сочетания, а осталось лежать само по себе, никем не тронутое и незамеченное.

Я начал жадно принюхиваться.

Спустя какое-то время тщетных поисков взглянул на часы – прошло еще пять минут. Я не успеваю! Заметался по комнатам, выхватывая запахи и пытаясь обнаружить среди них тот, который не похож на все остальные. Комод, на который я наткнулся в спальне, отдавал формальдегидом, скрепляющим опилки. Зачем Кава купила этот суррогат мебели? Сам я формальдегид вдыхал лишь раз, когда пролил на свою новенькую тумбу воду, из-за чего древесно-стружечная плита расслоилась, и токсичное вещество вырвалось наружу. Вот тогда я и стал сторонником деревянной мебели.

Формальдегид пахнет резко, практически заглушая другие запахи. Он успел немного выветриться, но все равно заставил меня поморщиться. Я отошел в сторону и встал у стены, на которой в рамке висел чудом сохранившийся гербарий. При взгляде на него меня накрыла ностальгия. Кава любила придумывать затейливые композиции из засушенных листьев. Она собирала их ранней осенью или поздней весной, после чего раскладывала по блокнотам. Там они лежали некоторое время, принимая идеально ровную форму, а потом занимали место на стенах. Я прикоснулся к рамке с гербарием. Вот он – след моей Кавы.

Принюхавшись к сухоцвету, задумался. Кава хранила будущий гербарий между блокнотными листами. А что, если среди эти блокнотов были ее дневники. И тогда… И тогда я обнаружу их по запаху засушенных листьев! И это будет тот самый запах порядка, который я должен искать! Бросил взгляд на часы. Осталось пять минут.

Выдохнув, я начал двигаться по комнатам, вылавливая среди сложных запахов хаоса простой и ровный запах сухоцветов, запах порядка. Я не стал тратить время на кухню и ванную комнату, решив, что если где и спрятаны эти дневники, то в одной из жилых комнат.

В зале ничего не нашлось. В спальне тоже. Потом я снова вернулся в зал. И снова зашел в спальню. Здесь я не смог нормально изучить только формальдегидный комод. Пересилив себя, подошел к нему и начал принюхиваться. Комод отодвигали от стены. Я заглянул за него, и вдруг рецепторов что-то коснулось. Я покрутил новый запах, который с большим трудом пробивался через формальдегид, и сопоставил его с запахом сухоцвета в своей голове. Внутри меня что-то щелкнуло. Это он!

Задней стенкой комода служила фанера. Я сдвинул ее верх, предварительно сняв столешницу, и мне на ноги упали блокноты. Они были зажаты между двумя листами фанеры, которые стояли так близко друг к другу, что никто бы не заподозрил здесь наличие тайника.

Напряженный слух уловил звук открывающейся двери. Я взял выпавшие блокноты и сунул их во внутренние карманы пиджака. Быстро поставил фанеру на место, с сожалением осознавая, что там остались еще дневники, и перевел дыхание.

Спустя несколько секунд в спальню зашел полицейский. Он обнаружил меня сидящим на кровати и сжимающим в руках подушку. Разглядев на моем лице, как я надеюсь, выражение глубокой грусти, он махнул головой в сторону двери:

– На выход, парень. Похандрил и хватит. Нечего тебе здесь больше делать.

Я пошел вперед, ощущая, как два блокнота оттягивают карманы пиджака.

Глава 24

Радость от победы испаряется быстрее, чем пузырьки из открытого шампанского. Без них оно превращается в кислое вино, которое подают к скучному ужину, неизменно наступающему после отгремевшего праздника.

Так думала Меллар спустя несколько дней после своего триумфа. Она сидела в своем официальном кабинете в резиденции Совета, в котором впервые за все время чувствовала себя на своем месте, и крутила в руках повестку ближайшего заседания.

«Рассмотрение вопроса об отстранении Меллар-амардин от должности председателя Совета и исключения ее из членов Совета с невозможностью баллотироваться повторно». Предложение Дормана-амаура.

– Да чтоб тебя! – воскликнула Меллар, бросив бумагу на стол. Как председатель она должна была утвердить повестку собственной подписью.

«А если откажусь, все решат, что я испугалась, – подумала она. – Не дождутся!».

Меллар взяла перьевую ручку из малахитовой подставки и поставила внизу листа размашистую подпись, зайдя краешком выведенной буквы «М» на имя Дормана. Промокнула чернила пресс-папье с металлической фигуркой крылатого змея, покачав его из стороны в сторону, и крикнула:

– Рина!

Девушка вошла в кабинет, и Меллар передала ей документ, держа его двумя пальцами. Рина взяла повестку, содержание которой она уже знала, и удрученно опустила глаза в пол.

– Я не понимаю, где Кильяс? – недовольно спросила Меллар. – Почему его до сих пор нет? После приезда я его еще ни разу не видела.

Рина закусила губу и осторожно ответила:

– Я не знаю. Он не предупреждал, что будет отсутствовать. Но…

– Что?

– Для вас есть сообщение. От следователя Бирсена-абвара из Главного полицейского управления. – Рина слегка поежилась, произнося это имя. – Он попросил вас о встрече, чтобы обсудить дело, которое он расследует.

– Дело? Ах, да. Дело. – Меллар потерла виски. – Перезвони этому Бирсену и попроси его прийти вечером. У меня же будет полчаса свободного времени?

Рина открыла блокнот с расписанием, который был зажат у нее под мышкой, и отрицательно покачала головой, покусывая кончик карандаша.

– Сегодня вечером у вас снова интервью на телевидении. Вопросы согласованы, ответы я оставила на столе, – быстро проговорила девушка, опережая вопрос Меллар. Председатель кивнула и стала перебирать бумаги. – Завтра утром прием граждан, на него записалось 18 человек. Желающих задать вам вопросы в разы больше, но остальным пришлось отказать, иначе это растянется на весь день. А после приема состоится заседание Совета. Если хотите, могу назначить встречу со следователем на послезавтра.

– Давай на послезавтра, – вздохнула Меллар. Она вытащила из вороха бумаг ответы к интервью, положила на них локти и подперла руками подбородок. Ее взгляд уставился в одну точку, а выражение лица стало как у маленькой девочки, к которой никто не пришел на день рождения. Обиженное и немного капризное.

Рина помялась несколько мгновений, а потом села напротив Меллар, прижимая к себе блокнот с повесткой, набрала в грудь побольше воздуха, как перед прыжком в воду, и взволнованно выдала:

– Знаете, мое мнение, наверное, не имеет большого значения, но я считаю, что они не правы.

Меллар перевела на нее взгляд, и Рина продолжила:

– Не знаю, почему господин Дорман решил вас сместить, но если это из-за того, что вы выступили в Нава-Элере с другой речью, то он поступает неправильно. Ваше выступление каждый день крутят по телевизору, я смотрела его отрывки уже десять раз и готова посмотреть еще столько же, потому что это блестящая речь. Она искренняя и сильная. Вы сказали очень правильные слова про то, что нам нужно объединиться и вместе бороться за наш дом.

Меллар почувствовала, что сейчас прослезится.

– Правда? – дрожащим голосом спросила она.

– Конечно! – в запале ответила Рина. – И это не пустые слова, я ведь прекрасно понимаю, что нам теперь придется многим пожертвовать, чтобы помочь другим странам. И придется наступить на горло своей гордости, чтобы попросить помощи самим. Но ведь иного пути нет! Уверена, что очень многие алинцы вас поддержат.

Рина замолчала, переводя дыхание. Меллар посмотрела на нее увлажненными глазами, а потом встала из-за стола и подошла девушке. Рина поднялась со своего места, и Меллар пылко обняла ее, не обращая внимание, как сминается между ними повестка, которую Рина продолжала держать в руках. Меллар провела рукой по спине ошарашенной Рины и резко отстранилась, приходя в себя. Вытерла пальцами разводы туши и сказала:

– Ты ошибаешься, твое мнение имеет для меня большое значение. Это мнение чрезвычайно умной и честной девушки, и я очень его ценю. Спасибо тебе за эти слова, Рина.

Девушка что-то проговорила, смущенно поправляя волосы, и выскользнула из кабинета. Ее сердце билось быстро-быстро, когда она села за свой стол и разровняла руками повестку. Она сама не ожидала, что способна на такую речь. Для кого-то обычный поступок, а для Рины, которая привыкла во всем осторожничать, это было сравни шагу в пропасть. У нее словно открылся источник смелости, однако вспоминать о том, что могло пробудить этот источник, Рине было неприятно. У нее перед глазами снова пронеслись сцены из допросной, и в голове прозвучал жесткий голос Бирсена: «Вас никто не замечал. И вы решили, что пора выйти из тени. Все так и было? Так и было?!». Рина встряхнула головой, и короткие локоны хлестнули по щекам. Сделала глубокий вдох и заставила себя не думать о той ночи.

«Сначала дела. А потом уже кошмары» – решила она, и принялась за работу.

Меллар тем временем прибралась на своем столе, в подражание Рине разложив все документы по папкам разных цветов. Прошлась по своему кабинету, поправила макияж, перечитала ответы для вечернего интервью на телевидении и плюхнулась в председательское кресло.