Демон Пепла и Слез

– Но прежде, чем обретешь силу, ты должна пройти путь матери. Испить крови высшего демона, умереть и воскреснуть. И тогда освободишься. Освободишься от оков человечности… Обретешь дар огня. Знаешь ли ты, что среди высших демонов нет женщин? – Она улыбнулась, плотоядно и коварно. – Кроме тебя, мое любимое творение. Ты и есть высший демон… почти.

Я отшатнулась, вскочив, и чашка с отваром, упав, больно ожгла колени. Я в ужасе смотрела на спокойно улыбающуюся женщину. На ее лицо, безмятежное, словно это не она говорила безумные вещи. В горле застрял крик ярости и отрицания, но шаманка предпочла не заметить моего состояния. Она покачала головой; черные волосы красиво легли на ее плечи.

– Ты обязана сделать правильный выбор. Амброзайос не оставит тебя. Ты создана для него. Ты часть его. В тебе течет кровь его клана. Получив тебя, он получит трон и власть. Власть над демонами и власть над охотниками. Мы станем вашей силой, как только ты вернешь нам свободу и снимешь проклятие, выполнив договор. Ваш союз, ваши дети, объединят весь мир. Или уничтожат. Таково мое предсказание. Таково будущее. Тебе стоит смириться.

– Вы… ошибаетесь! – Я с гневом посмотрела на шаманку. – Ошибаетесь, ясно! Я никакой не… боже, да вы с ума сошли! Высший демон?! Я?! Это хуже, чем ложь! Это…

– Не демон. Демоница, вот почему ты так ценна. Дети двух высших демонов будут сильнее любого демона и любого охотника, – невозмутимо улыбнулась паучиха. Этот ее безмятежный взгляд… я сжала кулаки, чуть не рыча. Да как она смеет меня в таком обвинять?! – Взгляни на себя.

Она подтолкнула ко мне зеркало, отвернуться было невозможно. Я поперхнулась гневом и яростью, едва увидев отражение. Там, по ту сторону, на меня смотрел кто-то другой… чужой!

– Ты удивительно красива. Ведь тебя создали для него. Но есть и другой… сын Лексы. Только один может обладать тобой. Я вижу кровь и слезы… самозванец не станет спрашивать. Он не даст тебе выбора. Не понимаю, зачем Амброзайос позволяет тебе выбирать…

Ее голос звучал издалека. Единственное, что казалось сейчас реальным – это отражение. Я ничего красивого в нем не видела! Ни-че-го. Глаза, обычно голубые и спокойные, теперь окрасились в странный оттенок красного. Не кровавый, не отталкивающий, даже по-своему красивый. И лишь тонкие венки, разбегавшиеся по векам, внушали дикий ужас. Я не себя видела. Эта девушка в отражении была действительно красива – но она не была мной!

Вздрогнув, я отпрянула, и отражение показало мой привычный облик.

– Что вы со мной сделали?!

Шаманка будто не слышала.

– Но если Амброзайос все решил… – Она помолчала и поморщилась. – Ах, да. Он еще не решил. Иногда будущее сбивает с толку…

– Я не демон! – крикнула я. Сердце бухало в груди набатом. Шаманка удивленно на меня посмотрела, будто забыла о моем присутствии.

– Демон? Ах нет. Пока ты никто. Набросок, зарисовка. Ты должна умереть и возродиться, испив крови высшего. Но ты идеальная зарисовка. Единственный успешный эксперимент за все существование, – голос шаманки понизился. – Разумеется, девочка. Я вижу и другой вариант. Ты можешь остаться зарисовкой на всю жизнь. Жалким, уязвимым человеком. Ты готова отказаться от силы? От власти? От поклонения?

Я не ответила. Гнев покинул меня, оставив пустоту, горечь и беспросветность. Не смогла и звука выдавить. Что-то мешало ответить "готова". Я тихо опустилась на стул: ноги не держали.

– Глупая. Мужчины этого не стоят, любовь преходяща и ветрена. Иллюзорна, – понимающе усмехнулась паучиха. Помедлив, она наклонила голову. – Но ты упряма, не так ли? Похожа на мою дочь. Похожа на меня. Ты еще хочешь знать тайну Амброзайоса?

– Да, – выдавила я. – Но если вы мне поможете, разве не потеряете шанс снять…

– Сняв проклятие, мы обретем силу демонов. Раньше я думала, так надо. Но больше не уверена в этом. Я вижу будущее. Оно расплывчато и зыбко. Меня тревожат видения. Все это, – она обвела рукой, – было затеяно ради мира. Ради великой цели. Но я вижу, что эта цель рассыпается в прах. Мы совершили ошибку. Я знаю, однажды проклятие падет. Но не уверена, что хочу такого будущего. Там нет ничего, кроме тьмы и мрака, в которых мы прожили века. Мы принесем лишь хаос в этот мир…

Она плавным жестом подняла пучок трав, зажгла о свечу и тут же задула. Черный дым окутал шаманку облаком, и лишь ее улыбка казалась ясной и четкой.

– И все же подумай. Хорошенько. Ты никогда не будешь чувствовать себя частью этого мира. Потому что принадлежишь другому. Амброзайос принесет тебе власть, почитание и силу. Я вижу. Ты счастлива с ним… – Она подумала и добавила. – Была бы.

Она положила травы на стол и со вздохом повела в сторону алтаря рукой.

– Я расскажу тебе его тайну. Ложись.

– Что?

– Без тебя ничего не получится.

Я не понимала, и шаманка вздохнула.

– Ты обладаешь моим даром. Даром видеть будущее. И в тебе течет кровь высшего. Мне придется воспользоваться тобой, как проводником высших сил, Лия. Как проводником прошлого. Мне нужна память твоей крови. Мне нужна твоя кровь.

Прозвучало устрашающе. Но, пожалуй, после услышанного меня уже мало что пугало. Я прищурилась, рассматривая шаманку. И, нехотя встав, отправилась к алтарю. Я проехала слишком долгий путь и услышала слишком много, чтобы теперь испугаться капельки крови.

Я остановилась, увидев разложенные у алтаря ножи, и глубоко вдохнула. Ножи приличные. Прямо охотничьи, такими медведей валят. Капелька крови, точно?

– Будет больно? – обернулась я.

– Увидим, – ответила шаманка, чарующе и как-то нехорошо улыбаясь. – Увидим, насколько ты изменилась.

* * *

Странный это был ритуал. Лежа на древнем алтаре, покрытом пятнами въевшейся крови, я смотрела в потолок и старалась не думать, что чувствовали растерзанные на этом самом месте жертвы. Сердце стучало так быстро, что еще немного – и задохнусь; пусть шаманка моя якобы родственница, но я боялась ее даже больше Велора.

– Что мне надо делать? – тихо спросила я и вскрикнула, когда паучиха без предупреждения ударила ножом по моей ладони. Кровь закапала в подставленный кубок, но шаманке этого показалось мало. Сжав ладонь, чтобы кровь текла быстрее, она зашептала слова.

Их подхватило эхо, со всех сторон сразу, погрузив нас в ворох шипящих змеиных звуков. Дыма стало больше. Можно чертить пальцами узоры, как на стекле. Пахло одуряюще. Запах ввинчивался в голову: я моргнула, удивленная тем, как выросла тень шаманки, заняв собой почти всю пещеру, погасив огни своим касанием.

Остались тьма, шипение, шепот… и моя собственная кровь, стекающая в чашу.

– Во славу Алатара! – громко закончила шаманка, касаясь кубка губами. Кажется, крови она взяла многовато.

Я чувствовала себя странно ослабевшей, безвольной, как тряпичная кукла, слишком слабой, чтобы пошевелиться. Только сердце стучало громче с каждым глотком шаманки – словно она не кровь мою пила, а меня саму.

Выпив, шаманка качнула головой.

– Этого мало, – выдохнула она. Ее глаза полыхнули черным, и мне стало дурно. Но сил шевелиться не осталось. Когда шаманка выбрала другой нож, я даже не вздрогнула.

Стены поплыли, как плывет воск свечи, покрылись вязью непонятных символов и букв. Стало трудно дышать, дым застилал глаза… я моргнула, пытаясь вдохнуть – но поняла, что задыхаюсь и шаманка не намерена помогать.

– Але… – я подавилась дымом, так и не позвав Алекса. Голова закружилась, пуская мир круговертью. Я лежала, но с таким же успехом могла стоять или сидеть – было чувство, словно меня подняло над телом, выбросило, вытолкнуло, как пробку.

– Кровью заплатишь за кровь, – шаманка резко чиркнула ножом по моему плечу. Кровь побежала по руке, темная и густая, но я не почувствовала боли. Меня уносило куда-то далеко, под монотонное бубнение, под удары крови в ушах и рваный стук сердца…

* * *

Я не чувствую себя. Не знаю, кто я. Кружусь в танце, будто мной управляют, бездумно, словно в трансе. Мои ноги оставляют кровавые следы. Я ступаю по иглам, мне больно, но мне все равно.

Я лишь игрушка в его руках. Я делаю, что он велит, я живу ради него…

Кругом столько крови. Мои ноги в крови. Она течет к моим ногам, окрашивая все в алый.

– Танцуй же.

И я танцую. Для него.

Но чем дольше танцую, тем больше понимаю, что эта кукла не имеет со мной ничего общего. Ее ноги стёрты в кровь, ее глаза плачут, но мои губы лишь изгибаются в жестокой усмешке.

– Довольно, – говорю я. – Мне наскучила игрушка. Она больше не веселит.