Багровое пространство

Гранд огляделся, и у него возникло ощущение дома. Это было реальное ощущение, а не призыв или ловушка. На первый взгляд планета казалась приветливой. И он надеялся, что однажды, он станет здесь священником, если захочет, конечно, а его военный опыт ему не помешает, а даже поможет в святом деле, ведь по ощущениям у них здесь до крайности все запутано. Он будет выбирать, как мыслящее существо между добром и злом, истиной и ложью, между мастерством и неуменьем! Как это делается во Вселенной всюду, кроме Системы дронов. Выбор будет растить в нем что-то важное. Он это точно знал. Здесь можно ошибаться и при этом оставаться в живых. Что ж, он будет по мере сил исправлять свои ошибки. Его усилия, а не сухая комиссия будет определять его жизнь. Ах, какая комиссия эта комиссия!

И еще один подарок от неумолимых дронов: здесь такому, как он, не запрещено любить! И я попробую любить без оглядки…

(Передано на хранение в информационные банки кадрового учета Комиссии Лояльности.)

. . .

Шло время. Он, как и все на Земле, играл разные роли. В иные времена самозабвенно, а бывало и с неохотой. Но одно оставалось неизменным. Глядя на багровое зарево у горизонта, он чувствовал смутную тревогу, но не понимал отчего стеснено его сердце. Он метался. Что ему делать? Бунтовать? Или терпеть и ждать? Только вот чего ждать? Возможно, чего-то важного, родного…

В такой момент он не знал, что будет правильнее: молиться за этот мир или любоваться его красотой. Или быть может это одно и то же?

Глава 2

Этические ступени

Мать ушла. В доме воцарилась тишина. Чтобы не скучать, он наполнил гостиную голографическим образчиком ландшафта, и добавил в него себя, облаченным в военную форму. Секретность, которую приходилось соблюдать, придавала его игре особое очарование. Игра в войну была его тайным хобби. Однако мать не одобряла его увлечения. Мальчик знал об этом, и чтобы не огорчать ее, устраивал свои сражения лишь тогда, когда оставался в доме один. Он отошел к стене, чтобы полюбоваться на свою работу. Его верный друг Трег, склонив голову на бок, принюхался, ведь детей вдруг стало двое. Но от двойника малыша не пахло, и зверь, протестуя против бездарной подмены, задрав и так высокий зад, полез под стол. Там он отчаянно зевнул, и, уронив массивную голову на передние лапы, притворился спящим. Мальчик рассмеялся. Он знал, что зверь не спит. Что он просто на свой звериный манер отправил ему послание: пора де делом заняться, иначе заработаем выговор от матушки! Еще посмеиваясь, правда, уже не так весело, ребенок нехотя полез по боковой лесенке на детский стульчик, который был впору его небольшому тельцу, и, посмотрев на скучную книгу, вздохнул. Однако сделав подготовительный тренинг, с которого начинались учебные занятия на этой планете, мальчик ощутил, что начинает мыслить ясно, а дальше проснулось и любопытство. И он не заметил, как приник к странице уже алчущий знаний. А зверь, понимая, что приказ хозяйки был исполнен, ненадолго погрузился в сон.

Маленький Гранд Дей читал правила. Закончив начальное обучение, он приступил к специальному курсу, который включал в себя упражнения по отключению внутреннего диалога и даже (что было весьма захватывающим!) по расширению восприятия. Это был курс для избранных, который готовил дронов к особому служению. К поприщу избранного среди избранных. Начальные азы этой программы изучались также и студентами Военной Академии, что являлось дополнительной, а возможно и основной причиной необычайной заинтересованности ребенка. Чтобы его допустили к новому этапу, требовалось изучить правила, которые ребенок сейчас и читал. Но просто вызубрить пункт за пунктом было бы недостаточно. Куда важнее следовало прочувствовать, есть ли в душе согласие с прочитанным.

По совету учителя, который совпал с желанием матери, Гранд готовился к принятию Священного Сана. Но до этого было еще далеко. И мальчик при каждой возможности тратил время на захватывающие военные игры, в тайне лелея мечту, что когда-нибудь уговорит взрослых, чтобы склонить выбор в сторону интригующей его карьеры военного. Однако правилами он заинтересовался всерьез, природная склонность дала о себе знать. Уже давно было замечено, что малец любит поговорить об этике. И воспитателей мальчика это скорее забавляло. Но проявляя в своих рассуждениях присущую юному возрасту невинность, он бывало пугал своих воспитателей недетской мудростью, которой сопутствовала к тому же еще и страстность. Но у его наставника была надежда, что правила это исправят.

Гранд даже выпрямился, когда прочитал, что не должен ждать похвалы, и действовать, исключительно ради наивысшей пользы, но при этом по своему усмотрению. Что-то не сходилось! Сам бы он сформулировал это иначе: к примеру – этичному дрону предписано действовать исключительно ради наивысшей пользы, согласуясь с понятиями добра и зла. Хотя и здесь была недосказанность. Но противоречия уже не так бросались в глаза. Кстати и уточнение на счет похвалы тоже ставило ребенка в тупик. Ведь когда мать хвалила его, это приносило радость обоим. А кто сказал, что радость – это плохо? Тем более он мал и не всегда справляется с выбором сам. А ее одобрение является хорошим критерием.

Вспомнив о матери, Гранд отодвинул книгу. Последнее время она не позволяла ему гостить у бабушки. А у него были расчеты на предмет посещения ее дома. То есть расчеты по его собственному усмотрению! Причина, почему его тянуло туда, была проста. Его манило световое дерево, любовно выращенное бабушкой из маленького черенка, когда-то привезенного с чужой планеты. Взрослые однажды заметили странную любовь ребенка к экзотической «коряге», и, повинуясь инстинкту, что отвергает все непонятное, не поощряли его игры с чужеродным растением. Но когда все же удавалось остаться наедине с деревцем, Гранд не мог отказать себе в удовольствии, и пускался во все тяжкие. Он раскачивал деревце до невероятного крена, сплетал ветви, наклонял то вправо, то влево, используя одну силу мысли. И иной раз ему даже казалось, что это растение не глупее умницы Трега. И это был еще один его секрет!

Гранд понял, что отвлекся, и снова придвинул книгу, чтобы читать дальше.

– Мы сильны только тогда, когда полностью подчиняем себя задаче.

Вроде бы это было понятно.

– Не пестуй в себе обособленность от окружающего мира. (Ибо внутреннее и внешнее важно в равной степени.)

– Делать добро, значит дарить существу возможность быть равным… мне …

Гранд замер. Опять не складывается. Да и слова не до конца понятны.

«Что значит дарить возможность? Или что означает быть равным мне? – задумался мальчик. – Надо спросить у учителя про это!»

И все-таки он попробовал понять это сам. Щупальца Гранда всколыхнулись, будто поднятые ветром, но ответа не пришло.

– Все-таки лучше спросить у учителя! – произнес он вслух.

Гранд заглянул под стол. Трег, почувствовав его взгляд, пошевелил ушами, заворчал и снова затих. Зверь был нянькой, причем превосходной! Но на сколько он хорош, кроме Гранда, на самом деле никто не знал. Лохматый друг Гранда неплохо соображал, только опирался в мыслях не на логику, а на первичные образы. Они оба любили свои молчаливые беседы. Ведь Трег говорил о чудесах, которые недоступны для восприятия дрона, а мальчик рассказывал ему о дереве, на котором Трег мечтал оставить пахучую метку, чтобы выйти с планетарного на галактический уровень. Гранд прикинул: равны ли они с Трегом?

– Ну, мы с ним – друзья! – произнес он вслух, но на этом очевидное сходство закончилось. Ведь насколько хорошо они понимают друга было неизвестно. Ведь их реальность могла и не совпадать.

Мальчик потер глаза, и снова уткнулся в книгу.

Вскоре, однако, Трег отвлек его от занятий, просигналив особым способом, что пора обоим поесть. Гранд ощутил, что действительно голоден. Как обычно, зверь узнал об этом раньше, чем сам мальчик. Ребенок слез со стула, и вприпрыжку припустил на кухню, где Трег, повизгивая от нетерпения, молотил хвостом по ножке стола, используя ритм любимой песни Деев. Это был намек на то, что порция для него должна быть больше обычной.

Ближе к вечеру Вей вернулась. В дальнем углу гостиной мерцали блики, оставшиеся от голограммы, а из кухни доносилось урчанье и чмоканье. Это Трег со всею добросовестностью зверя вылизывал кастрюли, несмотря на строгий запрет. Но она решила не наказывать Трега. Во остальном в доме был абсолютный порядок, и значит нянька наоборот заслуживал поощрения. Сын тоже был молодцом: быстро листал учебник, приступив к неоднократному повторению. И что особенно трогало материнское сердце – ее сынишка был почти не виден за высокой спинкой своего стульчика.

Вей ласково обняла его, и отвела к дивану.

– Я вижу, ты не скучал! – заметила она, показывая на блики.

– Не скучал. Только ты не оставляй меня на целый день! – серьезно попросил ребенок.

Вей ощутила укол совести.

– Ты не мог пойти со мной к бабушке, она не здорова… – не очень уверенно ответила она.

– И насколько серьезно? – уточнил малыш.

– Не волнуйся. Уже пошла на поправку. Но надо было поухаживать за ней, лекарство дать, накормить. – Вей кивнула в сторону кухни. – Трег снова превысил свои полномочия?

– Только не ругай его, ладно?! – заступился за друга мальчик. – Он весь день мне помогал! А когда мы поужинали, я сказал ему, шутя, кто бы помыл посуду? Вот он и застрял на кухне.

– Что ж, моет, как умеет! – легкий смех стер хмурую тень с лица матери. – Ну, рассказывай, чем занимался весь день!

– Правила учил, – у мальчика вырвался вздох. – О, это оказалось непросто! Но без знания правил не допустят к практике, ведь так?

Мать кивнула.

– Значит, мой сын станет священником? – уточнила они и в ее голосе одновременно прозвучали и радость, и сомнение.

Гранд вгляделся в ее влажные глаза. Так и есть, не верит ему, и все из-за противных бликов! Ион попробовал исправить ситуацию.

– Учитель сказал мне, что священнослужение – самое нужное дело на Баска, – беря пример с матери, он ушел от прямого ответа.

– Священники – это самый честные и добрые дроны! – поощрительно сказала мать, не заметив его уловки.

Ребенок немного подумал, и вдруг, соскочив с дивана, подпрыгивая затараторил:

– Скорее бы! Скорей бы! Скорей бы!

Вей растерялась.

– Что скорей? Куда скорей? Куда ты торопишься, сын? Если ты про учебу, то по этапам следует идти постепенно! Не подгоняя событий! – Она утвердительно кивнула, чтобы подкрепить свои слова жестом. – Сначала изучи все пункты, проверь знания, отвечая учителю, а уж потом шагай на другую ступень. Скорость, с которой ты будешь двигаться, зависит от прилежности и уважения ко всем тонкостям Системы.

– А потом окажется все не так! – проворчал мальчик. – Если бы что-то зависело от меня, то я был бы уже в Заповеднике, а не сидел тут в четырех стенах!

– Ты знаешь о Заповеднике? От кого? – насторожилась мать. – О нем рассказывают перед самой отправкой, и просят тайну о его существовании не разглашать, иначе девственный уголок нашей техногенной Баска заполонят туристы, и осквернят его. А я знаю о заповеднике только потому, что мне твой папа рассказал. Он был там по – долгу службы и остался под большим впечатлением от его красоты.

Гранд понял, что сделал промах, что он выдал себя. Нельзя столь чувствительной женщине знать, что иногда ему удается читать ее мысли. Уж очень она боится всего непонятного!

– От старших мальчишек узнал, – соврал Гранд, не очень рассчитывая, что мать поверит.