Багровое пространство

Наш дом был последним на этой улице. Квартира, где мы жили дружной семьей, по светским меркам была небольшой: комната да кухня с маленьким балкончиком, где по вечерам отдыхало наше семейство. И я надеялся, что мое родовое гнездо не тронули перемены. В нашей Системе, уже давно все строилось на века. И это значит, что я мог рассчитывать на этот подарок. Первым делом я решил осмотреть родительский дом, а потом уже думать, что буду делать с отпуском. Поднявшись по лестнице, я замер перед дверью, придумывая, что скажу новым хозяевам. И как всегда пришел к выводу, что лучше правды ничего нет. Я робко постучал. И вскоре передо мной предстала молодая особа. Таких, как она, красавиц я еще не встречал, разве только видел на мерцающих обложках модных журналов. Она ждала моих объяснений, а мои глаза все больше расширялись от восхищения. Взгляд ее васильковых глаз говорил о тонком ощущении мира. Она была трепетно эмоциональна. И это приз для любого живущего! Эмоции… как я по ним скучал! Мы тоже себе позволяем чувствовать их, но только слегка, ведь в оживленном теле чувства сопровождаются болью.

А хозяйка, оглядев меня с головы до ног, явно задалась вопросом, почему офицер внешних войск постучал в ее дверь. Молчание затянулось. Потому что я так растерялся, что не мог вымолвить и слова.

– Что-то случилось? – не выдержала она.

Ее вопрос вывел меня из ступора, и я, спохватившись, открыл рот:

– Простите за бесцеремонность! Однако я осмелюсь просить позволения осмотреть ваш дом.

Ее глаза расширились, она осторожно заметила:

– Неожиданно! А что за интерес Вооруженных Сил к частной жизни свободной женщины?

Я протестующе взмахнул руками, и поторопился ее успокоить:

– Вооруженные Силы здесь ни при чем! Это, знаете ли, моя личная просьба.

– И в связи с чем она? – уточнила хозяйка.

– Я жил здесь раньше, – просто и без затей ответил я.

– А… вы хотите сказать, что все еще привязаны к этому… – она кивнула в темноту своей квартиры и, помолчав, добавила: – привязаны, как ребенок! А насколько характерно для воина совершать паломничество по святым местам прошлого?

Отчего-то, услышав ее вопрос, я почувствовал себя увереннее.

– Вы совершенно правы! Это крайне необычно для, так сказать, неумолимого воинского сословия. И все же, я здесь! – добавил я с нажимом: – И прошу позволить мне взглянуть на обстановку, среди которой я когда-то рос!

Она надолго задумалась. А я переминался с ноги на ногу, и ждал ее приговора. Уже не веря в свою удачу, я открыл рот, чтобы вежливо попрощаться. Но женщина опередила меня, подняла голову, заглянула в невыразительные глаза воина и вдруг пригласила войти. От неожиданности я вздрогнул, чуть помедлили и шагнул за порог. Конечно, я был польщен! И весь подобрался, семеня за ней вглубь коридора.

«Что же ей удалось прочесть в моих глазах?» – в предвкушении чего-то неясного думал я.

Мы в несколько шагов миновали коридор, и я, с трудом оторвав взгляд от ее точеной фигурки, почти без интереса осмотрелся. Да. Все, как и прежде, как я и надеялся! Но несмотря на безразличие, которое я вдруг испытал к своим пенатам, все же родные стены на меня повлияли, заставив немного оттаять, и я переключился на то, что было более захватывающим: на легкую походку хозяйки. Внезапно я осознал, что любуюсь. И это было так невозможно, что я удивился! Меня отрезвила боль. Ведь смертнику дозволено удивляться, только лишь слегка обозначив чувство, то есть почти до ментального вывода. А я расчувствовался, как экзальтированная барышня!

Оправившись от приступа, я поглубже вздохнул, и решил, что пора начать разговор:

– Мы жили здесь втроем – мои предобрейшие родители и ваш покорный слуга!

Она кивнула и тихо заметила:

– А теперь вы одиноки! Это нетрудно почувствовать. Сожалею! Потеря близких всегда так печальна!

А ведь она меня не понимала. Что было естественно, ведь эта женщина жила в другом мире, совершенно отличном от моего собственного.

Я прочистил горло.

– Могу предположить, что ваше рождение состоялось позднее моего на два – три века, – я поклонился.

– Да будет вам известно, солдат, о возрасте женщины теперь говорить не принято. Косметология творит чудеса, и можно попасть впросак! – она засмеялась легким смехом.

– О! Вы правы! Конечно, у меня небогатый опыт в общении со слабым полом. Да у меня совсем его нет! – выпалил я и покраснел.

Она покачала головой, заметив мою неловкость и напряжение, и решительно сменила тему.

– Наверное, вам тесновато было в этой квартирке втроем?

– Я не замечал! – Ответил я, пожимая плечами. – Ведь я был счастлив!

– А что вы чувствуете, когда вспоминаете о родителях теперь?

– Ничего.

Она вздрогнула.

– Как? Совсем?

Я развел руками.

– Солдат не может чувствовать. Точнее, не может себе позволить…

Теперь ее взгляд показался мне отрешенно пустым.

– Как это может быть? – спросил она, с некоторым усилием заставив себя продолжить наш разговор.

Она была растеряна. Не горевать по близким было странным для ее мира. И, наверное, даже отвратительным! Я не знал, как объяснить, что означает быть солдатом в Системе. И пропасть, которая возникла между нами после моего честного ответа, начала расти от мгновения к мгновению. Мы молчали. Не зная, как оправдать себя, я снова чуть пожал плечами, и стал за собой наблюдать. И вдруг понял, что отвести от нее взгляда я просто не могу. Будто мои глаза мне больше не подчинялись. И ей стало совсем неловко. Но как ни странно, именно эта моя мужская бесцеремонность начала рушить возникшую между нами отчужденность.

Она снова подняла на меня глаза.

– Как вас зовут, солдат?

– Грандом, – охотно ответил я, – а вас?

– А меня Вей.

– Привет вам, Вей! – сказал я.

Вей смешливо хмыкнула.

А я подчеркнуто печально вздохнул, проявив нехарактерный для меня артистизм.

– Я опять насмешил вас, а, всего лишь, хотел быть вежливым. Я снова сел в лужу, да?

– Ну что вы! Все хорошо! – пожалела она меня. – Просто так приветствовать сейчас не принято. Но в старых книгах сколько угодно можно найти таких оборотов! Садитесь! Прошу! Да садитесь же вы! – приказала она, смеясь.

Я послушался и жалобно резюмировал:

– Увы! Я вижу, что я безнадежен! Я – обычный отсталый провинциал! Или отставной? – заколебался я, и покачал головой. – Нет, не различаю оттенков.

Круглый диван, на котором мы устроились, как брат и сестра (к несчастью не ближе), стоял, как и раньше в центре комнаты. Рядом, на столике, были аккуратно разложены информационные кристаллы. Компьютер, когда-то принадлежавший мне, все так же располагался у окна. И я удивился, что его не заменили новейшей моделью, однако в этот раз не забыл удивиться слегка.