Любовь под прикрытием

– Нет, – огрызаюсь я. Но внутри все опять переворачивается.

Он стоит за моей спиной, и у меня в голове возникают эротические фантазии. Вот сейчас Дима меня нагнет, я обопрусь о перила, и он войдет в меня сзади. А я буду смотреть на Волгу, а он будет входить все сильнее и сильнее…

– Пойдем? – врывается его голос в мои мысли. – На канатную дорогу?

– Хорошо. – Я впервые надеюсь, что там огромная очередь, и мы не поедем в тесной кабинке на ту сторону реки, в Бор.

Он берет меня за руку, и мы идем словно двое влюбленных. Как пара. Но я не могу быть его парой, потому что в моей голове пульсирует одна мысль: он как-то связан с ограблением.

– Ты всегда ходишь в джинсах? – спрашивает он.

– Почти. Мне так удобнее. Да и куда мне ходить в юбке… – я отвечаю автоматически. На самом деле, считаю расстояние до канатки. Сколько он так меня будет держать за руку.

– А представь, если в неожиданном месте я захочу заняться с тобой сексом? Тогда будет удобнее задрать на тебе юбку или платье. Правда? – он даже не смотрит на меня и говорит будто ни к кому не обращается. – Правда, так удобнее?

Я предпочитаю молчать. И даже пытаюсь вырвать свою руку. Что он несет?! По-моему, он уже переходит границу. Впрочем, границу он уже перешел вчера в саду после обеда.

Дима резко останавливается. Он смотрит на меня, но я отвожу взгляд. Тогда он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо так, что я вынуждена смотреть в его глаза.

– Почему ты не отвечаешь? Я хочу тебя. И ты ведь тоже не против, а? Надевай юбочки, Ир, хорошо? Или у тебя нет юбочек?

Я продолжаю молчать. Но мое сердце меня выдает – оно стучит слишком громко.

Дима отпускает мой подбородок. Мы опять идем по улице к нашей цели. Точнее, к его цели.

Возле канатной дороги стоит человек десять. Слишком мало: шестеро сядут в первую же кабинку, которая вот-вот подъедет. Так и есть: они садятся тесно друг к другу, и следующая кабинка будет наша.

Но Дима ее пропускает. Туда садятся четверо. Зато в следующую мы садимся вдвоем.

– Вы позволите? – он закрывает дверцу и не дает тем, кто успел встать за нами, сесть. Они не возражают. Улыбаются: разве ему можно отказать?

Как всегда, в самом начале кабинка стартует быстро – аж дух захватывает. Она плывет на большой высоте к Волге. Мы тут будем сидеть двенадцать с половиной минут. Двенадцать с половиной минут с Димой наедине в болтающейся в воздухе стеклянной кабинке.

Он сидит рядом. Отпускает мою руку, и я вздыхаю свободно, но не успеваю перевести дыхание. Потому что его ладонь ложится на мое колено и медленно ползет вверх. Я смотрю на нее, как на опасную змею – завороженно, не в силах ее стряхнуть.

Рука подползает к молнии на джинсах. У меня учащается дыхание.

– У нас не так много времени, – говорит Дима чуть севшим голосом. – Сегодня я хочу сделать тебе приятно.

Он расстегивает пуговицу, а потом тянет молнию вниз. Это же я хотела сделать с ним! А теперь он проделывает со мной… Его рука проскальзывает в мои трусы… Я сползаю чуть ниже, чтобы дать ей больше места. Что я делаю?! Но остановить его не в силах. Я боюсь, что люди в проезжающих мимо кабинках видят мое лицо и понимают, что я близка к оргазму.

– Ты думаешь, я украл драгоценности? – я выныриваю из глубокой пропасти, в которую только что падала. – Ох, какие у тебя сейчас глаза! Так что? Есть какие-то подозрения?

– Нет. – Я пытаюсь прийти в себя. Он не заставит меня умолять продолжить. Я вынимаю его руку из трусов. По-моему, мой организм не понял, что произошло. Мое тело настигло глубокое разочарование. Я застегиваю молнию. – Нет, я пока никого не подозреваю.

Дима улыбается и подносит свои пальцы к губам. Проводит по ним языком.

– Ты вкусная! А мне показалось, ты думаешь, я как-то в этом замешан.

– Показалось.

Мы подъезжаем к Бору. Я выхожу вслед за ним.

– Прости, но обратно без меня, – поворачиваюсь и чуть ни бегу.

– Как скажешь, – слышу его голос.

Отсиживаюсь в сквере неподалеку с кофе в пластиковом стаканчике и пирожком. Этот голод я способна утолить. Какая же он сволочь! Так меня бросить в не пойми каком состоянии! И как он догадался, что я его подозреваю?

Домой, как на зло, добираюсь долго – в обратную сторону пришлось все-таки стоять в очереди. Почему-то надеюсь, что он меня где-нибудь поджидает. Но нет.

Вечером жарю себе куриные окорочка – до золотистой корочки, под майонезом. Ага, простое блюдо, не требующее усилий. Зато быстро и вкусно.

Пока там оно все жарится, открываю ноут и в поиске забиваю кражи в Турции. Почему я сразу про это не подумала? Зачем-то ведь он туда уехал. Перед глазами вместо результатов поиска всплывает сцена в кабинке. Блин, блин, блин!!! Не дал ведь мне кончить над Волгой. Вот было бы воспоминание!

Нельзя так с женщинами. Надо доводить дело до конца, раз уж начал.

И мне надо довести дело до конца. Результаты поиска загрузились. Итак, что у нас там с кражами века в Турции?

Глава 5. За десять дней

По спине пробежал холодок и протопали сотни мурашек. Я смотрела на страницу, открывшуюся на экране ноута, и не хотела верить своим глазам.

В Стамбуле Дмитрий работал в знаменитом дворце Топкапы. Сама я в Турции не была, но Интернет во весь голос трубил, что это чуть ни самое удивительное место в городе. В нем снимали известный турецкий сериал «Великолепный век». И вот наш сексуальный гид там почти три года работал. А два года назад во дворце случилась настоящая «кража века» – вполне под стать нашей: украли кольцо с бриллиантами самой Роксаланы…

О чем это говорит? Может и ни о чем. Тем не менее, учитывая количество краж такого уровня, слишком уж часто Дима работает в то же время в тех же местах.

***

С утра я иду к папе на судостроительный завод. В Сормово это достопримечательность своего рода. После смерти бабушки я живу в ее квартире, а родители неподалеку. Отец работает в отделе охраны. Может, чего подскажет. Он вообще обожает детективы, порой дает отличные советы. Хотя кажется, что дальше от жизни – только книжки и фильмы.

Лучше идти к отцу на работу – чтобы мама не охала и не перебивала.

У входа мне выдают каску, обязательный атрибут безопасности. Чтобы попасть к отцу, надо пройти через два огромных цеха. Там всегда стоит жуткий грохот и летят искры от сварки. Но мне нравится. В отдельных, большущих частях будущих кораблей есть что-то завораживающее. И в каждом цехе обязательно есть свой местный кот, которому плевать на шум и грохот, который ловко перебегает между станками, а то и лежит где-нибудь на «палубе» и спокойно дрыхнет.

Отца я предупредила и специально приехала к обеду. На заводе обед ранний – мне вполне сойдет за поздний завтрак. Мы садимся в столовой с подносами.

– Ну что? – подмигивает папа. – Ты по делу или как? Небось, по поводу ограбления музея?

– Точно! – киваю. – Пап, один чел есть весьма подозрительный. Я выяснила, что он работал в двух крупнейших музеях, когда там происходили ограбления. Но это же не доказательство, не улика. К сожалению, в голову никто больше не лезет, а надо бы еще в какую-нибудь сторону покопать.

Какое-то время отец ест свой борщ. Я не тороплю – он думает и не хочет говорить, что первое в голову придет. Да и суп остынет, я его понимаю. Наконец, он отодвигает пустую тарелку, пододвигает второе и начинает говорить:

– Дочь, мне приходит одна мысль. Но ты ее подумай. Может, поискать родственников купца? А черт его знает, остался кто-то. Захотел таким образом заполучить наследство. Покопай в архивах.

– О, спасибо! – Я вонзаю вилку в макаронину. Не спагетти, не паста, а обычные родные макароны. Под соусом… не-не, не бешамель… под простым коричневым от расположившихся рядом бефстроганов. – Покопаю! Пап, второй вопрос по сигнализации, – я описываю принцип ее работы в музее. – Как думаешь, могли отключить?

Отец жует и думает.