Паштет из соловьиных язычков

Красс-старший с тревогой взглянул на старшего сына.

– Вот оно что! – воскликнул он. – Получилось – моя роль перешла к тебе! Ну что ж, больше так делать не надо. Пусть все идет таким чередом, как было раньше. Жаль только, что я не закончил одно дельце там. Ну и черт с ним. Вы не должны страдать из-за меня. Дай пистолет.

– Подожди, – Марк-младший спрятал револьвер за спину. – Что это за дельце? И вообще, расскажи, чем ты занимался и как тебе понравилась новая жизнь? Ведь ты до этого кроме древнего мира ничего не видел.

Глаза Красса-старшего возбужденно заблестели.

– Это чудесное время! – воскликнул он. – Мне довелось узнать, что такое капитализм. И не просто капитализм, а дикий капитализм! Потрясающая штука! Я просто вовремя не понял его некоторых законов, и поплатился за это, будучи в паре шагов от сказочного богатства. Но если бы у меня появился еще один шанс, поверьте, я б его не упустил!

– И ты в таком виде зарабатывал деньги? – спросил Публий, скептически рассматривая трико отца.

– Да, – ничуть не смутившись, ответил Красс-старший.

– Каким же образом?

– Стоял на проходных заводов и скупал ваучеры.

– Ваучеры? – удивился Марк-младший.

– Да там одну большую страну пустили с молотка, – нетерпеливо пояснил ему Публий. – Поделили ее богатства и обозначили их бумажками.

– А что это за обувь? – Марк смотрел на ноги отца.

– Галоши, – пояснил Публий. – Народная российская обувь. Такая же резина, как твои вьетнамки, но лучше, потому что ноги не промокают.

– Вьетнамки тоже российская народная обувь, – сказал Красс-старший, с пониманием глядя на ноги старшего сына. – Только летний вариант… Короче, я сумел взять большое количество кредитов под липовые обязательства, купил кучу ваучеров и, как человек предусмотрительный, разместил их в надежных местах, выжидая момент для кидалова. Но конкуренты жахнули в мою машину из гранатомета. Я не учел того факта, что дикость русского капитализма заключается не только в скоростном сверхнаваре, но и в методах реализации последнего. Но ничего страшного! Бо?льшая часть ваучеров распихана по таким местам, где их не найдет никто кроме меня. Если, конечно, удастся снова отсюда сбежать.

– «Сверхнавар», «жахнули», «кидалово» какое-то! – схватился свободной рукой за голову Марк-младший. – В твое время, отец, даже понятий таких не было! Да и слов тоже.

– Были, сынок, – улыбнулся ему Красс-старший. – Вы их не знали, потому что не занимались финансовой деятельностью и коммерцией.

– Погоди, отец, – вмешался Публий. – Ну, предположим, сбежишь ты отсюда. Как узнать, где находятся спрятанные тобой бумаги? Ведь мы обретаем прошлую память только тогда, когда попадаем сюда! Там мы рождаемся заново. А какая у младенца может быть память? Никакой!

– Открою вам маленький секрет, – усмехнулся Красс-старший. – Там, среди людей, я всегда знал, кто я такой. Точнее – кем был. И помнил свою прежнюю жизнь. По мере взросления все больше и больше воспоминаний пробуждалось во мне. Видимо, Марк своей выходкой порвал какое-то сухожилие установленного для меня порядка, и благодаря этому сбою память осталась со мной. Эх! Если б вы позволили мне еще разок спуститься к людям! Я бы тогда сумел распорядиться спрятанными активами! Да и за гранатомет надо бы кое-кому ответить. Но я не смею вас просить об этом…

– Да уж, – кивнул согласно Публий. – Кому предъявлять? Пока ты вырастешь, те, кто тебя убил, уже либо помрут, либо будут стариками.

– Такие не помирают, – усмехнулся Красс-старший. – По крайней мере, сами. Они одного со мной поля ягоды. Пока я вырасту, под ними уже будет лежать вся страна. Это называется приватизацией.

– Может быть, – пожал плечами Публий. – Но все равно ничего не получится.

– Получится! – твердо сказал Марк-младший.

Отец с надеждой взглянул в глаза старшему сыну.

– Я понял одно, – продолжил Марк-младший, – троих отсюда не выпустят. Но двоих – пожалуйста. У меня в револьвере всего два патрона. И поскольку отец жил в этой дыре черт знает сколько лет, ему можно будет прогуляться еще. Я здесь тоже побывал. Так что теперь очередь Публия.

– К-как это? – заикаясь от испуга, спросил Публий. – Я не могу! Раз ты, Марк, не смог себя убить, так я и подавно не сумею! Я же говорил тебе о моих принципах!

– Здесь не нужно себя убивать, – ответил ему Красс-старший. – Не получится.

– Тем более! – вскричал Публий. – У меня тоже остались там дела!

– Не ври! – прикрикнул на него Марк-младший. – Ты мужчина. Будь достойным Крассов!

Пристыженный Публий затих.

– Ну что ж, не будем задерживаться, – сказал Марк-младший, выводя руку с револьвером из-за спины.

– Смелей, сынок! – воскликнул Красс-старший, улыбаясь.

Публий, хмурясь, промолчал.

Марк приставил пистолет ко лбу отца и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Красс-старший, отброшенный силой вонзившейся в лоб пули, рухнул спиной на площадку. Марк даже не посмотрел на него.

– Теперь моя очередь, – сказал он.

– Давай пистолет, – протянул руку Публий. – Я застрелю тебя.

– Ну уж нет, – покачал головой Марк.

– Ты мне не веришь? – удивился Публий.

– Верю, – ответил Марк. – Просто не хочу травмировать твою психику. Убийство родственников, знаешь ли, нелегкая вещь. Передавай привет Изе.

– Кто это?

– Скоро узнаешь. Ладно. Прощай.

Публий не ответил. Он, насупившись, разглядывал носки своих блестящих ботинок. Марк приставил пистолет к виску и нажал спуск. Прозвучал резкий щелчок и Публий моментально вскинул голову вверх. Глаза его широко раскрылись.

Выстрела не было!

Марк нажал еще раз. Щелчок! Еще. Щелчок!! Выстрела не было!!!

Марк трясущимися руками отнял дуло от виска и заглянул в него.

– Да не нервничай ты так, – ласково сказал Публий.

Он уже был рядом. Умелыми руками Публий мягко забрал у Марка пистолет.

– Как же так! – прохрипел Марк. – Он сказал, что в барабане два патрона… Там и было два… Я сам видел… Один из них холостой? Неужели надули?.. Гады!

– Тихо-тихо, – сказал Публий. – Сейчас разберемся.

Он открыл барабан.

– Так, это у нас самый обычный кольт тридцать восьмого калибра, – продолжил Публий. – Ага, патрона действительно было два. Один уже выстрелил, а второй еще целый.