Дорогами Пинтуриккио

В который раз я в Риме? Сбился со счета, вроде бы пятый визит. И никогда не надоедает. Вот я пишу тебе, дорогая, домой, но если вспомнить, что Италия для многих русских еще в XIX веке стала вторым домом, то и я сам здесь, на итальянских перепутьях, чувствую себя удобно и уютно, словно дома, словно я вернулся в те места, где когда-то, в прошлой жизни, освоился, как на родине.

Когда бываю в Риме, то в первую очередь прихожу в мои любимые места – к Пантеону и на Пьяцца Навона. И сегодня я снова здесь. Так славно шагать запутанными переулками, наслаждаясь хорошей погодой и оказаться на просторной площади, украшенной шедеврами барокко от Бернини и Борромини, вдохнуть свежести от влажного воздуха у фонтана четырех рек…

Но на этот раз решил целенаправленно обойти окрестные храмы, в которых есть произведения Караваджо. Раньше все сразу не удавалось посмотреть. А на тот момент интерес к Караваджо был не случаен – дальше мой путь лежал в Неаполь, где меня ждали несколько его знаменитых полотен.

***

Сан-Луиджи Франчези. Это совсем рядом с Пьяцца Навона. Внутри – ярко, пышно, богато, сияет золотая отделка. Пожалуй, чересчур слащаво. На куполе и в капеллах – много интересных росписей. Но конечно, все входящие в храм люди, почти не глядя на остальную живопись, стремятся к капелле Контарелли. Три шедевра Караваджо, посвященные Святому Матфею. Особенно хороша левая картина – «Призвание апостола Матфея». Искусная игра света, льющегося из приоткрытой двери поверх головы и длани Христа. Этот свет озаряет и преображает удивленно-наивное лицо рыжебородого Матфея: «Неужели меня зовут? Куда? Зачем? Кто этот человек с фанатичной уверенностью в глазах? Что ему надо от меня?»

А направо – «Мученичество Матфея». Немного сумбурная и запутанная композиция, однако здесь своя изюминка – автопортрет самого художника, поместившего себя среди свидетелей казни апостола, на заднем плане. Лохматый, обросший бородой и усами, выглядывающий из-за плеча прохожего. Вот, смотрите, здесь я, с вами…

Свет в капелле гаснет. Темно. Я бросаю монетку в пол-евро, и минутку наслаждаюсь живописными эффектами Караваджо. Когда мое время истекает и освещение вновь вырубается, другие туристы из толпы не торопятся бросать свои монетки. Ждут других нежадных ценителей…

***

Сант-Агостино-Кампо-Марцио. Здесь одна картина Караваджо, но для меня особенно интересная. «Богоматерь Паломников». Мадонна выглядит непривычно решительной и уверенной, а не просветленной и нежной, как у большинства других итальянских художников. Младенец на ее руках кажется чересчур крупным. Коленопреклоненные паломники – старик со старухой – трогают до глубины сердца своим нищим и изможденным видом, а их босые ступни на первом плане поражают реалистичностью – грязные, мозолистые. Не случайно церковники в то время были возмущены этой картиной, а простой народ, напротив, тянулся к этому образу толпами.

В алтаре – икона XIII века, византийского письма, маленькая, темная, намоленная. На одной из колонн в храме – выразительная фреска Рафаэля с пророком Моисеем. Напоминает некоторые фигуры в Сикстинской капелле. Потом прочитал, что Микеланджело даже обвинял Рафаэля в плагиате. Тот и не отрицал, что написал под влиянием старшего маэстро. Рафаэль под конец жизни пытался изменить свой стиль, да слишком мало лет ему было отпущено…

И случайная радость – маленькая роспись, напомнившая стиль Пинтуриккио. Я бы мог не заметить – фреска расположена высоко и не освещена, но что-то показалось знакомым. Перебирая открытки в церковной лавке, нашел и эту роспись, на обороте прочел: «Школа Пинтуриккио». Может, и сам Бернардино руку приложил (завершающие штрихи). C тех пор, как в путешествии по Умбрии заново открыл для себя этого живописца, всегда с любопытством встречаю любые следы его кисти или влияния.

Санта-Мария-делла-Анима. Малоизвестная церковь неподалеку. Очень яркое освещение внутри. Здесь нет знаменитых художников, но картины весьма достойные, напоминают своим контрастным письмом стиль Караваджо. Алтарь – кисти Джулио Романо, боковые капеллы расписаны малоизвестными мастерами.

***

Дорогая, ты, наверно, недоумеваешь, как это я умудрился разбить телефон. Что ж, расскажу, так и быть.

С утра все пошло кувырком. Смартфон, который у меня в качестве второй фотокамеры, записной книжки и средства связи с тобой и друзьями, выпал из кармана куртки и разбился. Непоправимо. Экран в мелких трещинах и не реагирует на мои судорожные действия.

Так. План на день пошел прахом. Вместо музеев я отправился искать ремонт телефонов. В информационном бюро на вокзале Термини развели руками. В салоне мобильной связи тоже. Только в компьютерном салоне у вокзала, дали адрес сервиса у соседней станции метро. Нашел ремонт в тихом месте. Двое китайцев принимали технику. Посмотрели мой прибор, написали цену ремонта – 190. В евро, разумеется. Ну нет, за эти деньги я могу купить новую камеру. Придется подождать до Москвы, вдруг там ремонт дешевле? А для связи с домом придется использовать интернет-салоны. Написал электронное письмо тебе, чтобы не волновалась, рассказал о постигшей меня катастрофе и обещал слать весточки каждый день.

***

Пантеон. Проходя мимо, не удержался, чтобы вновь не зайти сюда. В очередной раз поражаюсь контрасту внешнего и внутреннего. Могучий и таинственный, древний и неуклюжий. Если посмотреть сбоку – бидон с цементом, только портик с колоннами приставили, словно случайно. А внутри – захватывает дух от простора и объема. И мистический глаз в центре крыши – окно в небо, в вечность.

Здесь трудно не вспомнить добрым словом об императоре Адриане, который приложил руку к возведению этого вечного колоссального храма. Да и много где оставил свой след Адриан, ценитель античности и прекрасной архитектуры. В нескольких минутах отсюда – берег Тибра, где на другом берегу высится Замок Святого Ангела, он же – Мавзолей Адриана, построенный им для своего упокоения. А выйдя из Пантеона, по дороге к Пьяцца Пополо, в очередной раз прохожу мимо Храма Адриана, возведенного сыном императора в память об отце. И пусть от него остались только восемь колонн, вмурованных в стену более позднего здания, но высота и стройность этих столпов захватывают дух и дают представление о размерах храма.

Вспоминаю, как недавно в Афинах я постоянно натыкался на следы Адриана – то на развалины Храма Зевса Олимпийского, который греки никак не могли достроить, и сумели завершить только благодаря Адриану. То на строения библиотеки Адриана, которая и сейчас, две тыщи лет спустя, весьма впечатляет.

***

Санта-Мария-дель-Пополо. Это не в районе Пьяцца Навона, а подальше, в самом конце Виа Кавур, но очень уж в тему – тут и Караваджо, и Пинтуриккио. Не первый раз иду сюда. Сегодня попал в разгар службы, поэтому пройти к алтарю нельзя. А картина Караваджо как раз слева от алтаря. Придется подождать.

Священник в белом одеянии, с зеленой полосой, чернокожий, читает Библию. Перед ним сидит всего человек пять, плюс я шестой, православный. Падре так увлечен своим чтением, что порывисто вздымает Библию над головой. И в самом деле, какое значение имеет то, сколько человек слушает тебя? Ты должен делать свое дело, как надо по самому строгому счету.

Я тихонько встаю и подхожу к фрескам Пинтуриккио. Они в первой капелле у входа справа, так что я никому не мешаю. «Поклонение волхвов». Та же нежность и кротость всех персонажей картины. Но особая прелесть – у мадонны. Давно, еще с самого первого путешествия по Умбрии, заметил особую духовность и отрешенность мадонн этого мастера. И что с того, что он не считается гением первого ряда художников Возрождения? У каждого из не самых известных живописцев можно найти свои сильные стороны и запоминающиеся творения.

Еще в двух соседних капеллах фрески, созданные учениками Пинтуриккио. Пусть и не тот уровень мастерства, но что-то общее с его почерком и атмосферой имеется.

После окончания службы пробираюсь к Караваджо. «Мученичество Святого Павла». Шедевр световых эффектов. Однако Павел, которого готовятся распнуть на кресте, не похож на мученика. Скорее, на героя, который хочет, чтобы его смерть была как можно более эффектной. Деловой вид. Ни отрешения, ни муки на лице нет. Или Караваджо не сумел это передать?

Но мастерства у художника не отнимешь. И вновь мне понравилось, как написаны второстепенные персонажи – римские солдаты, истязающие Павла. У них такие же грязные и заскорузлые ноги, как у старика с картины «Мадонна Лорето». Это не отталкивает зрителя, как было при жизни Караваджо (так писали современники художника). Это плоть от плоти народа. Тем более, что храм назван «Пополо» что значит «народный». И площадь, на которой он стоит, того же названия.

***

Санта-Прасседе. Часть столба, к которому привязали Христа, когда его бичевали. Мне не важно, настоящий столб или более позднего происхождения. Глядя на артефакт, я представляю живого, страдающего Иисуса, сына человеческого. И все, что потом последовало, вышло из уст и перьев апостолов, пророков, писателей и художников. Ради чего? Он верил, что ради людей, ради нас. И дал силу первым христианам выдержать все гонения и муки.

Кстати, тут стоял дом Святой Пракседы, которая во II веке прятала у себя христиан во время гонений. Вспоминаю остров Патмос, куда приплыл несколько лет назад, а за две тысячи лет до меня туда был сослан апостол Иоанн. Откровение, явившееся ему в пещере Апокалипсиса…

В капелле, где находится столб Христа, низкие потолки, и мозаики IX века совсем близко от наших глаз. Кусочки смальты довольно крупные, возникает эффект присутствия, сопричастности. Это завораживает. Живописный эффект такой же, как от полотен Сера и Синьяка. Возможно, они использовали этот эффект в своей живописи, а вовсе не придумали сами, как это принято считать?

Большие глаза святых и апостолов на мозаиках кажутся удивленными и просветленными. Но больше всего запомнилось восторженное выражение на мордах овец (агнцев), взирающих на врата Града Иерусалима (на крайнем правом углу арки над алтарем). Трудно удержаться от улыбки, вспоминая известную пословицу…

***

Санта-Пуденциана. Еще более древняя церковь и мозаики – IV век. Святая Пуденция – сестра Пракседы, обе они – дочери святого Пуда, в доме которого проходили первые богослужения римских христиан во II веке. Мозаики уникальны – на них второе пришествие Христа, апостолы, символы евангелистов. Венки над апостолами держат, как полагают историки, сестры Пракседа и Пуденция. Но в XVI веке реставраторы мозаик сильно исказили изображение и первозданность оригиналов. Тем не менее именно в таких местах чувствуешь, как история христианства оживает перед глазами.

***

Санта-Мария-Маджоре. Здешние мозаики V века – не так впечатляют, как в соседних маленьких церквях, потому что они довольно далеко от зрителей, и слишком мелкие по рисунку. Имею ввиду мозаики по бокам главного нефа (более тридцати композиций). А над алтарем огромная мозаика, но уже XIII века – сложная, многофигурная, более реалистичная, но у нее отсутствует наивность и условность ранних изображений. Как раз то, что более всего трогает в них.

Прочел в путеводителе, что в этой базилике есть фрески Беноццо Гоццоли и Пьеро Делла Франческа. В прошлый визит я их не заметил. Начал искать и никак не мог найти. Отчаявшись, спросил женщину – продавца в церковном магазине сувениров. Она показала вверх. Магазин находился в той самой капелле Сан-Микеле, где эти фрески. На потолке и сводах обнаружились эти произведения – вернее, то, что от них осталось – фрагменты, выцветшие, ободранные. Но все же даже в этих останках росписей чувствовалась рука и почерк великих мастеров.

***

Вилла Фарнезина. Это за Тибром, в районе Трастевере. Специально пришел сюда, чтобы взглянуть на знаменитые фрески. Небольшой двухэтажный палаццо, с виду простенький, вокруг высокие пинии, сад с лимонами и апельсинами. А внутри – роскошные фрески XVI века в каждом зале, на всех стенах и потолках.

В первую очередь сюда идут из-за Рафаэля, хотя его рука – только в нескольких фрагментах. Но каких! Нежные женские лики – в этом он мастак. Не слишком люблю Рафаэля (кроме исключительной «Афинской школы»), но как прелестен здесь образ Психеи, написанный им – легкость, изящество, улыбка, милота. На фоне росписей других мастеров особенно заметен иной уровень таланта.

В Зале Перспективы на стенах написаны колонны, за ними – нарисованный город, башни, дома, холмы… И поверх живописи рукой вандала процарапаны надписи углем и карандашом. Несколько неожиданно увидеть такой вандализм в солидном и охраняемом римском музее.

***

Вилла Джулия. Музей искусства этрусков. Давно хотел здесь побывать, да все ноги не доходили – это место на отшибе, за Виллой Боргезе, которую я осмотрел в самый первый приезд в Рим.

Этруски. Погибшая цивилизация. Мой интерес к ним проснулся после того, как повидал их саркофаги и скульптуры в Археологических музеях в Сиене и Орвието, Ареццо и Флоренции. От этрусков не осталось письменности. Они растворились в другом народе – римском, переняли их язык и закон. Сохранились только материальные свидетельства, и какие! Они творили прекрасные скульптуры задолго до римлян, в одно время с греками.

На Вилле Джулия сотни замечательно расписанных амфор. В глазах рябит. Но меня более интересуют саркофаги. Один из самых лучших – муж и жена, возлежащие на крышке своего гроба, с удлиненными, хитроумными лицами. Они словно говорят жестами или дактилируют – руки вытянуты вперед в разных положениях. Легкая, чуть печальная улыбка на устах. Вечность. Насмешка над смертью.

Они смотрят на меня, и знают, что я уйду отсюда, а они останутся и будут взирать на зрителей и через год, и через века – все с той же бессмертной лукавой улыбкой…

ОДИНОКИЙ ТАКСИСТ ИЗ МОНТЕПУЛЬЧАНО

Из-за глухоты мне не часто случается в своих вояжах общаться с местными жителями. А если уж приходится по необходимости – то в основном знаками и простыми жестами, либо записками в минималистском стиле. Но вот в тосканских скитаниях было несколько любопытных встреч с одним человеком, после которых остается только руками развести и изречь сакраментальное: «Мир тесен».

Однажды, во время проживания в Сиене, я решил один из дней посвятить маленькому, но славному городку Монтепульчано. Поскольку с утра я застрял в сиенском музее Палаццо Публико, где с восторгом неофита изучал фрески Лоренцетти «Итоги доброго правления» и «Итоги злого правления», а также знаменитую «Маэсту» Дуччо, то потерял ощущение времени. И к вокзалу, откуда шли автобусы и поезда на Монтепульчано, добрался уже ко второй половине дня. Автобус решил не брать – электричка уходила раньше, да и по времени шла быстрее, судя по расписанию.

Эх, недотепа! Поезд долго тащился по тоннелям в тосканских холмах и прилично отстал от расписания. А когда я вышел на станции, оказалось, что признаков города вблизи не просматривается. Тогда я был еще новичком в здешних местах и не знал, что станция находится аж в десятке километров от самого Монтепульчано, к тому же на вершине холма высотой 605 метров над уровнем моря.