Дорогами Пинтуриккио

***

Солнце заходило над равниной на западе, в той стороне, где была Флоренция – от Кортоны туда можно доехать на машине меньше чем за час. Я поднимался по крутой улочке – и название у нее оказалось подходящее – Виа Кручиз – мимо монастырей и старинных домов, не тронутых войнами. На самой верхушке холма высились неуклюжие башни Фортецца Медичи, чуть ниже стоит храм Сан-Себастьяно, откуда выходили люди после вечерней службы. Отсюда открывался дивный вид на ближайшие городки и озеро Тразимено, немного заслоненное дальним холмом.

Творения Фра Анджелико трудно забыть – такую глубокую силу веры и просветления они несут в себе. Об этом писал Вазари:

«Фра Джованни был человеком большой простоты и святости в своем обхождении… Он был очень тихим и уравновешенным, живя целомудренно, вдали от всех мирских треволнений. Он часто повторял, что всякий, кто посвятил себя искусству, нуждается в покое и отсутствии забот, и что творящий дела Христовы, должен всегда пребывать со Христом… Все похвалы мои не могут воздать должного этому святому отцу, который был столь смиренен и кроток в своих поступках и рассуждениях, столь легок и благочестив в живописи, что писанные им святые имеют больше, чем у кого-либо другого, подобие блаженных. Некоторые утверждают, что брат Джованни никогда не брался за кисть, прежде не помолившись. И если он писал Распятие, слезы всякий раз струились по его щекам, доброта его искренней и великой души видна в облике и положении его фигур».

Это чувствуется в каждой картине Фра Анджелико. Может быть, строгий и серьезный облик ангелов имеет много общего с внутренним миром художника. Не случайно монах-живописец был канонизирован церковью как святой, и считается небесным покровителем всех художников.

Вот как передал свои впечатления от его картин поэт Константин Бальмонт:

Если б эта детская душа
Нашим грешным миром овладела,
Мы совсем утратили бы тело,
Мы бы, точно тени, чуть дыша,
Встали у небесного предела…

Вот почему я каждый раз с особым чувством смотрю на профиль Фра Анджелико, выбитый на саркофаге в церкви Санта-Мария-сопра-Минерва, где он похоронен. Надеюсь, мне еще доведется оказаться вновь в Вечном городе и в этом храме…

РАВЕННА. ВИЗАНТИЯ И ТЕОДОРИХ

С юных лет имя Равенны манило меня той мистической аурой, которой этот город был окутан благодаря стихам Блока:

Все, что минутно, все, что бренно,
похоронила ты в веках,
ты как младенец, спишь, Равенна,
у сонной вечности в руках…

Но причина моего посещения Равенны связана не только с Блоком. Невозможно в маршрутах по Италии пропустить Равенну – из-за редчайших римских и византийских мозаик V – VI века. Подумать только, в одном небольшом городе восемь хорошо сохранившихся храмов с древними мозаиками. Плюс могила Данте…

При Блоке, вероятно, Равенна действительно выглядела сонной и бренной, но сейчас, в XXI веке, я застал город оживленным и динамичным. На улицах многолюдно, магазины и кафе кишели посетителями, в музеях тоже хватало туристов.

***

Город небольшой, а жемчужины Византии расположены поблизости друг от друга (за исключением двух). Так что за день можно осмотреть все, что я и сделал. И вспоминал по пути зигзаги истории Римской империи, когда варвары нахлынули на полуостров, и в 402 году император Гонорий перенес столицу из Милана в Равенну, надеясь укрыться среди болот и лагун от нашествия.

Каждая мозаика – отдельная песня, но особенно запоминаются они в двух местах – храме Сан-Витале и мавзолее Галлы Плацидии, расположенных рядышком. Мавзолей возведен на век раньше храма – до 450 года, когда умерла Галла.

Судьба у этой женщины очень интересная – сестра императора Гонория, она попала в плен к вождю вестготов Алариху, захватившему Рим в 410 году. Ее насильно выдали замуж за Атаульфа, преемника вождя. Через пять лет тот умер, и Гонорий выкупил сестру. Однако в Равенне выдал ее замуж за своего полководца Констанция, ставшего вскоре соправителем императора. Когда Констанций в 425 году скончался, Галла Плацидия оказалась регентшей при своем малолетнем сыне Валентиниане, провозглашенном императором. И долго (около четверти века) правила Западной Римской империей, оставив о себе добрую память.

Безмолвны гробовые залы,
Тенист и хладен их порог,
Чтоб черный взор блаженной Галлы,
Проснувшись, камня не прожег.

Мавзолей небольшой и совсем невзрачный на вид – простой кирпичный сарай, но такова была христианская традиция тогда – красота не снаружи, а внутри. Действительно, внутри отделка завораживает. Не роскошью, а простотой и впечатлением космической бесконечности. Это достигается благодаря густой синеве мозаики на потолке, пересыпанной золотыми звездами. Это еще не Византия, а наследие римских катакомб. Оттуда же – непривычное в Византии изображение Христа как юного безбородого пастыря, окруженного овцами – символизирующими заблудших людей.

***

А покинув приземистый мавзолей и пройдя десятка три шагов, я вхожу в храм Сан-Витале, и тут же переношусь в другое измерение, иную империю – Византию. Это шестой век, время императора Юстиниана и царицы Феодоры, чьи мозаичные портреты украшают апсиду храма. Это уже Восточная Римская империя, когда Юстиниан, послав войско под командованием Велисария, захватил Равенну в 540 году и объединил Запад и Восток.

Долго я любовался в Сан-Витале переливом мозаик в лучах солнечного света, прорывавшимся через узкие окна. Магия византийских творений в Сан-Витале многократно описана в книгах Павла Муратова, Генри Мортона, в стихах Блока. А мне вспоминались тут мозаики храма Айя-София в Стамбуле (хотя масштабы Сан-Витале гораздо скромнее) и королевская капелла в соборе Ахена. Последняя появилась в германском городе не случайно – император Западной Римской империи Карл Великий был так поражен красотой Сан-Витале, когда завоевал Италию в VIII веке, что решил создать у себя на родине что-то подобное. Но повторить шедевр не получилось, хотя и подражание смотрится интересно.

***

Осмотрев мозаики во всех семи храмах, я оставил на десерт мавзолей Теодориха. Он правил Равенной и Западной империей как раз в промежутке между Галлой Плацидией и Юстининаном. Его судьба уникальна тем, что он потомок варваров-остготов, обитавших возле Днепра и Крыма. То есть косвенно наш человек!

Он родился в Паннонии, а вырос и воспитывался в Константинополе, где принял христианство, усвоил и полюбил западную культуру. Когда его отец умер, Теодорих стал королем остготов и во главе войска отправился в Италию. В 493 году он завоевал Равенну, убил вождя варваров Одоакра, правившего здесь и постепенно захватил всю Западную Римскую империю, от Балкан до Пиренеев. Однако он признавал главенство Византии, подчиняясь императору.

Соединив в себе западную и восточную культуру и традиции, Теодорих царствовал 33 года. При нем империя жила вполне стабильно, а после его смерти быстренько развалилась…

Просвещенный варвар – так его называли… Теодорих продолжил византийскую традицию в культовых сооружениях Равенны. При нем и под его контролем была построена базилика Сант-Апполинаре-Нуово, посвященная Христу Спасителю. Также при его жизни в этом храме создан мозаичный комплекс, по стилю еще более приблизившийся к мозаикам Константинополя.

Любопытно, что среди изображений здесь есть портрет Теодориха в императорском облачении, но позже, при следующих правителях, эту мозаику изменили и назвали портретом Юстиниана. Как в императорском Риме, когда при новом тиране у статуи с лицом прежнего правителя отрубали голову и ставили другую…

На одном из сюжетов в этой базилике мы видим дворец Теодориха. В реальности дворец не сохранился, осталась только одна стена с арками. Современники писали, что дворец был украшен с византийской пышностью. На изображении дворца в центральной арке пустое пространство, а в оригинале там был сидящий на троне Теодорих. И этот портрет, значит, удалили…

А вот в своем мавзолее, который он начал строить на закате жизни, Теодорих не стал использовать мозаики и христианские символы. Получилось мощное и грубое здание круглой формы, типа крепостной башни, сразу наводящее мысли на варварское происхождение того, кто это здание задумал. Может, он и хотел оставить такое впечатление? Ведь всю жизнь Теодориха задевало нежелание римской аристократии признать его равным себе, их нескрываемое пренебрежение. Свой среди чужих, чужой среди своих…

Внутри мавзолея – голые каменные стены. Пустой саркофаг из бордового мрамора. Если и были здесь сокровища, то давно разграблены. Пропали и останки императора. Так проходит мирская слава. И все же свой след в истории Теодорих оставил. Не случайно его называли при жизни Великим. Павел Муратов писал: «Именно у гробницы Теодориха каждый путешественник ощущает ход веков…» Ощутил это и Блок:

Далеко отступило море,
И розы оцепили вал,
Чтоб спящий в гробе Теодорих
О буре жизни не мечтал…

***

Напоследок я посетил гробницу великого Данте. Как ни странно, здесь не оказалось ни одного туриста, кроме меня. Изгнанный из Флоренции, великий поэт нашел пристанище в Равенне, и не пожелал вернуться на родину даже после смерти. Отдельно стоящий маленький мавзолей оставляет ощущение бесприютности.

Почти нет посетителей и в расположенном рядом музее Данте. Только в соседнем храме Сан-Франческо заметно некоторое оживление – именно здесь долго находились останки Алигьери, а теперь любопытствующих более привлекает подземелье церкви, затопленное водой – это напоминает о том, что Равенна построена на болотах, и грунтовые воды до сих пор заполняют подвалы многих зданий. Кстати, причиной смерти Данте стали именно болота – он заболел малярией, возвращаясь в Равенну из Венеции, куда его посылали с городским посольством…

Завершаю эти строки Блоком. Ведь от него в Равенне никуда не денешься…

Лишь по ночам, склонясь к долинам,
Ведя векам грядущим счет,
Тень Данта с профилем орлиным
О Новой Жизни мне поет…

МОНАХИНЯ ИЗ АССИЗИ

От Перуджи, где я остановился, до Ассизи совсем недалеко – полчаса на электричке или автобусе. Но ходят те и другие редко. Вышло так, что туда я поехал утром на автобусе, а обратно вечером – поездом. Из-за этого и случилась моя встреча, если можно так сказать, с францисканской монахиней.

Конечно, в Ассизи я собрался из-за святого Франциска. Его личность и учение оставили глубокий след в истории религии и духовных поисков, поэтому интересны не только католикам, но и любому, кто в той или иной мере причастен вопросам веры. Но не в меньшей мере меня влекло сюда желание посмотреть грандиозную базилику Сан-Франческо, где святой покоится, расписанную лучшими художниками того времени – Джотто и Чимабуэ, Симоне Мартини и Пьетро Лоренцетти оставили в ней свои фрески…

Ассизи живописно расположился на склоне горы Монте Субазио, она такая высокая и мощная на фоне мягких умбрийских холмов, что кажется, будто городские здания и храмы, взбираясь наверх, как бы выдохлись и остановились на полпути. Базилика высится на краю горного склона, на огромной террасе, и привлекает взгляды издалека.

Именно здесь Франциск в XIII веке основал свой монастырь, где на личном примере проповедовал идею нищеты, любви к ближнему и единения с природой. А когда он умер, то монахи-францисканцы похоронили его тело в крипте, над которой возвели эту базилику с нижним и верхним храмами.