Дорогами Пинтуриккио

Мне подумалось, что идеи Святого Франциска и огромная помпезная церковь как-то не очень вяжутся друг с другом. Как и бесконечный туристический конвейер, организованный в Ассизи. Толпы посетителей, среди которых, наверное, большая часть – отнюдь не истинные паломники. Впрочем, сильно ли отличаюсь от них я сам?

***

Тем не менее в подземелье, у гробницы с мощами Святого Франциска, не только на меня, но на любого человека нисходит благоговение. И я мысленно помолился святому о простых вещах – о здоровье для родных, о благодарности за каждый божий день, о чуде жизни.

Полумрак. Свечи, которые нельзя зажечь – с электрическими лампочками. Коленопреклоненные люди у гробницы. За решеткой раки – фотографии детей и взрослых, оставленные паломниками…

Поднявшись из крипты в нижний храм, долго осматривал фрески. Солнце снаружи то уходило за облака, то снова озаряло базилику. И тогда росписи со святыми в золотых нимбах оживали и разгорались потусторонним сиянием. Особенно меня тронуло изображение Франциска, написанное Чимабуэ – там святой выглядит таким наивным и трогательным, искренним и немного смешным в своей лопоухости… Словно выходит как живой передо мною из тьмы веков.

Еще одно сильное впечатление в нижнем храме – «закатная» мадонна Лоренцетти. Вроде и просто, и примитивно (по сегодняшним меркам) написано, и так забавен узкоглазый лик, однако какая мистическая сила и святость исходит от этого образа! Мастерство и талант прорываются сквозь века и устаревшую технику…

А рядом – фреска, где Франциск проповедует птицам. Автор – безымянный Мастер Святого Франциска. Один из первых, расписывавших базилику, а вот его имя не сохранилось. Но мне подумалось, если есть жизнь там, в небесах, то безымянный художник не в претензии, что он без имени. Главное – что его творения сохранились за семь веков и до сих пор приковывают взоры множества людей.

В верхнем храме, сплошь расписанном Джотто и его учениками, просторно, светло и торжественно, но несколько холодновато (в духовном смысле). Да и творения Джотто здесь не так впечатляют, как в Падуе, в Капелле Скровеньи. Вполне возможно, что большинство сцен выполнял не сам маэстро, а его ученики по эскизам руководителя…

***

Облазил город, заглянул в маленькую картинную галерею, добрался до центра, где меня, как и Гете, восхитил античный Храм Минервы. Портик с шестью колоннами, небольшой и соразмерный человеческому масштабу, несмотря на возраст в две тысячи лет, хорошо сочетается с соседними зданиями, которые гораздо моложе. Я вспомнил, что гробница Франциска была облицована плитами травертина, взятыми как раз из храма Минервы.

Присел за столик в кафе у храма, чтобы передохнуть и выпить капучино. Мимо прошло несколько францисканских монахов в коричневых рясах и веревочных сандалиях. И словно исчезло ощущение времени – то ли первый век на дворе храма Минервы, то ли позднее средневековье, и сейчас за столик присядет святой Франциск и скажет: Спасибо тебе, брат Солнце, за прекрасный теплый день, спасибо тебе, сестра Жизнь, за каждое мгновение и ощущение вечности…

***

До вечера я успел забраться почти на самую верхушку горы, к подножию старой полуразрушенной крепости. Отсюда открывалась потрясающая панорама почти всей Умбрии, из-за жаркого дня задернутой дымкой испарений. И город со своими куполами и кампаниллами живописно раскинулся передо мной. Брат Солнце тихо уходил на покой, закатываясь прямо напротив моего наблюдательного пункта, на другом краю долины, окрашивая небо в пылающие карминно-малиновые тона.

Спасибо тебе, сестра Умбрия, за эти непередаваемо прекрасные мгновения… Спасибо тебе, брат Франциск, за то, что благодаря тебе я оказался здесь…

***

Когда я спустился вниз, уже смеркалось. Пора было ехать в Перуджу на ночлег. Однако на автобусы в этот час надежды было мало. А до станции железной дороги со склона горы надо было добираться на равнину несколько километров. Но я рассчитывал найти местный автобус, чтобы доехать до вокзала.

На одной из улочек увидел знак остановки автобуса «Фермата». Вот и хорошо. Там стоял старичок, и я решил на всякий случай уточнить, доеду ли отсюда до станции – «Стационе ферровиа». Спросил на своем великолепном итальянском. Дед, как ни странно, меня понял и начал объяснять, эмоционально жестикулируя. Я показал на уши: «глухой». Он видимо, повысил голос, потому что к нам подошла молодая женщина – монахиня.

Она была худенькая, высокая, довольно приятная на вид, в черном одеянии и с белым платком на голове. И в очках, как и я. Жестом пригласив меня следовать за ней, монахиня пошла на соседнюю улочку, немного спустилась вниз и остановилась у другой автобусной остановки.

«Спасибо! Грацие!». Я думал, что после этого моя вожатая пойдет своей дорогой. Однако она осталась со мной. Значит, попутчики. А вдруг она тоже едет в Перуджу? И даже остановилась в том же отеле? Вот будет интересно.

Я представился: «Василий. Россия». И дал ей блокнот с ручкой.

«Кlara. Belgium».

Тут как раз подошел автобус. Мы с Кларой вошли и купили билеты у водителя. А в салоне сидело несколько священников-мужчин, тоже в черных сутанах. Они дружно приветствовали мою спутницу, как старую знакомую. Клара оставила меня и оживленно заговорила с батюшками, то есть падре.

Через несколько остановок вся католическая компания высадилась на темной улочке. Сестра Клара, прежде чем выйти, знаком показала, что мне ехать до станции дальше. Я поблагодарил милую монахиню: «Грацие!»

И сейчас, в морозный январский день, глядя в окно на заснеженные подмосковные сосны, я вспоминаю эту встречу, эти незабываемые впечатления от Ассизи, базилики, фресок, от блужданий по городу и закатной нирваны у стен крепости и мысленно говорю: «Спасибо тебе, сестра Клара, за эту встречу, и пусть пошлют тебе Господь и Франциск многая лета»…

АРЕЦЦО. В ГОСТИ К ПЬЕРО ДЕЛЛА ФРАНЧЕСКА

С первого взгляда располагает к себе город Ареццо – своей заботой о туристах. Уже на пристанционной площади я обнаружил огромный стенд с подробной картой города и дальше на каждом углу – множество указателей с названиями достопримечательностей и музеев. «Налево пойдешь… Направо пойдешь… Прямо 100 метров…» Далеко не в каждом европейском городе встретишь такую удобную и наглядную навигацию.

Сюда я приехал из-за Пьеро делла Франческа – его фрескового цикла в монастыре Сан-Франческо (совпадение фамилии и названия храма, вероятно, не случайно). Великий художник жил в XV веке, а родился в городе Борго Сан-Сеполькро, неподалеку от Ареццо (куда я тоже планировал наведаться). За свою жизнь Пьеро работал и жил во многих городах Италии, но скончался в родном селении. Сохранилось не так уж много его произведений, а фрески в Ареццо – самое значительное его творение, и я ехал сюда с особым предвкушением – встречи с шедевром. К самому художнику у меня особое отношение – его картины производят на меня какое-то мистическое воздействие даже в иллюстрациях. Тем более хотелось постоять перед оригиналами.

Однако в городе оказалась целая куча других жемчужин истории и архитектуры. Главная изюминка – Пьяцца Гранде, необычная наклонная площадь на склоне холма. Здесь часто проводятся ярмарки антиквариата, и я попал сюда как раз в эти дни. Можно долго бродить среди столов с россыпями старых артефактов, но меня ждали музеи. С площади великолепно смотрится фасад романской церкви XII века Пьеве ди Санта-Мария с «башней сотни арок». Внутри впечатляет полиптих Пьетро Лоренцетти «Мадонна с младенцем и святыми».

***

В Ареццо родились поэт Франческо Петрарка и художник Джорджо Вазари, и я с интересом осмотрел их дома-музеи. В библиотеке дома Петрарки, где все комнаты уставлены шкафами с книгами, я вспомнил квартиру своего друга Ярослава Пичугина, тоже поэта, его жилище так же тонет в книгах (в хорошем смысле). А дом Вазари оказался сплошь – на стенах и потолках – покрыт фресками, написанными, естественно, хозяином. Вот плодовитый мастер – и в живописи, и в литературе (он более известен как автор «Жизнеописаний художников Возрождения», своих современников).

Кстати, в музее Дуомо я обнаружил выставку, посвященную 500-летию со дня рождения Вазари (родился в 1512 году). Много живописи и графики. Но большинство его полотен меня разочаровали – добротно, мастеровито, но без блеска гениальности, к тому же у него проблемы с пропорциями изображенных людей, а дети и мадонны выглядят какими-то неестественными. Лучше всего у Вазари получаются библейские старцы. Зато понравились на выставке картины других художников, особенно «Благовещение» Спинелло Аретино (1390).

В музее средневекового искусства сильно меня затронули работы мастеров Проторенессанса. Скульптуры и церковная утварь, детали соборов… Иконы XII – XIII веков – так близки к византийским традициям. Не случайно у Пьеро во фресках можно заметить намеки на возможное, но несостоявшееся примирение католичества и православия. Византийское влияние заметно и в картинах Пьетро Лоренцетти, Бернардо Дадди, Парри да Спинелло. Мадонны раскосые, в тогдашнем стиле, и оттого кажутся забавными и милыми. Вновь Спинелло Аретино, его «Троица» произвела глубокое впечатление. И опять разочаровали картины Вазари…

***

Наконец-то добрался и до базилики Сан-Франческо. Фрески Пьеро делла Франческа, цикл «История Животворящего Креста» в отдельной капелле, над которым он неспешно работал целых десять лет. Очевидно, что эта работа и сама история обретения Креста имела для художника очень важное значение.

Росписи можно увидеть прямо из церкви, издали охватить взглядом, но чтобы осмотреть вблизи, надо заплатить за билет. Оно того стоит. Замысел мастера и исполнение грандиозны. Жаль только что фрески местами плохо сохранились. Трещины, осыпавшиеся, выцветшие места. В некоторых фрагментах, в сцене смерти Адама и там, где Константин принимает Крест, утрачены большие куски росписи.

Но и оставшееся так запоминается, что долго не отпускает. Отрешенность и возвышенность главных персонажей. почти графические, скупые по цвету фигуры и лица. Особенно хороши сцены с царицей Савской и царем Соломоном, сюжет о смерти Адама. В композиции с императрицей Еленой, наблюдающей за обретением Креста, на заднем плане – Иерусалим, который на самом деле нарисован с Ареццо того времени (XV век). Завораживает «Сон Константина перед битвой», тот поворотный момент для истории христианства, когда Константину было видение, что он сражается не просто за себя, но за судьбу последователей Христа…

Позже я нашел в стихах Михаила Айзенберга совпадение со своими впечатлениями от этих замечательных творений:

Чем ещё насмотреться?
Перед глазами фреска,
сделанная в Ареццо
Пьеро делла Франческа,
где по живой извёстке
копий летят полоски
в поле глухого блеска…

А позже в местном Дуомо меня удивила фреска «Мария Магдалина» кисти Пьеро. Небольшая по размерам, она хорошо сохранилась. На ней – портрет сильной, властной, уверенной в себе женщины с прямым и ясным взглядом, совсем не похожей на грешницу. Очевидно, она уже преобразилась после воскресения Христа…

***

Дальше путь мой лежал в Сансеполькро – родину Пьеро делла Франческа. Из Ареццо я добирался на автобусе более часа. Название маленького равнинного селения означает «Город Святого креста». То есть тема фрескового цикла в Ареццо выбрана художником не случайно. Он много путешествовал и работал в разных городах, но всегда возвращался в родной Сансеполькро.

И здесь находится его главная и самая знаменитая работа – «Воскрешение Христа». Писатель Олдос Хаксли называл ее величайшей картиной в мире. А во время Второй Мировой войны, когда Сансепольро был осажден американскими войсками, артиллерийская батарея обстреливала город. Но внезапно командир батареи, когда-то прочитавший книгу Хаксли, вспомнил, что именно здесь хранится «Воскрешение Христа», и приказал прекратить обстрел. На следующий день после захвата города, он поспешил посмотреть, цела ли картина, и с облегчением увидел, что она невредима. Об этом случае писал английский писатель Генри Мортон.

И я с волнением вошел в местную пинакотеку, где сейчас экспонируется «Воскрешение». Фреска немного выцвела, но все равно производит мощное впечатление. Небольшая, но монументальная. Сдержанные цвета. Христос, поднимающийся из гроба, смотрит прямо на тебя, но его взгляд потусторонний, отрешенный, сомнамбулический. Словно он уже думает о Страшном Суде для всего человечества. Он уже знает, что можно увидеть по ту сторону смерти, и чего стоит воскрешение…

В соседних залах галереи есть еще несколько работ Пьеро делла Франческа. Я долго сидел перед «Мадонной Мизерикордия (Милосердия)». Это центральная часть полиптиха. Золотой фон, мадонна укрывает раскрытым плащом, словно обнимая, группу коленопреклоненных людей, которые по масштабу гораздо меньше Богоматери. Матерь мира. Необычный образ – не сказать, что мадонна красива или возвышенна, скорее – приземлена. Редкие волосы, белесая, безбровая, прическа спрятана под головной убор – корону. Учитывая, что у Пьеро на многих работах мадонны напоминают внешне его мать (он осиротел в раннем возрасте), то этот образ можно воспринимать как мать всего человечества.

Очевидно, что мама сыграла большую роль в жизни художника. И я тоже, сидя за тридевять земель от материнского дома, с теплотой и нежностью вспоминал свою маму (на тот момент она была жива) и думал, что она всю жизнь пыталась укрыть меня плащом своей заботы…

***

Недалеко от Борго Сансеполькро – еще более маленькое селение Монтерки, в котором родилась мать Пьеро. Пишут, что отец Пьеро умер, когда мальчик еще не родился. Так что всем хорошим в себе художник обязан матери. В ее честь он написал в Монтерки фреску – «Мадонна дель Парто». На ней изображена беременная женщина, внешне очень напоминающая ту Мадонну, Матерь мира, которая находится в Сансеполькро. Эта фреска уникальна – мне не приходилось встречать у средневековых художников изображение беременной мадонны. По свидетельству других путешественников, «Беременная мадонна» популярна у женщин, которые ждут ребенка и молятся ей, чтобы роды прошли благополучно.