Банкир. Книга шестая: Прекрасный и жестокий мир

Так Александр прокомментировал сообщение на айфон, которое пришло от уже неродного банка.

– Ого, – присвистнул он, – солидно.

Джесси с Умником как-то умудрились прочесть это сообщение; тут же изобразили виртуальные ухмылки. С теми богатствами, что хранились сейчас в карманах Сумки, сравнивать те «жалкие» тысячи, что «капнули» сейчас на платиновую карточку банка «Восточный», действительно было, по меньшей мере, смешно. А Саша даже обиделся:

– Ничего вы не понимаете! Это ведь не халява, а овеществленное время. Мое рабочее время. Если судить по тому, как я работал и получал зарплату последние полгода, сюда сейчас, – он пошевелил карточкой прямо в кармане, не вынимая ее наружу, – вкачали еще целый год! Цените.

Помощники промолчали. А Александр подождал, пока Николаич шмыгнет в дверь, и скроется в своем доме – за полотенцами с простынями – и пригласил всю кампанию на улицу, на мороз; оценить другие стороны его жизни.

– «Все сам и сам!», – проворчала Джесси, угадавшая его намерение в очередной раз похвалиться обретенными навыками и знаниями.

Мастер огляделся; не считая редких автомобилей, что проносились по трассе, практически скрытой деревьями усадьбы, да Николаича, уже спешащим с банными принадлежностями подмышкой, никто посторонний не мог наблюдать за предстоящим действом. Всего полдюжины лет назад жизнь тут кипела. В понедельник, начало рабочей недели, здесь было бы не протолкнуться от работников, спешащих от цехов в контору, и обратно. Теперь же и цеха с ржавеющими станками простаивали, и на дверях офисного помещения бывшего Клязьминского лесничества замок давно проржавел так, что открыть его можно было разве что зубилом с молотком. Да и Николаич, сунувший кипу принадлежностей в руки Малышки, опять убежал – уже в гараж, на чердаке которого у него хранились веники.

– Вот, Сашок, – подмигнул он Командиру, вернувшись через пару минут, – по паре березовых, да дубовых. А можжевеловые, если душа запросит, сами в лесу нарежете.

Он махнул рукой на смешанную рощицу, которая окружала близкий отсюда источник, и действительно заросла и можжевельником, и молоденькими елочками, и какими-то лиственными кустарниками, сейчас, в безлиственном состоянии и под снегом, мало узнаваемыми Мастером леса, и убежал. Теперь – понял Мастер Общения – надолго; учитывая емкость бутылки с «Белугой», до утра.

– Что значит, сам? – ответил, наконец, чуть рассердившийся Шеф, – сейчас займу работой всех!

Через пять минут израильтянка с Малышкой наводили порядок в бане.

– Чтобы все здесь блестело, как у кота… в общем, проверю, и за нерадивость накажу, – пригрозил он, поворачиваясь уже к гоблинам, – вы, ребята – пока я дровишек напилю – поработайте пешней с лопатой. Знаете, что это такое?

Гоблины дружно замотали головами, одарив окружающих свежим ветерком, поднятым двумя парами длинных ушей, сейчас за маскировкой не видных, но от этого в размерах не уменьшившихся.

– Вот – держите. А долбить надо вот тут, – он подвел Гобла с Боблом к краю мостков, и ткнул в лед, – вот здесь надо убрать весь лед, чтобы получился круг чистой воды; диаметром не меньше полутора метров. Да смотрите – не свалитесь в воду… раньше времени!

Эльф за этой планеркой на ходу наблюдал на максимально возможном расстоянии – с крылечка бани, куда он, несомненно, желал занырнуть всеми клеточками своего организма. Ведь там сейчас находилась Марианна, чувство к которой родилось всего пару дней назад, и сейчас, по уверениям и поэтов, и психологов, и биологов, должно было только расцветать.

– Куда?! – остановил его окрик Шефа, улыбнувшегося так, что несчастный Ильюша покрылся испариной, несмотря на десятиградусный мороз, и спрыгнул с крыльца, остановившись в паре шагов от Командира.

А последний повторил жест Николаича, показав на лес, и едва торчащие из-под снега верхушки можжевеловых кустов. Когда-то давно (целых две недели назад!) эльф уже получал из рук Мастера секатор из овеществленной маны; теперь такой инструмент возник в руках Александра много быстрее; еще быстрее он оказался под носом Ильярриэля, отчего тот испуганно отшатнулся.

– Ты у нас признанный мастер по лесным делам, – громко объявил Саша, – Первый из Десяти! Тебе и карты в руки, то есть секатор. Сбегай, Ильюша, настриги нам веничков можжевеловых. А я тебя потом самым пушистым «поласкаю».

Ильюша изобразил сомнение на лице: «А снег?», «А колючки?», «А…».

– Выполнять! – рявкнул Командир, и эльф унесся в лес так, что даже тонкий наст ни разу не проломился под сапожками Лука Первого Эльфа.

Сам же Мастер Стихий обратился внутрь, к Умнику:

– А мы с тобой будем оценивать эффективность каждой из стихий – четырех, общепризнанных.

– «Я готов, – отозвался компьютер, – а как именно?».

– Вот так!

Александр подступил к штабелю бревен; еще раз огляделся, чтобы уже зрением подтвердить то, что стопроцентно определяли другие чувства, включая видеокамеры недремлющего никогда Умника – в пределах видимости не было никого постороннего. Он направил на штабель палец, из которого вырвался невидимый, но от этого не менее материальный луч воздуха, спрессованного со состояния стали. Эта нить еще и вибрировала, подобно лезвию виброножа.

– Следи за размером поленьев, – велел он компьютеру, – шесть метров на двенадцать – каждое должно получиться по полметра, не больше.

Этот луч был контролируемым; по воле Мастера он резал только древесину, и только березовую; бревен других пород, как заметил «пильщик», в штабеле не было. А первый рез, пробный, занял по времени не больше двух минут. Потом поочередно «пробовали» свои силы Стихии Огня, Земли и Воды. И так три раза – кроме водяной струны, которая вырвалась из ладони Шефа, и тут же втянулась обратно – для нее работы больше не нашлось.

– Ну и как? – спросил Мастер, заходя сбоку штабеля, и одним пинком заставляя его рассыпаться на множество поленьев, рассыпавшихся по утоптанной площадке, – какую из стихий лучше взять в лес, на валку?

– «Постановка вопроса некорректна, – уклонился от прямого ответа Умник, – эффективность Стихий в определяющей степени зависит от Уровня навыков и знаний Мастера, управляющего ими. В данном случае Мастер один – ты, Шеф. А значит, и эффективность Стихий равнозначна».

– «А вот твои действия, Саша, совершенно неоднозначны, – в очередной раз проявила сварливость характера Джесси, – здесь же теперь не пройдешь. Кто будет убирать эти поленья?».

– Никто, – улыбнулся ей, и самому себе Шеф, – поленья – никто. А вот колотые дрова, в которые мы их сейчас превратим – все вместе. Прежде всего Гобл с Боблом. Кажется, с полыньей они уже закончили.

Гоблины действительно стояли у открытого участка пруда, в котором темнела вода, напитанная морозом и маной; они с ног до головы были покрыты замерзшими каплями, и целыми потеками артефактной жидкости. Но это, казалось, ничуть не умаляло их гордости, и даже восторга. Саша поспешил опять призвать Стихию Воздуха; теперь уже теплого, почти горячего. Внуки старой Боблы понежились под струями магического фена совсем недолго. А потом с готовностью схватились уже за колуны, которых в стареньком дощатом дровнике обнаружилась как раз пара. Мастер сам поначалу ухватился за темное топорище, и даже велел Умнику укоротить костюм Мастера Жизни и Смерти мира Фаитон так, что от него осталась только нижняя часть. А от торса, прежде скрытого его верхней частью, очень скоро повалил хорошо видимый на морозе пар – с такой энергией Александр колотил по чурбакам, превращая их в практически равные по размерам дрова.

У Бобла с Гоблом, конечно, не сразу получилось так же ловко; как заявил Мастер, в отрочестве расколовший вместе с отцом не одну машину дров: «Мастерство не пропьешь!», – имея в виду себя. Он постоял немного рядом с непрерывно махавшими колунами коротышками; убедился, что дело пошло на лад, кивнул и пошел внутрь бани с огромной охапкой дров в руках. Дрова были сырыми, и от того очень тяжелыми. Но за те пару дюжин шагов, которые Командир сделал прежде всего до камина, они потеряли в весе ровно ту свою часть, которая отличала от такого сырья абсолютно сухое природное топливо. И совсем скоро в камине, кладка которого давно пошла трещинами, весело затрещал огонь. В комнате стало уютней; даже без яств, которые Александр не спешил доставать из Сумки.

Он вернулся к работягам; утащил внутрь еще несколько охапок. Теперь дрова весело потрескивали еще и в котле. А вернувшегося из леса эльфа, продрогшего до костей в своем чудо-костюме, и пристроившегося к камину, нещадно погнал на улицу, за водой из проруби.

– А веники я сам свяжу, – пообещал он и Ильярриэлю, и девушкам, старавшимся держаться поближе к открытому огню.

Короткий весенний день подходил уже к концу, когда общими усилиями внушительную гору дров закидали в дровник, забив его под самую крышу.

– Вот кто-то завтра удивится, – ухмыльнулся Шеф, представив на мгновение помятое после литра водки бородатое лицо Николаича, – это ему вместо дополнительной платы за гостеприимство.

А внутри, в бане, уже все было готово к священнодейству. Мастер погнал первыми в парилку Идьярриэля с Марианной, как самых теплолюбивых в команде. Ну, а следом по полной «оторвался» весь клан, во главе с… Главой. Саша от такого каламбура, пришедшего в голову, развеселился, и от души попотчевал и гоблинов, и сестренку можжевеловыми вениками; а потом еще погнал на мороз, в полынью, которая после парной показалась даже теплой, но все равно очень бодрящей.

Еще был ужин; практически пир, какой трудно было вообразить в этих потемневших от времени и копоти камина стенах.

– Поели, – наконец остановил это буйство аппетита и гурманства Шеф, ко времени вспомнивший старый мультик про Дюймовочку, – можно и поспать.

Команда, основательно уставшая за этот длинный день, не возражала. Попыталась было возразить Джесси, вспомнившая другую крылатую фразу:

– «Хлеба и зрелищ!», – помнишь, Саша, про такой девиз древних римлян? «Хлеба» было много. А где зрелища?».

– Будут тебе зрелища, – пообещал помощнице сытый и довольный Мастер, – много незабываемых зрелищ. Вот уложим всех баиньки, и сразу начнем с Умником показывать.

Крохотную для шестерых Разумных «спальню» усилиями двух гоблинов удалось разделить на две части. В одной, большей, и ближней к двери, перед которой Мастер Воздуха установил непроницаемую тепловую завесу, с помощью Сумки материализовались пять толстых матрасов, которые тут же заняли набегавшиеся, напарившиеся и наевшиеся до отвала странники между мирами; в другой, освещаемой и обогреваемой красными углями камина, в своем привычном полукресле уютно расположился Александр. Этот уголок был отгорожен от остального пространства экраном, непроницаемым для всех органов чувств, присущих Разумным таких разных миров. Чуть тлеющие угли в камине, сам камин и замерший в своем сидении Шеф, хорошо видимый всем желающим, были не более, чем картинкой на этом экране. Сам же Александр сидеть неподвижно не желал. Он с завидной регулярностью брал с той части стола, которая оказалась в огороженном пространстве, фрукты, напитки, и другие яства райского Угла мира Ваалдам. Джесси не зубоскалила по поводу нескончаемого аппетита Шефа; она вместе с ним вслушивалась в повествование Умника.

– «Твое предположение, Шеф, как всегда оказалось пророческим, – начал компьютер вполне спокойно – без Стихии Воды тут не обошлось. Существует достаточно правдоподобная гипотеза, что в 8—10 веках на территории нынешних Рязанской, Владимирской и Московских областей упал метеорит, сопоставимый по силе взрыва с Тунгусским».

– Какой-то невероятно большой получается, сразу на три области, – перебил его Мастер, – да и Стихии тут скорее Огня, да Земли. На крайний случай – Воздуха, по которому он летел.

– «Тут важен результат, а не внешние эффекты! – горячо возразил Умник, – метеорит распался на множество крупных осколков, которые упали полосой – как раз на эти области. И получилась цепь озер, резко выделяющихся от всех остальных в округе».

– «Чем же они выделяются?», – теперь его нетерпеливо перебила Джесси.

– «Своей глубиной, чистотой воды, и всякого рода аномальными явлениями, которые с тех пор поражают воображение людей. Так, глубина озера Белого в Рязанской области, куда, очевидно, упал один из самых крупных осколков, составляет 50,2 метра. И это при том, что площадь водной поверхности не превышает 30 гектаров. В том же ряду озеро Глубокое в Петушинском районе Владимирской области, и озеро Смердячье в Московской…, – Умник заторопился, предваряя уточняющие вопросы, – что касается таинственных явлений, то больше всего их там, где линия полета осколков пересекается с общим направлением центра Силы, на который указывают стрелки Сухого Яда Большого Змея… И это место в глуши Мещерских болот называется…».

Строка на экране перед лицом Александра зависла; в ее предполагаемом продолжении Мастер Общения распознал отчаянное смущение виртуального организма. Он не торопил Умника; понимал, что смутить компьютер могло столь невероятное событие, вокруг которого могучий электронный разум «бродил» и не замечал…