«Два рубля за небо»

Подполковник Савинов подошел к открытому окну и тихо пробурчал:

– Черти чё и с боку бантик!

«Какие у меня смешные бантики! Большие, белые, в красный горошек. Это праздник осени в садике, – Катерина с любовью и трепетом провела рукой по очередной фотографии в детском альбоме. – А вот мы с папой на рыбалке. Как меня тогда искусали комары! Место живого не было, зато я поймала самого большого ерша. Потом папа сварил в котелке уху, и мы ели ее из погнутых алюминиевых тарелок деревянными ложками. Вкусно. Так, бабуля с тётей. С праздника какого-то фотография. Но почему у меня в альбоме?»

Досмотрев фотографии, Катя еще некоторое время сидела в задумчивости. Последний год воспоминания стали единственной радостью, помогающей держаться. Не осталось никого. Только память. Фотографии, видеозаписи, папины рисунки и картины, толстая, исписанная от руки бабушкина книга с рецептами, тётины вышитые бисером иконы. Казалось, за год удалось пересмотреть и разобрать всё, но постоянно находились новые вещицы. Бабушкин черепаховый гребень, папин набросок, тётино серебряное с рубином колечко. Ненавязчивые приветы от родных для успокоения души.

После смерти папы, Катя уволилась с работы. Наверное, в коллективе, среди людей было бы легче переносить боль, проще отвлекаться от тяжелых мыслей, но она не могла никого видеть и выбрала страдание в одиночестве. По характеру довольно замкнутая, осторожная, деликатная, верных подруг и друзей Катя не нажила. Садик, школа, институт прошли ровно, гладко без особых сердечных привязанностей, страстей. Даже вспыхнувшая между Катей и однокурсником Андреем недолгая любовь, особо не повлияла на её жизнь.

Было у Кати лишь одно увлечение, дающее дополнительную опору и дарящее настоящую радость – пение. Она занималась им с четырнадцати лет. Именно так папа решил спасать дочь, находящуюся в тяжёлом пубертатном возрасте. Метания, тихие протесты, нелюдимость и скрытность. Ни тётя, ни бабушка не могли с ней полноценно контактировать. Катя слушалась лишь отца.

– Рисовать ты, к сожалению, не умеешь, химии и физика не твоё, спорт тоже прошел мимо, как и игра на фортепиано. Единственное, что мы ещё не пробовали – вокал. Надеюсь, это поможет раскрепоститься. Есть у меня один знакомый педагог. Завтра пойдём на консультацию. Надо твою неистраченную энергию направить в нужно русло.

Катя, на удивление, не стала сопротивляться.

Раиса Петровна, маленькая, худенькая, с острым пронизывающим взглядом, раньше преподавала в музыкальном училище. В свои восемьдесят пять лет активная и легкая на подъём, она могла растормошить кого угодно.

Мельком оценивающе взглянула на будущую ученицу и сразу села к роялю.

– Начнем. С первой октавы. Пой звук «о». Да, и убери волосы в хвост. Люблю собранность во всём.

Через пятнадцать минут вынесла вердикт.

– Девочка, определенно, не безнадежна. Годика через два можем уверенно дотянуться до соль второй октавы. А пока не менее трех раз в неделю жду на занятия. И никаких, – Раиса Петровна чуть повысила голос, – никаких пропусков!

И Катя начала заниматься, с упоением, самозабвенно. Голос креп и рос вместе с ней. Раиса Петровна не могла нарадоваться на прилежную ученицу. Они подружились. Девушка часто делилась с педагогом своими тайнами, проблемами и радостями, пожалуй, впервые обретя близкого по духу человека.

Катя стала более общительной, уравновешенной, а в музыкальном плане вдумчивой и дотошной. Работала над каждой нотой, интонациями, внимательно читала либретто и очень много слушала оперных записей.

Три года труда не прошли мимо и однажды Раиса Петровна сказала:

– Через год ты заканчиваешь школу. Если хочешь, подготовлю тебя к поступлению в консерваторию.

– Я? В консерваторию? – удивленно воскликнула Катя. – Конечно, хочу! Думаете, у меня получится?

– Шанс есть, – скупо констатировала Раиса Петровна. – Но при условии такой же упорной работы. Голос только-только встает на место. Торопиться нельзя, но и замедляться не стоит.

Катя ощутила себя совершенно счастливой! Несколько месяцев она будто на крыльях летала. После школы, наспех перекусив под монотонные нотации бабушки, бежала к Раисе Петровне. Распевка, разбор вчерашних ошибок, новые фразы и музыка.

Несколько месяцев полного счастья.

За неделю до Нового Года Катюша пошла на последнее перед каникулами занятие. Раиса Петровна улетала в гости к сыну. Две недели отдыха.

Катюша несла подарок – тонкую пуховую шаль, которую связала сама, под руководством тети. Шаль получилось очень удачной, ажурной, легкой, теплой и девушка гордилась работой.

Дверь ей отвори не сразу. Раиса Петровна выглядела растерянной и уставшей. Сразу бросились в глаза глубокие морщины на лице и синяки под глазами.

– Раиса Петровна, что с вами, – всполошилась Катя и быстро разделась. – Вам нехорошо?

– Да погода нынче шалит. Голова кругом. Ты, Катюша раздевайся. Сейчас попьем чайку и мне полегчает. Бывает такое, не беспокойся.

Раиса Петровна поплелась на кухню, Катюша поспешила за ней.

– А давление мерили?

– Нет еще.

– Тогда я принесу! – Катюша быстро отыскала в комнате тонометр, вернулась на кухню и измерила педагогу давление. – Сто шестьдесят на девяносто. Высоко. Где таблетки?

– Вон, в аптечке. Дай я сама достану лекарство, – Раиса Петровна выпила таблетки и устало облокотилась на стену. – Сейчас подействуют.

– А пойдемте лучше в комнату, – Кате не на шутку встревожилась. – Вы полежите, а я рядом посижу

– Хорошо, – почти прошептала Раиса Петровна. Поддерживаемая Катей, прошла в спальню, легла на кровать.

– Давайте «Скорою помощь» вызову? Пожалуйста. Они быстро приедут, – Катюша накрыла педагога пледом и села рядом в кресло.

– Без надобности, – категорически отказалась Раиса Петровна. – Подождем с пол часика. А там видно будет.

– Хорошо, – согласилась Катюша, но постоянно поглядывала на часы. Время тянулось медленно, а состояние Раисы Петровны не улучшалось.

Померила давление еще раз. Казалось, Раиса Петровна задремала. Катя мялась в нерешительности, вызывать врачей или нет? Еще пять минут до условного срока. Давление растет.

Катюша решилась и вызвала «Скорую помощь». Стрелки часов ползли по циферблату больших настенных часов. Тишина нарушалась только доносившимися с улицы далёкими звуками. Катюша постоянно прислушивалась к дыханию Раисы Петровна. Медленный вдох. Медленный выдох.

Раиса Петровна вдруг открыла глаза и посмотрела на Катю ясным взглядом.

– Катюша, как хорошо, что ты здесь.

– Вы как? – Катюша подскочила к кровати педагога.

– Хорошо, милая.

– Я вызвала врачей. Давайте еще раз давление померю.

– Не надо, Катюша, не суетись. Времени очень мало.

– Мало? Почему? – Испугалась Катюша и попыталась перевести страшный для нее разговор. – А я подарок принесла. Хотите посмотреть? Красиво получилось.

Раиса Петровна кивнула. Катя принесла платок и развернула.

– Это вам. На Новый Год.

– Очень красиво. Какая ты умница, Катюша, – тихо проговорила Раиса Петровна. Голос у неё странно надламывался. – Укрой меня своим платком. Он как музыка – воздушный, лёгкий, тёплый. Он меня согреет. Там.

Девушка накинула платок и не понимая, чем ещё помочь. Раиса Петровна протянула Кате руку. Маленькую, сухую и прохладную, с синими прожилками вен под тонкой старческой кожей. Катя сжала её и заплакала. Слезы текли по щекам и капали прямо на сомкнутые руки.

Медленный вдох. Медленный выдох. Почему так долго едет «Скорая помощь»?