Всё по-взрослому

Позавтракали, вышли на улицу. Дождь прекратился. Полина выглядела потрясающе. Этнографический музей и только.

У ворот училища их встретила стайка повзрослевших девушек. Нормальные, привлекательные, совсем не бандитские лица.

– Заступника привела? Как бы не пожалеть.

– Поживём – увидим. Я зло помню. Долги всегда отдаю.

Женька ничего не понял по существу разговора, уловил лишь то, что именно эти девочки обижают Полину. Запоминать их, разглядывать, не было желания. А зря.

Его встретили вечером этого же дня в промежутке между заборами. Те самые девчата, но со злобными лицами. У каждой в руках по увесистой штакетине и половинки кирпичей.

– Ну, что, Ромео долбанный, заступником решил подработать? Ещё раз с нищенкой увидим – зашибём. Сегодня только проучим, чтобы неповадно было. Спирина нам по жизни должна.

Девчонки встали в полукруг, угрожающе подняли кирпичи. Женька понял, что нужно беречь голову и то, что между ног. Может быть лучше упасть, закрыться? С озверевшей сворой не справиться, а лежащего, возможно, бить не станут.

Стали. Камни метали умело, очень чувствительно, стараясь попасть по позвоночнику и по почкам. Хорошо хоть голову удалось сберечь. Сознание он потерял, но ненадолго. Слышал, словно сквозь вату, как смеялись, чувствовал как пинают по рёбрам, в живот.

– Девки, может обоссым этого лоха? Пусть эта дура нюхает. Хорошая будет парочка. Обшманать надо. Портвешка купим.

– Так поймёт. Если нет – пожалеет, что на свет родился. Кокушки отчикаем, будет петушком петь. Вот ведь говнюк, да у него только рубль при себе. Нищета.

Продолжением стал удаляющийся смех.

Отделали Женьку на славу. Болел больше двух недель. Еле оклемался. Писал кровью. Значит, что-то серьёзное задели. Злобные твари. Теперь он понял, отчего Полина прибежала к нему.

Девочка всё это время ухаживала за ним, словно настоящая преданная жена: мазала кремами, которые выписали в поликлинике, давала лекарства, прибиралась, готовила, стирала.

Пришлось на время забросить учёбу. Спала раздетой, прижималась так, чтобы не беспокоить ушибы и раны.

Женька смотрел на неё, не в состоянии понять, отчего девочка вдруг стала такой красивой и желанной. Ему казалось, что он по-настоящему любит её. Или уже не казалось?

С каждым днём он находил в ней больше привлекательного, завораживающе интересного.

Полинка ушила свою ночнушку, удачно скроив её по фигуре. В ней она бегала по комнате, увлечённо занимаясь домашними делами под аккомпанемент негромких песен, – то-о не ветер ве-е-етку клонит, не-е-е дубра-аа-вушка-а-а шумит, то-о-о моё, моё сердечко стонет, ка-а-ак осенний ли-и-ист дрожит.

Выглядело это комично, но заводило. Женькина рука, когда Поля подходила близко, сама собой тянулась под подол, но позволить себе такую вольность, он не смел. Дитя же.

Ночью предельная близость, нечаянные или намеренные касания, даже мимолётные, чего уж говорить о моментах, когда девочка с чувством, едва не мурлыча прижималась к нему прохладной попой или тёплым животиком, становились поистине невыносимой мукой.

Он мечтал, что когда-нибудь настанет день, когда можно будет целовать, обнимать, прикасаться и ласкать желанное тело. Зачем страдать, иногда думал Женька, если она всегда рядом, если сама предлагает себя, если тоже хочет? Он это видел, чувствовал.

Он, взрослый мужчина с развитым уже инстинктом самца и она, Полиночка, дитя, доверившая настоящее и будущее. Тем не менее, она женщина: выглядит, женщиной, пахнет женщиной, ведёт себя как взрослая.

Разве можно предать веру только оттого, что часть тебя сильнее целого? Нет, нет и нет! Он выдержит, чего бы это ни стоило. Иначе перестанет себя уважать. Ещё Женька понял, что безумно любит свою девочку. Да, именно так. Теперь юноша только о ней и думал. И дал себе клятву, что дождётся зрелости. И всегда будет защищать. В том числе от тех злобных фурий, которые терроризируют учащихся.

Он придумал, как это сделать. Занялся этой проблемой сразу, как только смог встать. Нет, он не будет им мстить так же злобно и жестоко, как действуют они. Есть другие способы.

Женя принялся беседовать с девочками из училища, объясняя, чего хочет. Обещал не предавать разговор огласке без их согласия. Откровенничали девчата со скрипом, боясь мести. Напугать до смерти бандитки успели практически всех. Пострадали многие. Как бы ни сложно шёл процесс, движение было. Через месяц было подано коллективное заявление в милицию с откровениями пострадавших, которых набралось больше трёх десятков. Был суд. Приговорили всех. Дети вздохнули свободно.

Полина с Женей постепенно обзаводились хозяйством. Юноша работал в сельхозтехнике, подрабатывал грузчиком на торговой базе, на железнодорожной товарной станции. Заработки шли на хозяйственные нужды, на одежду. К весне она выглядела современной девушкой.

А интимные отношения буксовали на одном месте. Хотя, поцелуи они себе позволяли. Иногда.

Полинка поняла, почему Женя держится в целомудренных рамках, старалась не провоцировать его. Ну, разве что чуточку.

Он понимающе улыбался, оглядывал любимую с ног до головы, показывал  поднятый вверх большой палец на руке. Полинка сама теперь знала, что она супер-девочка, просто очаровательная рыжая бестия.

Из серой уточки, она превратилась в настоящую лебедь, хоть и не сменила свою яркую масть, по-прежнему оставаясь огненно-рыжей. Поля носила на лице грядки веснушек с таким шармом, словно это были бриллиантовые украшения. А Женька при любом удобном случае их целовал, делая вид, что подсчитывает. Иногда находил новые, давал им поэтические названия, как астрономы называют вновь открытые звёзды.

Он безумно любил её милые морщинки в уголках зелёных глаз, страстный, горящий восторгом обожания взгляд, изумительной формы чётко очерченные пухлые губки, соревнующиеся яркостью и блеском с волшебными волосами, расстилающимися волнами по плечам до пояса.

Девочка взрослела, поспевала, приобретала поразительные, выразительно-женственные влекущие формы тела. Это была она и не она. Совсем другая. Великолепная молодая леди, с которой хотелось танцевать и ласкать, ласкать…

Жизнь не стояла на месте. Она буквально неслась, изменяя их и всё вокруг. Получив диплом, Полиночка продолжила учиться на технолога пищевого производства. Заочно, чтобы ни на минуту не покидать своего то ли сердечного друга, то ли мужа. Женька учился в техникуме, работал механиком в большом гараже. Однажды он показал подруге свой дневник, в котором в самый первый день знакомства сделал запись разговора. Того самого, где она наивно рассказывала о своих планах: глупых, несуразных, но милых.

Влюблённые долго смеялись, вспоминая тот день, соединивший их сердца и души. Смешным был лишь текст разговора, но не суть его. Что бы ни говорилось, тогда и сейчас, речь шла о любви.

Полинка, на свой семнадцатый день рождения, пригласила Женю в кафе. Он возмущался, доказывая, что инициатива должна исходить от мужчины. Девушка улыбалась, не без кокетства, возражая, что день её рождения принадлежит только ей. Она вольна распоряжаться своей собственностью как заблагорассудится.

Поссориться им не удалось. Алгоритм отношений к тому времени был отработан до мелочей. Места для конфликтов в нём не оставалось. Такие уж у них подобрались сложные характеры.

Условием, непременным, встречи в кафе было их раздельное туда прибытие.

Женька уже минут двадцать ходил у входа туда-сюда, махая букетом, слишком большим, чтобы можно было удержать его одной рукой. Даже начал нервничать. Полинка подъехала на такси. Её было не узнать. Высокая, стройная, яркая, в кипельно белом, сшитом на заказ платье.

– Девочка с обложки, – подумал Женя, – почти моя. Остаётся лишь маленький штрих, правда, слишком значительный, чтобы им пренебречь. Свадьба. Только бы дожить до этого дня.

Для любого другого мужчины такая мечта показалась бы бредом умалишённого. Ведь они прожили вместе два с половиной года, вели совместное хозяйство и общий бюджет, даже спали в одной постели. Подумать только – почти девятьсот дней в одной лодке.

Они ни разу не переступили черту. И одеяло ни разу на них не подпрыгивало.

Именно так и было в реальности, хотя мысленно каждый из них проделывал развратные, но такие желанные действия множество раз: справляли свадьбу, сливались в экстазе, ласкали друг друга, вынашивали беременность, рожали, качали младенцев. Девочку и мальчика. Каждый своих, но общих, потому, что мысли их трудились отдельно, но в унисон. Ведь они любили друг друга.

Молодые обнялись, долго и яростно зацеловывая друг друга. На Женькиных глазах блестели непрошеные слёзы, которые зрели, но готовы были выплеснуться наружу.

– Я так рад! Ты почти взрослая. Сегодня твой день. Проси, что хочешь.

– Ловлю на слове. Ты ужасно удивишься, но я попрошу стать моим мужем, только и всего.

– Неправильно. Это должен был сделать я. И сделаю. Только дождись.

– Не смею отнимать у тебя это право, но попросить об одолжении могу. Ты ведь сказал, проси, что хочешь. Я хочу только этого. Ты согласен?

– Как я могу тебе отказать? Только придётся ещё немножко потерпеть. Но я согласен, дорогая Полиночка. Люблю! Люблю! Люблю! Могу произнести это тысячи раз. Ты мне веришь?

– Ещё бы. Кому другому могла я довериться, кроме тебя? Два с половиной года ты терпел моё присутствие. Поистине сумасшедший соблазн. Не представляю, как ты справлялся с возбуждением. Я тоже терпела. Увы и ах! Но, ни о чём не жалею. Мы с тобой всё успеем. И это тоже. Могу сказать по секрету – это случится сегодня. И не спорь, пожалуйста. Ты готов сделать меня счастливой?

– Только этим и занимаюсь с того самого дня, как встретил сумасшедшую, абсолютно безумную девчонку, которая утверждала, что знает про любовь и секс абсолютно всё, даже больше. А ещё, ещё она была удивительно похожа на тебя. Но ты гораздо красивее.