Всё по-взрослому

– Так помогать или сама справишься? Я ведь не скорая помощь, случайный прохожий. Могу мимо пройти.

– Кто тебя держит, иди. Какого лешего привязался? Ходят тут всякие! Знаю я таких помощников. Потом не расплатишься.

– Кафтан, пожалуй, мне бы сгодился. Для коллекции. И сапог дырявый впридачу. Насмешила. Ладно, всё одно помогу, хоть и суровая ты не по годам. Поработаю сегодня добрым волшебником.

– Сапог, что ли новый наколдуешь?

– Отремонтирую. Нужно только до дома добраться.

– Ага, шустрый какой! Я несовершеннолетняя. Вдруг ты маньяк. Или того хуже – насильник. Я женщина самостоятельная. Сама справлюсь.

– Женщина, значит? И  давно?

– Чего давно?

– Ну, это, женщиной стала?

– Ты чего парень, ослеп! Нет, блин, мужчина я. С титьками-то.

– Откуда мне знать, с титьками ты или без? Так закуталась, что не понять, что у тебя есть, чего нет. Подмётка точно отсутствует. Так я пошёл?

– Вот так возьмешь и в беде ребёнка бросишь, на произвол судьбы? А если меня того… волки к примеру, или бандит какой? Сироту каждый может обидеть.

– У тебя что, родителей нет? Вообще никого?

– Как же, как же! На всех лавок не хватает. Восемь душ маманя выродила. И батька, сивый мерин, тоже имеется. Все вы, мужики, жеребячья ваша порода, гуляки похотливые, бездельники и пропойцы. Лучше бы она за дядьку Егора замуж вышла. Он детей делать не могёт и денежки любит. А батька, аспид, сколько добудет, столько и пропьёт. Только детей и умеет строгать. Сидит у нас на шее – не стряхнёшь. А жрать да пить требует. Мамка и на работе, и в коровнике. Огород, дети, стирка. Видишь, и у меня все руки в цыпках? На речке бельё полощем, ручками. Знаешь, как зимой руки мёрзнут? Не знаешь! То-то. А тут ещё сапоги. В чём я на учёбу ходить буду?

– Не вопи. Любую беду развести можно, если с умом. Так говоришь, все мужики аспиды? Да, давай для начала уточним – ты женщина или ребёнок? Определись, а то я запутаюсь, с кем дело имею. Ладно, не горюй. Разберёмся. Полезай ко мне на спину. Я рядом живу. Минут семь ходьбы. С грузом подольше. Отреставрирую я твой штиблет, не узнаешь. Меня батька много чему обучил. Пока нас не бросил. Тебя как зовут-то?

– Полина Тимофеевна. Спирины мы. Как я ненавижу эту тятькину фамилию! Поголовно все мужики пьянчуги и бездельники.

– Давай, пристраивайся. Дома остальное доскажешь. Вижу, тебе есть чем меня развлечь, пока ремонтом заниматься буду.

Женька взвалил говорливую поклажу на спину. Поля ухватилась ему за шею, не выпуская из рук грязный сапог, которым аккурат в глаз ему и заехала. Ойкнула, попыталась спрыгнуть, ожидая получить ответку. Юноша держал крепко и совсем не обиделся.

– Ладно, пигалица, сиди. С тобой, вижу, не соскучишься. Чего хилая такая, не кормят?

– Было бы чем. Да и аппетиту нет. Поешь кажен день простоквашу снятую с хлебом, да картоху в мундирах с кислой капустой. Надоело. Вру, в училище и того нет. Не то, чтобы совсем не кормят – девчонки старшие отнимают, не успеешь в рот положить. Жрут, заразы толстомордые от пуза. Да я не шибко даюсь. Сдачи огребают. На меня где сядешь – там и слезешь. Только их много. Каждый день бьют, стервятницы. Видел, фингал какой? Сегодня огребла. Ничего, я терпеливая. Выучусь, тогда посмотрим, кто чего стоит.

Женька работает слесарем-ремонтником в сельхозтехнике. Живёт на съёмной квартире. Точнее в комнате у бабы Лизы в частном доме. Она старенькая, одинокая. Денег с него не берёт. Парень помощью расплачивается. Все работы по мужской части на его плечах: ремонт, огород, дрова, вода. Много чего.

Воду прямо в дом провёл. Собрал из старых запчастей поршневой насос, пробурил вручную скважину, прямо в сенях и качает. Головастый мужик, да и руки, куда нужно приделаны.

Взял Женька взаймы у хозяйки сапожную лапу, молоток, подклеил новые подмётки, пришил, где нужно гвоздиками прикрепил.

– Порядок. Так говоришь, женщина самостоятельная, но когда нужно – ребёнок. Я правильно понял?

– Мамка меня девчонкой родила, так? Значит, я женщина. Но пока замуж не выйду – ребёнок, девочка. Возраст такой. Что не так сказала? Выкусил! Теперь про самостоятельность. Для счастья мне никто не нужен. Сама всё умею.

– Так уж и всё?

– Что нужно для жизни – умею всё: стирать, гладить, готовить. Прибирать, за детьми смотреть, огород обихаживать. Шить немного могу. А чего не умею, научусь. Я сильная, на пощупай какие мускулы. А домой больше не вернусь, пускай мамаша хоть сто детей настрогает. У меня только два ребёночка будет: мальчик и девочка. Выучусь, оденусь как королева и выйду замуж. За Олега Стриженова. Видел в кино? Вот такой и у меня будет.

– Да кто же тебя, худющую такую замуж позовёт? Любят красивых, фигуристых, ладных.

– Кто полюбит, тот и возьмёт. Тебя не спросят. Хорошая да работящая баба всем надобна. Про Золушку читал?

– Книжки значит любишь?

– А ты думал, я только хвосты коровам крутить могу? Замуж выйду – все книжки перечитаю. Особенно про любовь.

– И как скоро замуж собралась? Смотрю, всю жизнь по пунктам распланировала. Муж, двое детей.

Разглядеть Полину, как следует, не удалось. На предложение раздеться, она надулась, сжала кулачки, – ещё что попросишь!

Так и сидела в живописном одеянии, вытирая то и дело пот с разопревшего от печки лица.

– Домой-то, тебе не пора? Время вечернее. Проводить или как? Ты же у нас самостоятельная. К взрослой жизни подготовлена на все сто. Вот ведь повезёт кому-то.

Спустя две недели (Женька уже и забыть успел о той потрясающе необычной гостье), когда начали густеть сумерки, а на улице монотонно барабанил унылый дождь, в дверь постучали.

На пороге стояла Полина, еще более неприглядная, чем в день знакомства: синяки под оба глаза, разбитый в кровь нос, содранные костяшки пальцев рук, разорванное по шву пальто без рукава, те самые сапоги с налипшими на них килограммами вязкой глины. С девчонки ручьём стекала дождевая вода. В руках она держала цветастый узел, видимо весьма тяжелый. Под ней моментально образовалась лужа.

Полина поставила поклажу подле себя, расстегнула верхние пуговицы пальто, ловким движением развязала и сняла платки, обнажив огненно-рыжие волосы, сплетённые в две косы, и посмотрела пронзительно на хозяина темно-зелёными, можно сказать, изумрудными глазами. Совершенно очаровательный, прелестный ребёнок, жаль, что не женщина. С неё бы портреты рисовать. Конечно, не с такой мокрой.

– Я к тебе.

– Гостям всегда рады. Повесь одежду на стул, поставь к печке сушиться. Чай пить будем. У меня пряники есть, батон, варенье из чёрной смородины. Что за оказия? Подмётки, гляжу, пока держатся.

– Я совсем. Жить у тебя буду, хозяйство вести, тебя любить. Не прогонишь?

– Так, вечер перестаёт быть томным. Ты в себе, детёныш? Кого любить-то собралась? Мне такой обузы даром не надо.

– Я же говорила, скоро мне пятнадцать, почти взрослая. И вообще… тебе хозяйка хорошая нужна? Нужна. Ну, так вот же я. Время придёт – поженимся, а пока так жить будем. Я всё придумала.

Полина скинула душегрейку, покрутилась, – не смотри, что худая. У меня грудь, знаешь какая!

– Да уж, зрелище не для слабонервных. Сегодня ты снова женщина. А завтра, когда милиция нагрянет? Ладно, пошутили и хорош. Чай пить будем. И не выдумывай ничего. У меня своих проблем достаточно.

Выцветший, заплатанный, скорее всего дореволюционной выделки сарафан с огромным лифом, отороченным атласными оборками, напоминал о киношной роли Фроси Бурлаковой. Чулки висели на коленях с обеих сторон. Фигура за ширмой этого наряда даже приблизительно не угадывалась.

– Хозяйка, значит, и сколько стоит такая услуга?

– Чего, какая такая услуга?

– Платить тебе сколько, за работу такую, спрашиваю?

– Кто же с мужа деньги берёт?