Всё по-взрослому

– Так! Ещё забавнее. С мужа, значит? Я, выходит, как бы муж, а ты, вроде как жена? Забавная ты, Полина Тимофеевна. А я тебя замуж звал, руку и сердце предлагал? Да и на Олега Стриженова, явно не тяну.

– Так мы понарошку. Никто ничего не узнает. Я же кремень, никому не скажу. Ну, хозяйка я, понимаешь?

– А спать где будешь, хозяйка?

– Знамо где – с тобой. Чё ты как маленький. Думаешь, у меня не получится? Я всё знаю, всё видела: как маманя с батькой тёрлась, как сестра с мужем. Тебе-то уже можно.

– Считаешь, что в тюрьме мне самое место, за растление малолетних? Пошутили и будет. Не женщина ты ни разу, Полина Тимофеевна. Девчонка сопливая. Родителям до тебя дела нет, а я выдеру. Ремень с пряжкой у меня имеется. Откуда ты такая шустрая на мою голову свалилась? Вот ведь беда!

– Да ты чего, Женечка, мы же никому не скажем. Распишемся, когда подрасту.

– Ну да, ну да… конечно. Кажется, у меня крыша поехала. Ладно. Пьём чай. Тебе крепкий наливать, с сахаром, без? Печенье или батон?

– Я всё люблю. Сахара побольше. Шесть ложек. Нет, семь. А хлеб с маслом? Жрать хочу, то есть кушать. Девчонки опять ужин отняли.

– Масло, говоришь? Да сколько угодно. Макароны есть, яйца. Что же стряслось, что готова даже постель со мной разделить?

– Ничего особенного. Пора становиться взрослой, только и всего. Под лежачий камень вода не течёт.

– Давай, договоримся – больше не врать. Тогда поговорим. Иначе… пей чай и уходи. Я должен знать причину, чтобы принять решение. Договорились?

– Да ладно. Чего ты взъелся? Я и не собиралась врать. Девчонки дерутся, больно. Не выживу. Не знаю, чего я им не приглянулась. Всё отнимают. А так… так всё нормально, даже здорово. На четвёрки учусь. Мастера хвалят, говорят, талантливая.

– Учишься на кого?

– Так на повара же. В ресторане буду работать. Или в кафе. Шеф-поваром или заведующей.

– Само собой. У тебя во всём крайности. Так-то оно неплохо, свой повар в семье нужен. Только мне семья не нужна. Я ведь не от хорошей жизни в райцентр подался. Мамке помогаю. Половину зарплаты отсылаю ей. Так что, жених я, как видишь, незавидный. Как быть?

– Экономить будем. Мне, между прочим, тоже платят. Стипендию. Тридцать один рублик. Только у меня деньги отнимают. Но я не виновата. Они настоящие бандитки. Потому и пришла. Ты ведь хороший, я вижу, знаю. Ведь не выгонишь, да? А уж я постараюсь, будь уверен.

– Разве дело в моих желаниях? У меня кровать одна. По очереди спать предлагаешь?

– Ну, если я тебе совсем не нравлюсь, могу на половике ночевать. Мы дома вповалку спали. Я привычная. Скажи, я совсем-совсем страшная? Думаешь, никто никогда меня замуж не позовёт, даже ты? А как же ребятёночки, мальчик и девочка, я ведь женщина, я маленького хочу. Не сейчас, конечно, потом… и чтобы жених настоящий был, красивый, как ты.

– А как же Олег Стриженов, разлюбила?

– Это я так, он красивый. Детская мечта. Я же не Ассоль какая. Принца не жду. Глупости, просто мечтала. Девчонки в общаге у меня открытку с его портретом тоже отобрали. А ты рядом, ты свой. И ни чуточку не хуже Стриженова. Пусть хоть до дыр заглядят, паразитки. Назло им разлюблю. Тебя любить буду. Честно-честно.

– Когда только успеваешь? Полюбила – разлюбила. Пригрозят, и меня забудешь.

– Что ты, Женечка, тебя никогда. Ребятишками своими клянусь. Век верна буду.

– С этим вопросом, понятно. Страшно с бандитками жить. Пошли дальше. С чего ты взяла, что я тебя замуж возьму, что любить буду?

– Я же по-настоящему, я на всё на всё согласна. Ты не станешь обманывать, я тоже.

– Полина Тимофеевна, ты хоть понимаешь, о чём речь? Детский сад, право слово. Ты мне мозг сломала. У меня тик начинается. Сегодня оставайся, поздно уже, а завтра…

– Завтра, сам не захочешь, чтобы я ушла. Я тебе сейчас такой ужин сделаю!

Полинка побежала расстилать постель, взбила подушки, вытрясла простыни и одеяло. Женька пребывал в глубоком шоке, не имея представления, что делать. Ситуация патовая. Девчонку жалко, конечно – пропадёт, если не пригреть. Себя тоже: кто знает, куда такое сочувствие привести может.

Представление тем временем продолжалось. Полинка вытащила из узла довольно добротную, но безразмерную, до пят ночную рубашку, уселась на половик, начала приводить в порядок косы, укладывая их вкруговую. Привязала огрызками бинта, чтобы сооружение в виде копны не разлетелось во сне. Потом задрала юбку сарафана, сняла резинки с растянутых чулок, опустила их до щиколоток и небрежно, как в кино, сбросила на пол. Переступила через них, по-особенному, одним ловким движением сдёрнула сарафан, оставшись в тёплых с начёсом панталонах до колена. Его взору открылось нечто: животик, конечно, был поджарый, как у гончей, бёдра узкие, детские, выпирающие ключицы, рельефные рёбра, но грудь… грудь что надо. Не каждой взрослой женщине достаётся столь упругая спелость.

Женька впал в ступор.

Полина повернулась к нему, обнажив в улыбке ряд белоснежных зубок, демонстрируя грудь, которой явно гордилась, уверенно стащила с себя панталоны и, ничуть не стесняясь, натянула ночнушку.

– Ты же на полу спать собиралась.

– На кровати удобнее. Потом на половик переберусь.

– Ладно, спи на кровати. На сеновал пойду.

– Ты меня выгоняешь?

– Сегодня, нет. Завтра посмотрим. Ложись.

– Ты меня никогда не полюбишь? Чтобы женщина стала желанной, с ней обязательно нужно спать. Без трусов. Женька, ты какой-то ненормальный, неправильный. Хоть бы поцеловал для приличия. Невеста я или кто? Так не честно.

Полинка надулась, нырнула под одеяло и отвернулась к стенке. Женя выключил свет, вышел в сени. Ночи уже холодные. Зябко. Ладно, утро, вечера мудренее.

Ночью ему приснилась обнажённая по пояс Полинка. Красивая. Розовые коленки и упругая грудь манили, дразнили.

Проснулся Женька от незнакомого запаха и щекотки, словно по лицу лазила назойливая муха.

Открыл глаза и обомлел: в нос лезла тугая коса рыжего цвета, голая по пояс девчонка доверчиво прижималась к нему под одеялом. А ведь он заснул, накрытый тулупом. Одной рукой юноша теребил упругий сосок, другой обнимал за тощий, но весьма упругий зад. В груди стало горячо, тревожно, сердце застукотило, – чего это ты удумала, кыш отсюда!

Всё, что снилось, сбылось. Даже больше. Тяжесть внизу живота, упруго упирающаяся в оголенный животик, была настоящая.

Женька попытался осторожно освободиться, но девочка открыла глаз и поцеловала в губы.

– Ну вот, а ты боялся, дурашка. Как же ты вкусно пахнешь. Пойдём в кровать.

– Сумасшедшая! Как ты могла до такого додуматься. Это тебе не игрушки. А если бы я… если бы не выдержал?

Женька вскочил, хотел было закричать, возмутиться, но не смог её обидеть. Полина так влюблено на него глядела, так искренне радовалась. Чему, бред какой-то?

– Ладно, живи покуда. Завтракать будешь?

– Не беспокойся, миленький, я всё сама. Извини, проспала. Больше такого не случится. Ты такой сладенький. Не думала, что настолько приятно спать с настоящим мужчиной. От тебя чем-то необыкновенным пахнет, голова кружится и мурашки по телу. Титькам щёкотно было. И вот здесь. Потрогай.

– Последний раз предупреждаю – чтобы больше такого не было! Если кто спросит – ты моя сестра. Попрошу сегодня у хозяйки второе одеяло. И не смей ко мне прикасаться, иначе…

– Глупости говоришь. Мне, между прочим, понравилось с тобой спать. Вместе теплее, – Полинка подхватилась, понеслась готовить завтрак, начала суетиться.

Да, уж! Спать вместе. Ишь, чего удумала, малявка. А грудь у неё отменная. Дитя без тормозов. Забавно. И ведь отказать не могу. Почему так?