Пляски сумасшедших снов

– Что, черт побери, происходит? – возмутился Ванька, ловя равнодушный взгляд Алуни. – Это в порядке вещей у вас, когда люди из окон выбрасываются?

– Бывает, все бывает, – холодно ответила Алуни. – Скорее на ту сторону! – продолжала она толкать Малкина. – Не создавай себе проблем! Они мертвы.

Пришлось подчиниться. На другой стороне улицы на тротуаре столпились любопытные. Глядя через дорогу, все ждали, что будет дальше. Илата остановилась среди них, поджидая своих спутников и Алуни. Мальчик рядом молчал, сжимая руку матери. Малкин и его друзья были обескуражены. Окружив Илату с Алуни, надеялись хоть на какие-то объяснения. Те видели недоумевающие взгляды, но ничего не говорили. От дома, у стены которого все стояли, падала тень, накрывая тротуар и половину дороги. Толпа рядом безмолвствовала. Странное безмолвие начинало напрягать. И вдруг тишину разорвал злобный собачий лай. Все увидели, как из подъезда противоположного дома, где на тротуаре лежали два мертвых тела, выпрыгнул крупный пес. Откормленный, с крепкими ногами, крупными лапами и шелковистой шерстью. Он мотнул головой по сторонам и в три прыжка оказался возле тел. Обнюхал и зарычал, опустив голову над трупом женщины. Рычал долго, ожесточенно и тоскливо одновременно. Сашка сжала кулаки, как будто что-то вспомнила, глянула исподлобья, потом сквозь сдавленные зубы выдавила:

– Они спасались от него. Этот пес – убийца!

– Его надо умертвить, – в тон Сашке выдохнула Катюха, чувствуя, как в горле застревает тяжелый ком.

– Возможно, – грустно согласилась Илата, отступая с мальчиком ближе к стене, – но это не наше дело.

– Ты чего несешь, Илата? – вспылила Карюха, напружиниваясь и пронизывая ее взглядом. – Из-за этого пса люди выбросились из окна, а ты говоришь «не ваше дело»! Надо вызвать хотя бы стражей порядка.

– Утильцейские уже получили информацию. Скоро они прибудут, – негромко ответила Илата.

Толпа вокруг уплотнилась, но не расходилась и не бежала врассыпную, как это было на другой стороне улицы. Ванька обратил внимание, что люди, идущие по другой стороне дороги, завидев на тротуаре трупы и рычащего пса, резко сворачивали, перебегали улицу и увеличивали количество зевак здесь. А у пса сквозь рычание уже прорывалось тоскливое скуление, как будто он начинал понимать, что натворил, и сожалел об этом. Неслышно подплыла овальная транспортная платформа. С нее спрыгнули трое утильцейских в черных шортах и с черными бантами на шее. У первого в руке был короткий черный цилиндр. Пес оскалился, вздыбил шерсть, не подпуская к трупам. Утильцейский протянул в его сторону цилиндр. Пес взвизгнул, как от сильного ожога, и вдруг на глазах у всех начал терять свои формы, части тела стали быстро улетучиваться, и скоро на месте пса осталась пустота. Малкин, пораженный, остолбенел. Его друзья потрясенно выкатили глаза. Утильцейские бегло осмотрели трупы людей, после чего на них был наставлен тот же черный цилиндр. И с ними стало происходить то же самое, что недавно с псом: тела начали испаряться. Через несколько секунд тротуар был чист и сверкал зеркалами плитки, как хрустальный. Утильцейские прыгнули на платформу, и она с шуршанием поплыла вдоль дороги. Толпа медленно пришла в движение и начала рассасываться. Илата с Алуни тоже зашевелились, но Малкин решительно удержал их:

– Стоп, стоп, женщины! Объясните, что это было? Куда делись трупы? Что за черный цилиндр в руках утильцейского?

– Трупы вместе с преступником утилизированы, – коротко сказала Алуни и пальцами поправила шнурок на блузке.

– Как утилизированы? С каким преступником? – поперхнулся Лугатик, и на лице появилось такое обалдевшее выражение, что нижняя челюсть отвисла, раскрыв рот.

В свою очередь Алуни удивилась вопросу и пояснила:

– Под воздействием излучения молекулярного утилизатора трупы распались на молекулы. А преступник – пес, который выбросил людей из окна. Так положено – всех утилизировать. – И округлила глаза. – Но разве у вас иначе?

– Не задавай глупых вопросов, Алуни! – вмешалась Ила-та. – Ты же видишь, они огорошены. Значит, у них не так, значит, в их местности по-другому. Поэтому им интересно познакомиться с нашей жизнью здесь. Пойдемте, хватит возле этой стены тереться. – Она стала тихонько подталкивать Алуни в бок и двигаться за нею по тротуару.

После объяснения Алуни Малкин сообразил, что черный цилиндр, заинтересовавший его, и есть молекулярный утилизатор.

И хотя было совершенно непонятно, каким образом тот действует, любопытствовать не стал, чтобы своей дремучестью не навлечь проблемы. Не удержался только сказать:

– Может, в квартире остались еще трупы. Утильцейские не проверили. Не выяснили, что стряслось.

– РС – распознаватель событий – мгновенно показывает, что произошло. Трупов наверху нет! – уверенно ответила Ила-та. – Если бы они там остались, утильцейские поднялись бы на этаж, чтобы утилизировать. Что тут непонятного? – ускорила шаг, продолжая подталкивать Алуни и обхватив за плечи мальчика.

Шли вдоль улицы. По сторонам – разновысотные строения. По дороге с легким шелестом плыли транспортные платформы разных форм, и другой непривычный взгляду транспорт скользил по зеркальному полотну. Друзья с любопытством глазели на это, не задавая никаких вопросов. Встречные пешеходы в незамысловатых одеждах сторонились, прижимаясь к стенам домов, настороженно бросали косые взгляды на Малкина и Лугатика, уступали дорогу. Парней напрягало, что их принимали за ге. Володьке подумалось: прибарахлиться бы, раздобыть рубашонку да туфли; он повернул голову к Илате. Но сказать ничего не успел – женщина опередила:

– Сейчас заглянем в магазин. Переоденетесь.

– Хорошо бы, – обрадованно согласился Лугатик. – Вот только денег у нас – кот наплакал, честно сказать, сквозняк в карманах. – И для убедительности вывернул их наизнанку.

– Достаточно номера дисфирега, – заметила Алуни. – У вас же есть номера дисфирегов. Или нету? – Удивленно вытаращила глаза. – Тогда как вы путешествуете, не имея номеров дистанционных финансовых регуляторов?

Парни переглянулись. Сашка сообразила быстрее, вставила:

– У нас были банковские карты, но мы растранжирили деньги и выбросили карточки.

– В общем, да, – смущенно подтвердил Малкин, краснея от вранья.

– Банковские карты? Это же пещерный век! – прыснула смехом Алуни. – Я читала о них где-то в истории. Из каких же мест вы прикатили?

– Не досаждай, – урезонила Илата. – Пойдем подберем одежду. – И повернула к двойным стеклянным дверям без ручек, потянув за собой сына.

Следом поплелась Алуни, не замедлив предупредить:

– На номер моего дисфирега рот не разевайте. Мое дело – сторона.

Вошли в небольшое пустое помещение, в котором всем было тесно. Голые чистые стены. Потолок низкий, с зеркальными переливами. На правой стене – в полный рост зеркало. Пол выложен цветной плиткой. Окно треугольником, сужающимся книзу. Друзья затоптались в замешательстве: если это магазин, то где товары и продавцы? Странно, все странно. Раппопет, оттого что ничего не понимал, недовольно сморщился и сжал губы. Девушки сбились в кучку. Ванька чуть пригнулся, как будто касался затылком потолка. У Лугатика в животе заурчало, словно от голода. Илата взяла под локоть Малкина и подтолкнула к зеркалу. Тот посмотрел на свое отражение: волосы торчком, кожа загорелая, но веснушки пялились даже сквозь загар. Выражение лица растерянно-вопросительное. Стоял, смотрел в зеркало, пытался вызвать на лице улыбку, но получалось плохо, и потому играл желваками и быстро приглаживал волосы. Илата сбоку с головы до ног окинула Ванькино отражение, приложила к зеркалу ладонь и произнесла:

– Нуждается в одежде и обуви.

И тут Малкин замер от неожиданности. В зеркале вдруг на его отражении стала появляться новая одежда. Замелькали разные рубахи и брюки. Затем все вдруг прекратилось. Отражение в зеркале застыло, одетое с иголочки. Ванька замер и не сразу оторвался от него. Оглядел себя, усмехнулся: зеркало удивительным образом все исказило, ибо себя он видел все тем же длинным, рыжим, нескладным, с аляповатой прической, в прежних мятых штанах и с голым торсом. Между тем парни от Ванькиного отражения оцепенели, не веря собственным глазам, что все это им не снится. А девушки восторженно захлопали в ладоши.

– Два Ваньки! Один с нами, второй в зеркале! – прощебетала Карюха.

Сконфуженно Малкин отозвался:

– Нормально. Одежда, как у всех в городе. Чтобы не выделяться. Не пялиться в глаза.

– Устраивает? – спросила Илата. – Зачем выделяться, если вы уже зарегистрированы в Базовике? Меньшинствам обращать на себя излишнее внимание опасно, этим может заинтересоваться КИОП – Комитет по исправлению общественных пороков. Лучше не попадать под их неусыпное око.

– Ге с ле тоже не выделяются? – поинтересовалась Сашка.

– Они нормальные, им не запрещено! – грустно сказала женщина.

– Тогда какими пороками занимается этот комитет? – спросила девушка.

– Всеми, которые есть у других, – пояснила Илата. – Комитет ежегодно утверждает их перечень. И каждый год тот увеличивается.

– Ну а пороки ге и ле кто отслеживает?

– У них нет пороков.

– Как? – удивилась Сашка. – Такого не может быть!

– Может! – отрезала Илата тоном, который прекращал обсуждение этой темы.

Ничего не оставалось Сашке, как покачать головой и провести взглядом по озадаченным лицам приятелей. В ответ друзья лишь растерянно пожали плечами, состроив кислые мины. По меньшей мере, от всего этого выносило мозг. Видя, что Илату напрягает тема разговора – может, из-за боязни чего-то, может, из-за того, что она сама не раз задавала себе подобные вопросы и не решалась отвечать на них, – Малкин вернул беседу к одежде:

– Скажи, Илата, а есть у вас одежда, в которой в любых здешних сообществах нас могли бы признавать за своих? Ведь вечером мы собираемся побывать на заседании ОВГС.

– Есть! – без раздумий переключилась на Ваньку женщина. – Та, которая на вас. Она сначала вызывает подозрение, но потом каждый понимает, что в других местах другие правила и порядки и, разумеется, одежда другая.

– В таком случае нам нет смысла менять одежду. Тем более что ее надо еще пошить. – Ванька широко расставил ноги и расправил плечи.

– Пошить? – переспросила Илата. – Что значит «пошить»?