Когда я исчезну

Змея тоже потянулась к миске:

– Что это?

Твердолоб даже поперхнулся – капуста, которой он успел набить рот, полетела в разные стороны. Конь принялся кашлять, мотать головой. Пришлось ему, в конце концов, выйти на свежий воздух.

– Это капуста, – ответил я новичку и на всякий случай добавил, – ее едят.

– Да-да! Капуста! А что еще едят?

Как ни грустно признать, Твердолоб оказался прав – Бантик соображал туговато. А я-то надеялся…

Со времен детства я испытывал тягу к беседам, цель которых – найти (как говорит Бормот: «это максимум») разгадку нашего существования. Ну, а минимум – хотя бы попытаться объяснить хоть какие-то непонятности. Мое одиночество, бесконечные размышления в старой башне, страшные сны способствовали желанию пофилософствовать. Но Орех оказался последним моим собеседником-философом.

– Едят много чего, – пробормотал я, не зная, как ответить, чтобы ненароком не обидеть.

– Да, много чего. Ну что ж, здесь довольно необычно, – звонко провозгласил Бантик.

Оторвавшись от печки, я посмотрел на змея – глазки его блестели, он хрумкал капусту, жевал хлеб и казался очень довольным.

Дрова в печи разгорелись вовсю. Я помешал тыкву в кастрюле, накрыл крышкой. По комнате пополз сладкий запах, стало тепло и уютно.

Что ж, еще один день прошел, хорошо, если бы каждый день был таким же.

Я все смотрел на новичка. Змея еще лакомилась хлебом, но, кажется, уже готовилась заснуть. Тогда я решил спросить прямо:

– А ты что, ничего не знаешь? Про еду, например, и… вообще?

– Нет, знаю, – не переставая жевать, заверил Бантик.

– Что именно?

– Что-то, наверное, знаю. Мне нравится прохлада. От твоей печи идет жар. Я, пожалуй, где-нибудь прилягу. Мне необходимо прилечь.

С такими словами змея, то есть змей, сполз под стол, свернулся кольцом и замолчал.

Да уж. Но я все равно радовался новенькому члену нашего маленького сообщества, к тому же, возможно, он привыкнет и… Что будет, когда змей привыкнет, я не додумал.

Послышались голоса – обитатели вернулись с пикника. Первым появился в дверях Твердолоб, встретивший гулявших на крыльце. Он успел откашляться и теперь взахлеб рассказывал остальным о змее. Лапка, оглядываясь, поставила корзинки на лавку и с воодушевлением спросила:

– Ну, где же Бантик?!

Остальные тоже вертели головами в поисках новичка. Царап увидел его первым и полез под стол знакомиться. Бормот наклонил голову в попытке увидеть гостя. Но Царап заслонил змею, и ослик, приблизив к моему уху коричневую мордочку, шепотом спросил:

– Как он? Что рассказывает?

– Сам послушаешь его интер-р-ресные истории, – всунулся между нами Твердолоб.

Бормот вопросительно взглянул на меня. Я махнул рукой и начал подкладывать дрова в камин. Спица разбирала корзины, вытаскивала принесенные с пикника мешки и чашки, расставляя их по местам, но с интересом поглядывала в сторону стола. Лапка захлопотала у печки, готовя ужин, успевая спрашивать – как новичок, ел ли, где он?

Тут дверь с грохотом распахнулась, и в кухню влетели свора: Белка, Пион, Долька и Ушан. Они возбужденно обсуждали события дня, причем одновременно и очень громко. При этом животные стучали когтями, хвостами и копытами по полу, неслись, чуть не сбивая нас и друг друга с ног.

– Где змея? – задорно кричала Долька.

– Где Бантик? – громко вопрошал Ушан.

– А ну-ка, тихо! – строго сделала замечание неугомонным крикунам замечание Спица.

– Покажите же змея, в самом деле, вы что, его прячете? – спросила Лапка, ставя еду на стол.

Собаки между тем, мало обращая внимание на слова Спицы, ринулись под стол, и через несколько секунд показались вновь с другой стороны в сопровождении виновника суматохи.

Царап, наверное, посчитал, что достаточно уделил внимания гостю, а ужин – дело важное, от компании отделившись, прыгнул на лавку и спросил:

– Где мое молоко?

Но голос Царапа утонул во всеобщем шуме.

Все внимание было приковано к змею: обитатели что-то спрашивали, а поскольку тот не торопился с ответами, сами строили умозаключения и предлагали ответы.

Бедный Бантик, наевшись от души, сидел на полу, смотрел одуревшими глазками и хотел, по-моему, спрятаться и продолжать сладко спать.

– Ты не ядовитая змея? – вдруг спросил Ушан.

– Кто я? Или не я – кто? – сонно пробормотал Бантик.

Неожиданно сразу воцарилась тишина. Воспользовавшись этим, Лапка пригласила всех к столу.

– Садитесь за стол, ужин остывает!

Фраза оказала волшебное действие – общество притихло и, усевшись по своим местам, занялось ужином. Но время от времени кто-нибудь поглядывал в сторону Бантика, мирно спавшего посередине комнаты. Только Царап пил свое молоко не отвлекаясь.

– Такой он …спокойный, – негромко заметила Лапка, кивнув на змею.

– Да уж, впервые вижу такого новичка, – согласился я.

– О, у них всегда вопросов …ого-го, – заметил Пион.

– Множество, – подсказал ослик.

– Помнишь себя? – спросил я шепотом у Лапки.

– Да уж, я-то не спала в тот день в отличии от Бантика.

Я, ослик и Царап, притихнув, ели тыкву с салатом из капусты, вспоминая «тот» день. Лапка пришла в поле, где мы работали. Эта хрупкая девочка полдня провела с нами, рассаживая томаты. За это время она рассказала, что уже побывала в нашем доме, как ей там понравилось. Потом попросила объяснить все о жизни в обители. В тот день я понял, как нам повезло.

– Часовник надеялся, что змея станет с ним разговоры разговаривать, – с набитым ртом съехидничал Твердолоб, возвращая меня в настоящий момент.

Поскольку никто ему не ответил, конь углубил мысль: