Источник душ

Ламповый свет мигнул и погас. Включились красные аварийные огни, и из динамиков раздались сигналы тревоги.

– Внимание! Внимание! База атакована неизвестным объектом. Всему обслуживающему персоналу занять места по аварийному расписанию! Это не учебная тревога! Занять места по аварийному расписанию!

Опасность. Самая настоящая! На тот момент я еще ни разу с ней не сталкивался – эта тревога была первой в моей жизни. Однако какой-то эйфории от нового опыта – а тем более, выброса импульса радости, как на массаже, – я не испытал. Да и не мог. Четкое знание инструкций всегда ослабляет эффект новизны. К тому моменту я уже подробно знал, что нужно делать. В случае опасности всему живому персоналу станции следовало немедленно выдвинуться в сторону конференц-зала. С максимально возможной экипировкой.

Если бы такая инструкция распространялась и на нас, синтетиков, то я бы должен был сейчас схватить швабру и ведро с разведенным в воде моющим средством и бодро зашагать к месту общего сбора. Представляю недоуменные рожи людей, когда на оперативное совещание ввалилось бы такое чудо с вонючей пластиковой палкой наперевес.

Но мы-то синтетики. Нам не нужен кислород, еда. Даже низкие температуры нас тревожат лишь поскольку-постольку, только из-за быстрого расхода заряда аккумуляторов. По сути своей мы роботы, хотя и не приветствуем такое сравнение. Но если отбросить весь политес, мы роботы-гуманоиды, лишь копирующие настоящих людей. Или как когда-то падшие ангелы, втайне им завидующие и подражающие. Нам, синтетикам, не нужно смотреть друг другу в глаза, чтобы обменяться информацией или эмоциями. Вдохновляться идеей или произносить пылкие речи, давя аргументами или харизмой. Нам нужно всего лишь подключиться к аварийному каналу связи и вывести всё на ближайший визуализатор, если есть желание увидеть того, кто в данный момент будет говорить.

Я разделил экран на две части. В первой остались справки, которые нужно было дочитать. Со второй на меня смотрел главный искусственный интеллект нашей базы – КАЛС. И не надо хихикать. Хотя догадались вы правильно. За глаза все его называли Карлсоном – из древней человеческой сказки. Хотя публично он всегда подчеркивал, что его имя – просто аббревиатура: «Командир автономной лунной станции».

Почему люди сделали главного электронного начальника таким конструктивно убогим, можно было только гадать. А это, как вы понимаете, более сложная математическая опция: как минимум нужно иметь продвинутый эвристический анализатор. Мне еще предстоит до него проапгрейдить свой операционный модуль. Во всяком случае, никаких записей в базах данных на этот счет я не нашел. Прямоугольное туловище нашего главнокомандующего было сделано из темно-серебристого сплава. Всё это великолепие венчала квадратная некрасивая голова с анахроничным монитором, защищенным дополнительным пластиковым экраном вместо лица. Моя подруга говорила, что это дань какому-то старому фильму, где людей в дальней экспедиции сопровождал похожий на нашего начальника робот. Дополнительный экран же придумали, чтобы снизить страхи получить лишнее излучение, так пугавшее первых космонавтов.

Впрочем, по части прокачки искусственного интеллекта шеф всех местных роботов был поистине уникален. Говорят, первые строки его программного кода сохранили антикварные обороты древнего языка, на котором работали программисты еще в начале XXI века. Кажется, назывался он «Питон». Не уверен, но это было связано с одним из пресмыкающихся, когда-то свободно жившем на Земле, но исключить этого тоже не могу.

На экране лицевого монитора нашего шефа строчки командного кода выстраивались в длинные причудливые линии. Практически мгновенно поднимаясь вверх, словно унося в далекий космос его плохие мысли.

Я уже было настроился на пакетную передачу данных, но старик вдруг заговорил обычным человеческим голосом. Он любил это делать, подражая людям.

– Все в сборе? Ага, вижу. – На десяток секунд он замолчал, будто собираясь с мыслями, но от меня не ускользнуло его последнее слово. Он что, в буквальном смысле подключен ко всем камерам на станции? Надо будет Светлану предупредить. – У меня для многих из вас очень плохие новости. Мы потеряли наших людей.

В эфире стало тихо, как в открытом космосе. Кажется, даже температура тоже немного понизилась, хотя столько времени прошло с тех пор, что могу уже напутать. КАЛС помолчал, будто желал, чтобы каждый синтетик на станции проникся моментом. Я же, скорее, растерялся. О каких людях он говорит? Откуда на автоматизированной станции люди?

Смахнув все справки с экрана, я начал шариться по всему интерфейсу нашего сайта. Начиная с рекламного блока для туристов, в том числе даже меню, и заканчивая исключительно служебной информацией, доступной только для персонала. Меня привлек блок, который раньше был наглухо запаролен. Тогда мне сказали, мол, «зеленым» смотреть не рекомендуется. Теперь он открылся с первого же клика!

От увиденного меня едва не коротнуло. Оказалось, что в отдельном модуле, размещенном в тенях кратера Шелктон – рядом с кладбищем экстравагантных богачей, о котором я уже говорил, – спали в специальных капсулах… всё еще живые люди! Почти живые. Их тела заморозили за мгновения до смерти, однако мозг продолжал работать и посылать команды почти всем синтетикам станции: главному биологу, старшему инженеру, руководителю развёртки нового предприятия по добыче гелия-3 и даже нашему главному охраннику Максу, очень мрачному типу с потрясающими скоростью реакции и силой.

Список был длинным. Лишь главный управляющий станции КАЛС был полностью автономным роботом, обладал собственной волей и электронным разумом.

Эти люди имели очень интересные права и возможности. Они могли подключаться к управлению телами синтетиков. В основном, конечно, для развлечений – для этого был отдан весь четвертый подлунный этаж нашей базы. Там было практически всё – от баскетбольных площадок до кинотеатра. Отдельные специалисты и вовсе могли иногда вмешиваться в управление различными блоками. Даже моя подруга Светлана на поверку периодически управлялась вовсе не молодым синтетиком, активно развивающим свое синтетическое эго, а забавной старушенцией, доктором права и медицины и прочая и прочая, внесшей в туманном прошлом огромный вклад в развитие человечества. Как это всё технически реализовано, откуда мозги берут кислород и питательные вещества в своих холодильниках – разбираться времени не было.

Мне стало неловко и даже обидно. Я решил всё же разузнать об этом побольше, бросился копаться в папке с когда-то секретными файлами и выяснил, что среди «спящих» были выдающиеся представители человечества: бывшие космонавты, нобелевские лауреаты по физике и химии, биологи и парочка олигархов, которые решили провести остаток жизни в таком виртуальном доме пенсионеров. Они, конечно, заслуживали уважения. На Земле многие тоже уходили в виртуалку, оцифровывая свое сознание и становясь посмертно персонажами виртуальных игр – кто-то эльфом, а кто-то и гоблином. На Луне же они продолжали двигать науку вперед, управляя или направляя важные процессы на станции во сне через доступ к телам искусственных организмов. Правда, старость они продлевали не навечно, а лет на двадцать-тридцать. Пока их мозг, старение которого было сильно заторможено условиями нашей лунной лаборатории, но всё же не остановлено, окончательно не умирал.

Мое же синтетическое тело было для них просто еще слишком молодым и неуклюжим, хотя, как я выяснил, уже и для меня присмотрели «подселенца».

Я был растерян. Выходит, мы получали личность не для себя, а служили лишь донором для каких-то выдающихся людей, и тела наши развивали только для того, чтобы моторика и скорость реакций у них была в норме. Все уверения в том, что нужно расти и развиваться, – лишь пропагандистский блеф?

От панических размышлений меня отвлек старческий кашель, который сымитировал КАЛС. Я прислушался. Оказалось, что в южную часть модуля, который в базе данных значился как «Кладбище-прим», на полной скорости влетел метеорит размером с легковой автомобиль. Он играючи пробил слой лунного грунта, защищавшего объект от мелкого космического мусора, и взорвался уже внутри. Взрыв мгновенно сжег весь связанный в реголите горючий материал, водород и кислород, что породило огромный выброс массы в открытый космос. В месте удара выросло причудливое облако, похожее на гриб. Не на белый или хотя бы мухомор, а скорее – на бледную поганку. С тонкой кривенькой ножкой и широкой плоской шляпкой, которая и не думала оседать, а только расширялась, вбирая в себя всё больше лунной пыли и камней. При ближайшем рассмотрении – а шеф всем показал снимки со стороны космодрома – выглядела эта пыльная форма крайне неаппетитно.

Ударная волна стерла в пыль и модуль связи, который находился чуть ближе к основному зданию станции. Стены и всё оборудование были смяты в лепешку или искорежены. Часть внешней обшивки присоединилась к лунной пыли в ближайшем космосе.

Я быстренько заложил исходные данные в расчетную систему и получил ответ, что эта смесь будет оседать на поверхность Луны еще минимум несколько лет.

Увидев эти кадры, все синтетики вдруг разом ожили. Видеоконференция мгновенно превратилась в какофонию криков и причитаний, где каждый говорил, что хотел, не слушая соседа. Удивленные возгласы сменялись нервными репликами, смехом и паническими криками. Ото всех этих дебатов так сковало микрофоны, что они стали скрипеть и посвистывать. Синтетики вдруг осознали, что оказались предоставлены сами себе. Связь с управлявшими их поведением людьми прервалась, и многие из них практически откатились к своим базовым настройкам. Нет, все воспоминания, конечно, сохранились, но думать теперь каждому пришлось бы самостоятельно, как в те периоды, пока люди отдыхали от свершений и развлечений. Человеческий гений теперь был им совершенно недоступен.

Начальник стоически перенес первый эмоциональный всплеск. По его лицевому экрану продолжали бежать комбинации цифр и значков, и у меня – да и, наверное, у всех, кто его тогда видел, – появилась полная уверенность, что эти закорючки передавали не самые лицеприятные мысли об этом синтетическом сброде.

– Но и это еще не всё, – рявкнул КАЛС, прекращая балаган. Все тут же замолчали, ожидая продолжения. – Ударная волна и скачок напряжения повредили кислородный модуль. Собрать повторно лунный реголит мы сможем. Энергетический реактор не поврежден. Зарядить сборщиков грунта – не проблема. А вот что случилось с установками, которые вырабатывали из этого сырья кислород, – неизвестно. Если они уничтожены и не удастся их починить, мы не сможем принять длительную экспедицию с Земли. Даже если сейчас начнем экономить кислород, его не хватит для дозаправки экскурсионных кораблей для обратного полета.

Он замолчал и дал целых пять минут, чтобы каждый смог переварить услышанное. А потом продолжил:

– Прошу начальников служб проанализировать и доложить обстановку в других отсеках. По давней традиции начнем с самого младшего. Дэ Сто Тринадцать, тебе слово!

Изображение шефа сжалось и съехало в правую верхнюю сторону экрана. Вместо него появилась моя физиономия.

Ах да, вы меня все знаете под именем Давид. Ну, или Синтетик. Однако это, так сказать, неформальное имя. Почти что кличка. Официально же оно было другим, в нём было восемь тройных комбинаций, так же как в реальном имени Светы. Если вам так уж интересно, то мое полное имя Д-113-567-345-763-234-625-122-240. Последние восемь цифр – день, месяц и год выпуска, но это не важно. Персонал станции не был слишком многочисленным. Поэтому шефу хватало первых трех знаков после буквы. Лишь Света иногда называла меня Давидом. В честь древнего героя, со статуи которого, видимо, и скопировали мой внешний образ. Ну, или просто невезучим дурачком, когда по неопытности я что-то ломал или она просто хотела меня позлить. Когда же злилась сама, называла меня то чурбаном, то главным менеджером по пыли. И только при очень хорошем настроении – королем чистоты.

В этот момент я еще был ошарашен открывшимся мне секретом и тщательно его обдумывал. Потому не сразу сообразил, что обращаются-то ко мне.

Лишь когда на экране КАЛСа программный код сменил цвет с синего на красный, боковое зрение просигнализировало моему процессору, что надо срочно реагировать. Все терпеливо ждали, но шеф вот-вот готов был вскипеть.

– Боюсь, у меня есть что добавить, шеф! Хотя я даже не знаю, насколько это будет уместным в открывшихся обстоятельствах! – подал я голос. Официальщину КАЛС любил. Особенно ему нравилось, если к нему обращаются уважительно по человеческим меркам, подчеркивая его высокий статус. На его лицевом экране снова замелькали буквы спокойного синего цвета.

Квадратная голова руководителя подалась немного вперед, как будто желая проникнуть в мою душу, которой у меня, как и у любого искусственного организма, никогда не было.

– На станции появился тот, кто сможет использовать даже те жалкие остатки кислорода, которые заперты в отсеках, – выпалил я, пожирая начальство глазами. – Если мы не сможем починить генераторы, новой экспедиции землян тут просто будет нечем дышать.

Целую секунду на лицевом экране КАЛСа не появлялись новые строки программного кода. А затем – хотя, возможно, мне это и показалось – выскочило слово Reboot. Снова временной интервал. И лишь затем синие буквы с легким отливом зеленого и красного, словно маленькие жучки, вновь побежали вверх.

– И кто же это? – прокряхтел он.

– Таракан!

Почти минуту на лицевом мониторе КАЛСа не было ни одной строки.

– Ясно. Что ж, Дэ Сто Тринадцать, мы с тобой обязательно об этом еще поговорим.

– Но сэр!

– Давид! Я же сказал: с тобой разговор будет особый. Сейчас мне надо выслушать все службы. Так что, помолчи.

Я обиженно откинулся на спинку кресла. А что мне еще оставалось делать? Особенно, если шеф всё-таки знает обо мне даже такое – имя, которое дала Светлана. Я заткнулся и минут пять ошарашенно слушал других выступающих.

– Так, Эм Двести Пятьдесят, у тебя есть что сказать? – Через какое-то время слово получила заведующая нашим складом. Мощная женщина, срисованная явно с какой-то скандинавской спортсменки – метательницы чего-нибудь тяжелого.

Она солидно откашлялась, явно пытаясь косплеить личность, которая теперь пропала, ведь простудиться робот не мог по определению. Равно как и прочищать горло. Вероятно, до недавнего времени ею управлял старый курильщик. Точнее, курильщица. Она подняла планшет почти на уровень глаз и сообщила:

– Мы провели полную инвентаризацию того имущества, которое уцелело на станции после взрыва. Новости неутешительные. Запасов пищи для живых организмов у нас достаточно, но сейчас этого и не нужно. Что же касается припасов для роботов, то по моим расчетам, их хватит на два с половиной – три месяца.

Она вывела на общий экран длинный список, и все получили возможность убедиться в правдивости ее слов. Как и положено хозяйственнику, она была перестраховщиком. Наверняка при желании эти запасы можно было растянуть месяца на четыре, а то и пять.

– Ремкомплекты у нас есть. К тому же на складе лежит двадцать новеньких, еще не активированных синтетиков. В крайнем случае сможем заняться каннибализмом.

Мне, новичку, стало очень неуютно после таких слов.

– Главная проблема в другом, – меж тем продолжила М-250. – Модуль связи мы восстановить не сможем: нужных запчастей просто нет. Мало того, через два с половиной – три месяца будет полностью исчерпан запас смазки: какой-то умник догадался хранить бочки в ныне разрушенном модуле.

– Это указание поступило с Земли! Они планировали расширять общий склад и потому освобождали пространство для ремонта. – На экране возник крепкий широкоплечий брюнет, исполнявший обязанности заместителя центра управления дальней связью. Как он выжил, я тогда еще не знал. Думал, что тот – самый настоящий везунчик. В момент трагедии находился по каким-то делам в другом модуле.