Врата вечности

После того, как кобольд сказал это, к нему вернулась уверенность. Ему уже нечего было терять. И некуда отступать. Все карты были раскрыты и лежали на столе перед игроками.

Джеррик и Фергюс смотрели друг на друга ненавидящими глазами. И молчали, обдумывая сказанное противником.

– Я не Сатанатос, чтобы даровать тебе вечную жизнь, Джеррик, – сказал Фергюс, на этот раз первым нарушив молчание.

– Но ты можешь вернуть мне ключ от врат в страну богов, где я обрету бессмертие, – возразил Джеррик. – И не пытайся меня уверить, что золотой диск сгорел в дупле баобаба вместе с прахом Адетоканбо. Если бы это было так, ты не пришел бы сегодня.

Джеррик был прав, и Фергюс был вынужден это признать.

– Contra vim mortis nоn est medicamen, – сказал эльф. – Против силы смерти нет лекарств.

– Есть, – не согласился Джеррик. – Помнишь, однажды ты сказал мне: верую! И я сегодня повторяю за тобой. Credo!

– Пусть так, – не стал спорить Фергюс. – Но я все равно не могу отдать тебе этот ключ. Это значило бы только отсрочить приговор. Предположим, ты обретешь могущество, которое позволит тебе стать бессмертным. Но ведь тогда мы все, и духи природы, и люди, станем твоими заложниками. А хуже этого я ничего не могу представить.

– А если я пообещаю, что не вернусь из страны богов?

Фергюс недоверчиво улыбнулся. Но Джеррик, заметив эту улыбку, потребовал:

– Посмотри мне в глаза, Фергюс! Загляни в мой мозг. И в мою душу. И ты увидишь, лгу ли я.

Джеррик действительно не лгал, когда говорил, что не вернется из страны богов. Кобольд хотел жить вечно, а где – ему было безразлично. Ничто не удерживало его на Земле. Сирота, он не знал своего прошлого. А будущего его лишала неизбежная смерть. У него было только настоящее. Кобольд хотел продлить его до бесконечности. И был готов заплатить за это любую цену.

Когда эльф, выполняя желание Джеррика, посмотрел в его глаза, он с содроганием увидел не только это, а еще то, что кобольд безумен. Его свели с ума мысли о вечной жизни. В сущности, для него было благом кануть в стране богов. И это было бы благом для всех обитателей Земли.

Подумав об этом, эльф решил пойти на риск.

– Ты убедил меня, – сказал он. – Я обменяю золотой диск на жизнь тех, кто мне дорог. Но при одном условии.

– Ты собираешься ставить мне условие? – зловеще усмехнулся кобольд. – Какая наглость! Я могу приказать схватить тебя, и под пытками ты расскажешь мне, где прячешь золотой диск.

– Но не сразу, – без тени страха в глазах ответил Фергюс. – На это потребуется время даже при самых изощренных пытках. А если я не выйду из твоей резиденции через полчаса, то ключ от врат в страну богов будет для тебя навеки потерян. Я принял все необходимые меря, не сомневайся, Джеррик.

– Ты в этом уверен, Фергюс? – злобно прошипел кобольд.

– Да, – кивнул Фергюс. – Золотой диск расплавят в тигельной печи. Ее уже разожгли, Джеррик. А затем из расплавленного металла начеканят золотых монет и пришлют тебе, чтобы ты смог заплатить за свои будущие похороны.

– Crucible furnace! Тигельная печь! – со страхом пробормотал Джеррик. – Неужели ты, Фергюс, способен на такое варварство?

– Поэтому тебе придется принять мое условие, – сухо сказал Фергюс. – Обмен состоится на горе Хай-Марка. Я приду туда с золотым диском, ты – с моим внуком и его любимой девушкой. И никого кроме нас не должно быть, иначе сделка отменяется.

– Но в этом случае я буду один против троих, – сказал Джеррик. – Я возьму с собой Филиппа.

– Хорошо, – подумав, ответил Фергюс. – Но предупреждаю, когда ты откроешь врата и уйдешь в страну богов, я отправлю Филиппа обратно в темницу, откуда он не выйдет до конца своих дней. Его преступления превысили всякую меру.

– А если он не захочет? – усмехнулся Джеррик.

– Тогда он умрет, – просто ответил Фергюс.

– Пусть будет так, – кивнул Джеррик. – В конце концов, какое мне дело до рарога? Это ваши с ним личные счеты.

– Это будет справедливый суд, – возразил Фергюс. – Auferte malum ех vobis. Исторгните зло из среды вашей. Я исполню завет наших предков.

Джеррик зевнул.

– Vita brevis est. Жизнь коротка, – сказал он. – А я пока еще не бессмертен. Не трать моего времени понапрасну рассказами о предках, Фергюс. Когда мы встретимся на горе Хай-Марка?

– Ровно через сутки. И не вздумай посылать за мной своих ищеек, Джеррик. Мне потребуется время, чтобы уйти от них. Я могу опоздать на гору Хай-Марка. А это не в наших с тобой интересах, не так ли?

– Не в твоих – это точно, – огрызнулся Джеррик. – Не забывай, что каждая минута, проведенная твоим внуком в заточении, кажется ему вечностью.

Джеррик любил пускать подобные парфянские стрелы, наслаждаясь бессильным гневом своих жертв. Правая рука Фергюса, в которой он обычно держал трость, непроизвольно сжалась в кулак. Но он сдержался и с презрением ответил:

– Не забывай и ты, Джеррик, что каждая минута, которую мой внук проведет в заточении, угрожает твоему будущему бессмертию. Ты можешь умереть совершенно внезапно.

Джеррик побледнел от злобы. Но промолчал, провожая Фергюса глазами. И только когда тот вышел, кобольд дал волю своей ярости. Он разломал все стулья, которые были в концеренф-зале. Но даже после этого не почувствовал себя удовлетворенным.

За вспышкой ярости пришла апатия. Джеррик чувствовал себя смертельно усталым, он хотел спать. Но сон по-прежнему пугал его. И даже сильнее, чем прежде. Джеррик был всего в одном шаге от бессмертия и не хотел рисковать. Ведь он мог умереть, не проснувшись. Эта мысль была тем самым камнем преткновения, о который спотыкался его сон. На языке древних духов это звучало даже красиво. Lapis offensionis. Но Джеррику эти слова казались чудовищными.

Глава 7

За оградой резиденции главы Совета XIII Фергюса дожидался бронированный Mercedes-Benz. Это была настоящая крепость на колесах длиной более шести метров, которую не могли пробить пули и осколки гранат. Автомобиль был оснащен бронированным топливным баком и шинами, позволяющими продолжать движение, даже когда их прострелили. Кроме этого, он имел на вооружении два крупнокалиберных пулемета, которые были способны уничтожать не только боевые машины пехоты и бронетранспортеры, но и вертолеты. В вечернем сумраке автомобиль был похож на чудом выжившего гигантского звероящера, который забрел на эту тихую улочку в поисках жертвы и затаился в засаде. В нем дожидались Фергюса два водителя и четыре стрелка-снайпера, каждый из которых стоил в бою целого взвода. Все они были эльфами.

Фергюс не стал говорить Джеррику о том, что если он не выйдет из его резиденции, то бронированный Mercedes-Benz протаранит ограду и будет поливать дом пулеметным огнем, пока не подоспеет сотня эльфов, затаившаяся неподалеку. Это был бы отчаянный штурм, но из-за своей неожиданности он имел все шансы на успех. Фергюс предусмотрел этот вариант развития событий, как последний аргумент. И был рад, что им не пришлось воспользоваться.

Фергюс сел в автомобиль и сказал водителю:

– Джакоб, поколеси по Берлину. Посмотрим, не вырос ли у нас хвост.

Автомобиль почти беззвучно тронулся и сразу же развил предельную для города скорость. Гигант с такой легкостью вписывался в повороты, что ему мог бы позавидовать крошечный одноместный немецкий Br?tsch Mopetta. Водитель был прирожденным асом. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что за ними никто не едет. Да это было бы и невозможно, учитывая стиль его вождения.

– За нами никто не едет, повелитель Фергюс, – сообщил Джакоб с улыбкой. – Если хвост и был, то отпал, как у ящерицы.

Фергюс приказал одному из эльфов:

– Майкл, сообщи командиру боевой группы, что они могут уходить от резиденции Джеррика. Да не забудь поблагодарить их от моего имени за мужество и верность долгу.

После этого он снова обратился к Джакобу.

– Сколько нам понадобится времени на то, чтобы доехать до Берна?

– Если это увеселительная прогулка, то часов девять, – ответил, подумав, Джакоб. – А если нет, то будем в Берне часа через четыре, максимум пять.

Фергюс удовлетворенно кивнул.

– Докажи, что твои слова не расходятся с делом.

Фергюс еще не успел договорить, а автомобиль уже мчался по направлению к Берну, словно интуитивно выбирая кратчайший путь. Казалось, что его колеса даже не касаются дороги, а бесшумно работающий двигатель только усиливал это впечатление.