Избранное в 3 томах. Том 1: Политика и геополитика

Германская геополитика, 1924–1941 годы

Германская геополитика осуждается, поскольку занималась оправданием агрессивной внешней политики Третьего Рейха. Германская геополитика того периода основывалась на работах Карла Хаусхофера (1869–1946). Он был профессором географии в Мюнхенском университете в 1921–1939 годах и издавал ведущий журнал по геополитике «Цайтшрифт фюр Геополитик».

В потерпевшей поражение в Первой мировой войне Германии идеализм был дискредитирован, так как он ассоциировался с несправедливым Версальским договором. Именно в этом должны мы видеть причины взлета геополитики в Германии. Краткосрочная цель этого направления геополитики заключалась в пересмотре Версальского договора. Ключевым понятием для этого подхода было опубликованное Ф. Ратцелем понятие «Лебенсраум» («жизненное пространство»), которое предлагало ответы на проблемы Германии, вызванные несправедливыми и тесными границами. Решение проблемы было в экспансии. Легко видеть, почему такая геополитика отвечала взглядам нацистских политиков до и после создания третьего рейха.

Вопрос о влиянии Хаусхофера на нацистскую политику противоречив. Сейчас общепризнано, что он имел значительно меньшее влияние, чем об этом сообщалось во время Второй мировой войны. Хаусхофер был хорошо известен в правом крыле политических кругов за его «реалистические» политические рецепты (прогнозы). Он сотрудничал с заместителем Гитлера – Рудольфом Гессом (с 1919 г.), встречаясь с ним для обстоятельных дискуссий. У него также были контакты с другими лидерами третьего рейха (Риббентропом, Геббельсом, Гимлером), но значительно реже с самим Гитлером. В 1930-х годах основные контакты Хаусхофера с политической элитой осуществлялись через его сына Альбрехта. Однако после неудавшейся мирной миссии Гесса в Англию в 1941 году Хаусхофер потерял то влияние, которое он имел на заправил нацистского режима, а его сын Альбрехт был казнен за участие в провалившейся попытке убийства Гитлера.

Глобальный панрегионализм

С крушением поддерживавшейся Англией свободной торговой системы середины XIX века мир постепенно перешел к системе экономических блоков, отгородившихся тарифными барьерами. В Британской империи как экономическом блоке проводилась политика «имперских преференций». Основным результатом такого мышления стало стремление к автаркии, или экономической изолированности. В результате возник панрегионализм как интерпретация понятия о глобальных экономических регионах.

Но панрегионы были больше, чем просто экономические блоки. Они были основаны на «панидеях», которые обеспечивали идеологический базис для региона. Пан-американизм, отраженный в «доктрине Монро», стал классической панидеей, связанной с панрегионом, воплощенной во внешнеполитической программе правительства США.

В германской геополитике в конечном итоге определились три большие панрегиона с опорой на Германию, Японию и США. Эта географическая структура интересна тем, что она включала огромные функциональные регионы вокруг каждого центрального государства, богатые природными ресурсами. Вместе с тем каждый такой регион включал часть арктического пространства, зоны с умеренным и тропическим климатом. Это были политико-экономические подразделения с высоким потенциалом для автаркии (экономической замкнутости). Если бы такое развитие завершилось, то такая модель мира привела бы к созданию трех сепаратных мировых систем, каждую с ее собственными центрами – Европа, Япония и Англо-Америка – и периферией – Африка и Индия, Восточная и Юго-Восточная Азия и Латинская Америка соответственно.

Рост влияния США в мировой экономике после Второй мировой войны положил предел политике экономических блоков и сделал понятие панрегионов временно несостоятельным. Но с окончанием в настоящее время эпохи доминирования США в мировой экономике вновь возрождаются экономические блоки и даже панрегионы.

Сдерживание и устрашение: американская модель мира

После поражения Германии, США стали самой сильной мировой державой, и их интересы стали простираться на весь мир. Америка нуждалась в мировой стратегии и новой модели мира, заложенной в основу этой стратегии.

Это наиболее полно выразил Николас Спайкмэн (1944), который увидел послевоенные потребности Америки в нейтрализации власти «Сердцевинной области». В противоположность маккиндеровскому тезису, он утверждал, что ключевой областью является «внутренний полумесяц», который он переименовал в «Римленд»; контроль над последним мог нейтрализовать влияние «Хартленда» («Сердцевинной области»). Следовательно, не все было потеряно для морской державы в геополитике XX столетия. К концу войны стало ясно, что в действительности «Хартленд» может быть приравнен к СССР. Поражение Германии в войне с Россией усилило репутацию Маккиндера. С этого момента и далее существовала общая модель мира, которую мы можем называть «Хартленд-Римленд», ставившая материковую державу (СССР) против морской державы (США), разделенных зоной соприкосновения (Римленд).

С началом «холодной войны» мир сократился до двух супердержав и тезис «Хартленд-Римленд» предоставил легкую возможность объяснения новой ситуации. Первоначальный «островной» базис «Стержневой области» и озабоченность Маккиндера германской экспансией были быстро забыты, и нам оставили модель, в которой враг (СССР) контролировал «крепость» – «Хартленд» («Сердцевинную область»).

Если СССР – это крепость, тогда для того, чтобы бороться с крепостью, ее надо окружить и изолировать. На политическом жаргоне это известно как сдерживание с помощью кольца послевоенных антисоветских союзов на территории «Римленда», а в качестве «изоляторов» – НАТО в Европе, СЕНТО в Западной Азии и СЕАТО в Восточной Азии. Где изоляция разрушалась, была необходима интервенция, и на территории «Римленда» произошло большинство больших и малых конфликтов в годы после 1945 года – Берлин, Ближний Восток, Вьетнам были основными районами конфликтов. Вся эта деятельность имела целью предотвращение советского доминирования в «мире-острове». Политика сдерживания привела к созданию ограниченных, но простых пространственных моделей, с помощью которых приходилось иметь дело с отдельными секторами «Римленда». Классическая аналогия этого – теория «домино», когда «падение» одной страны неизбежно приведет к ущербу интересов США в соседних странах: потеря Камбоджи привела к усилению риска в Таиланде и Малайзии и т. д.

Для Западной Европы была выдвинута теория «финляндизации». Допускалось, что СССР не будет осуществлять захват власти военным путем, но тем не менее советское влияние будет распространено с помощью навязанного контроля над вовлеченными в сферу влияния СССР странами. Считалось, что Финляндия является «образцом» такого процесса. Такие идеи использовались во внешней политике США, и не раз применялись в Центральной Америке.

Возможно, политика ядерного устрашения никогда бы не появилась, если бы не было теории «Хартленда». Коль скоро эта теория допустила, что СССР придерживается позиции геополитического превосходства, тогда ядерное оружие становилось необходимым спасением для Запада. Ядерный арсенал должен выступать в качестве противовеса стратегическому геополитическому преимуществу России.

Модель геостратегических и геополитических регионов

Американец Саул Коэн – единственный географ, который попытался осуществить полную ревизию тезиса «Хартленд-Римленд». Его основная цель – поставить под вопрос политику сдерживания. Допустив, что все Евроазиатское побережье является потенциальным полем сражения, он вскрывает недостатки теории «Хартленд-Римленд». Когда материковая держава выступает против морской державы, политика сдерживания может быть воспринята как запирание дверей конюшни, когда лошадь уже сбежала, поскольку все океаны уже бороздят советские военно-морские силы. Его ревизия стратегической мысли заключается в разработке значительно более гибкой с военной точки зрения и географически точной модели. В работе «География и политика в разобщенном мире» Коэн (1973 г.) предлагает иерархическую и региональную модели мира.

Согласно Коэну, не существует стратегического единства пространства, а есть лишь самостоятельные арены в фундаментально разделенном мире. Он выдвигает традиционно географическое понятие региона, чтобы описать это разделение. Иерархии двух типов регионов устанавливаются в зависимости от того, являются ли они глобальными или региональными по масштабу.

Геостратегические регионы охватывают большую часть мира. Геополитические регионы являются подразделами указанных выше регионов и имеют склонность быть сравнительно однородными по культуре, экономике и политике. Коэн определяет только два геостратегических региона, в каждом из которых доминирует одна из двух главных держав, и называет их: «Зависимый от торговли мир морских держав» и «Мир Евроазиатского континента» (континентальный Евроазиатский мир).

Каждый геостратегический регион он делит на пять и два геополитических региона соответственно. В дополнение, Южная Азия рассматривается как потенциальный геостратегический регион.

Между двумя существующими геостратегическими регионами расположены еще два геополитических региона, которые названы «разделительными поясами», – это Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. В отличие от других геополитических регионов, эти два характеризуются отсутствием политического единства; они фрагментарно соединены с обоими геостратегическими регионами, которые имеют опорные пункты в этих регионах. Последние имеют стратегическое значение для обеих сверхдержав и именно в них должна осуществляться политика сдерживания. По существу, Коэн говорит, что не все части «Римленда» одинаково важны, и политика должна учитывать этот факт. По его мнению, избирательное, а не всеобщее «сдерживание» является политикой, отвечающей географическим реалиям.

В 1982 году Коэн уточнил свою модель. Три геополитических региона определяют новые мировые державы – Япония, Китай и Западная Европа. Другие геополитические регионы определяют государства второго порядка, которые доминируют в своих регионах, такие как Индия, Бразилия и Нигерия. Коэн рассматривает 27 государств в качестве второразрядных, а за ними – государства третьего, четвертого и пятого порядков. Определения этих государств основываются главным образом на размере сферы их влияния за пределами их границ. Конечный результат заключается в многосторонних пересечениях земного шара многими частично совпадающими районами влияния, которые значительно более динамично меняются, чем двухполярная модель. В одном важном аспекте Коэн, однако, придерживался взглядов сторонников тезиса «Хартленд-Римленд». Подобно им он пытается оправдать внешнюю политику своей собственной страны. Скорректированная модель Коэна определенно предназначена противодействовать требованиям обновления «политики сдерживания» после избирательной кампании, которая привела на пост президента США республиканца Рональда Рейгана. Взгляды Коэна в значительной мере соответствуют традиционному американскому видению мира.

Глобальные геополитические изменения в эру после окончания «холодной войны» нашли отражение в модели Коэна. В последнее десятилетие XX века вновь слышно требование создания нового мирового порядка. Распад социалистической системы, окончание «холодной войны» и распад централизованного советского государства возродили надежды, что новый порядок прояснится и следует предпринять новое международное переустройство. Варшавский договор стал историей, НАТО пересматривает свою структуру и назначение, и Запад ищет пути, позволяющие Центрально-Восточной Европе и СНГ перестроиться экономически и политически. Американская экономическая зависимость от поддержки других государств в войне в Персидском заливе продемонстрировала неспособность навязывания концепции панамериканизма в большинстве районов мира.

Несмотря на значительные изменения, которые произошли в последние годы в мире, основная структура двух геостратегических областей остается – зависимый от торговли Морской мир и Континентальный Евроазиатский мир. Из пяти основных мировых центров только одна страна в военном и экономическом отношении является сверхдержавой – это США. Две другие мощные в военном отношении державы, но сравнительно слабые экономически – это СССР и Китай. Две доминирующие экономические силы, но не такие же сильные в военном отношении – Япония и Европейское сообщество.

Континентальный Евроазиатский мир более изолирован, более ориентирован внутрь и более обеспечен сырьевыми ресурсами, чем его морской контрпартнер. Россия и некоторые союзные с ней или зависимые от нее республики составляют Евроазиатскую сердцевинную область. Она будет оставаться огромной, хорошо обеспеченной и технически передовой державой, способной влиять на события во всем мире. Китай также принадлежит к этой области. Он не является частью Морского мира, как утверждал Маккиндер.

Южная Азия не принадлежит ни к какой геостратегической области. Она имеет самостоятельный геополитический региональный статус. Южная Америка и Африка южнее Сахары не являются отдельными геополитическими регионами, если брать за критерий торговые отношения, так как они очень часто связаны с отдельными частями Морской области, особенно с США и Европой.

Поясами раздела называются стратегически ориентированные регионы, которые являются политически отдельными районами в соперничестве между Морской и Континентальной областями. К концу 1940-х годов было два таких региона – Ближний Восток и Юго-Восточная Азия. Во время 70-х и 80-х годов Африка южнее Сахары также стала поясом раздела. С уходом СССР и его союзников из Африки африканский регион снова сместился к Морской области. Другим значительным изменением на геополитической карте в последнее время является то, что Юго-Восточная Азия также потеряла статус пояса раздела. Таким образом, в настоящее время остается только один пояс раздела – Ближний Восток. Россия может играть стабилизирующую роль между Европой и Америкой при проведении своей собственной политики.

Наиболее обещающим геополитическим механизмом для восстановления равновесия между двумя областями является становление Центральной и Восточной Европы в качестве «региона-ворот». Такой регион мог бы способствовать перемещению новой энергии в шатающуюся евроазиатскую сердцевину. Европейский регион-ворота будет полностью открыт для экономических сил с Востока и Запада. Его национальные, политические и экономические структуры соответствуют западноевропейским моделям, но он должен будет найти военное состояние, которое не будет угрожать российской безопасности. Этот регион состоит из государств, расположенных между Германией и Россией, чью независимость и стабильность Маккиндер (1919) считал решающей для евроазиатской и мировой стабильности. Этот регион имеет потенциал для развития в качестве основного источника высокоэффективного производства для своего рынка и рынка СНГ.

Другой регион-ворота, который может возникнуть, хотя в настоящее время он геополитически связан с англо-американским регионом, – это Карибский бассейн и Центральная Америка. Он был и остается в орбите интересов национальной безопасности США. Что делает этот регион-ворота особенно важным для США, так это его роль источника иммиграции в США.

В политическом и культурном отношении государства-ворота являются самостоятельными историческими центрами с отдельными языками, часто самостоятельными религиями или национальными церквами, сравнительно высокой степенью образования и благоприятным доступом во внутренние области по воде или по суше. В экономическом отношении государства-ворота имеют склонность быть более высоко развиты, чем центральные районы. Небольшие по площади и по численности населения и часто расположенные поперек основных транспортных и торговых маршрутов, эти государства имеют ценность в военном отношении для господствующих государств, интересы безопасности которых требуют гарантий защиты в случае, если государства-ворота приобретут политическую независимость.

Расположенные в основном вдоль границ мировых геостратегических областей и их геополитических регионов или внутри интегрированной Европы, государства-ворота удобно расположены для специализированных производств, торговли, туризма, финансовых услуг, стимулируя мировые экономические, социальные и политические связи. С приобретением независимости они ускоряют тенденцию перехода от зон конфликта к зонам сотрудничества.

Они не представляют никакой военной угрозы для своих соседей. Государства-ворота могут также быть островными, которые проводят такую ограниченную политику в области обороны и внешних сношений, что не могут оставаться под военной защитой стран, к которым они сейчас принадлежат. Острова Мадейра в нескольких сотнях миль от Португалии являются потенциальным государством-воротами. Провинция Квебек в Канаде также является кандидатом на государство-ворота.

Практическая и официальная геополитика

Важность выделения этих двух форм геополитики состоит в том, чтобы понять отношение между ними. Как хорошо известно, официальная геополитика оказывает влияние на практическую; в равной степени ясно, что практическая форма геополитики также влияет на официальную. Так О. Туатхейл (1986) подчеркнул, что большинство ученых, имеющих труды в области геополитики, желают заниматься практической геополитикой. В этом причина, почему геополитика имела такую драматичную историю. Решение очень простое. Надо сделать практическую геополитическую аргументацию объектом анализа в официальной геополитической аргументации. Эта новая геополитика попытается извлечь разумное из прошлого и представить геополитическую аргументацию государственным стратегам. Таким путем можно надеяться реально преодолеть предубеждения, которые до сих пор, кажется, свойственны региональным геополитикам.

Геополитическая практическая аргументация создает, как назвал Гаддис (1982), «геополитические кодексы». Это оперативные своды, состоящие из набора политико-географических уложений, которые лежат в основе внешней политики страны. Такой кодекс должен включать: определение государственных интересов, идентификацию внешних угроз этим интересам, планируемое реагирование на такие угрозы и обоснование такого реагирования. Конечно, будет столько геополитических кодексов, сколько существует государств.

Хотя каждый кодекс будет уникальным для конкретной страны, такая практическая аргументация осуществляется не в вакууме. Создание геополитических кодексов находится в зависимости один от другого. В самом деле, всегда существует иерархия влияния внутри межгосударственной системы, посредством которой более сильные навязывают свою волю слабым. «Великие державы» оказывали повышенное влияние на геополитические кодексы других членов системы. В пределах любого исторического периода большинство геополитических кодексов имели склонность приспосабливаться к форме единой всеобщей доминирующей модели. Таковы геополитические мировые порядки.

Геополитические кодексы гегемонии США

В 1945 году США посчитали себя гегемоном. Германия, Япония и Италия были побеждены, Франция была оккупирована, Россия – разорена, а Англия стала банкротом. Экономика США за время войны выросла. К 1945 году американская экономика составляла более 50 процентов мирового производства. Могло казаться, что гегемония США была даже более впечатляющей, чем прошлая гегемония Британской империи. Однако в геополитическом отношении гегемония США ни в коей мере не была столь успешной, какой была гегемония Англии веком раньше. Гегемония США «омрачилась» наличием значительного идеологического и военного вызова (угрозы) со стороны СССР. В свое время английская политика баланса сил предусматривала, оставаясь в стороне, дипломатическими путями манипулировать другими великими державами; США же являются составной частью новой ситуации баланса сил и постоянно вовлечены в массовую и опасную гонку вооружений.

Внешняя политика США после Второй мировой войны определяется термином «сдерживание». Конечно, можно использовать это понятие как общий термин, чтобы описывать современную геополитику США, но по мере того, как мы переходим на уровень оперативных кодексов, мы обнаруживаем, что сдерживание означает довольно разные вещи в разное время. Не существует единого «сдерживающего кодекса», а есть набор геополитических кодексов, для которых применим общий термин «сдерживание». Эти кодексы очень отличаются один от другого и имеют различные применения во внешней политике.

Кодекс сдерживания Кеннана был первым в семье таких кодексов. Гаддис (1982) выделяет четыре различных геополитических кодекса между 1949 и 1979 годами. Хотя каждый новый кодекс признавал общее положение о великом соперничестве между США и СССР, они имели различные предположения о природе этого конфликта и, следовательно, предполагали различные политические рецепты. Геополитически они расходились с кеннановской моделью «баланса сил», предлагая изоляцию врага, когда противник либо окружается, либо преследуется.

После 1949 года центр мировой политики в определенной степени сместился из Европы в Азию. Кодекс сдерживания Кеннана не выдерживал «падения» Китая и начала Корейской войны. Это вызвало переосмысление политики безопасности, что породило известный документ СНБ-68 (доктрина Совета национальной безопасности США). Фундаментальное отличие от идеи Кеннана состояло в том, что если он видел пользу для интересов США в разнообразии, то СНБ-68 отдавал предпочтение единообразию, чтобы создать более предсказуемый мир. Более того, так как СССР представлялся как всемирная угроза, возникла необходимость для всемирной реакции. Результатом стала модель всеобщего сдерживания, дабы окружить противника. Геополитические отличия были ясны: СНБ-68 предлагал «оборону периметра» с признанием одинаково важными всех пунктов вдоль периметра. Вместо защиты выбранных опорных пунктов доктрина СНБ-68 утверждала, что «поражение свободных институтов в любом месте является поражением везде».

Концепция «сдерживание периметра» допускала возможность оставить одну треть населения Земли в руках коммунистов. В антикоммунистической лихорадке в США в 1950 годах это было неприемлемо для многих политиков правого крыла. Они требовали более смелой внешней политики, в которой инициатива была бы в руках США. В политический словарь (лексикон) вошло понятие «отбрасывание». Новая республиканская администрация в 1953 году обвинила предыдущее демократическое правительство в том, что оно «оставило» миллионы людей в руках коммунистов. Государственный секретарь США Джон Фостер Даллес (1953–1959 гг.) провозгласил «новый взгляд» на внешнюю политику, который предусматривал положения, совершенно отличные от предыдущего кодекса сдерживания. Советская угроза интерпретировалась идеологически как великая всемирная коммунистическая угроза.

Геополитически ключевым пунктом стало массированное расширение тайной деятельности ЦРУ под руководством Аллена Даллеса, брата государственного секретаря. Такая деятельность включала прямое вмешательство во внутренние дела других государств. Операции, получившие огласку, включали свержение двух иностранных правительств (Иран в 1953 г. и Гватемала в 1954 г.), заговоры с целью убийства недружественных иностранных лидеров (например, Чжоу Эньлай и Фидель Кастро), полувоенные операции внутри Китая и Северном Вьетнаме и инфильтрация подрывных элементов в Восточную Европу для провоцирования беспорядков. Такая агрессивная направленность была прямо противоположна тезису Кеннана о том, что интересам США больше соответствует разнообразие режимов по всему миру.

После поражения во Вьетнаме советники по внешней политике США были готовы повернуть назад от кодексов грубого отбрасывания. Главным стратегом в администрации Никсона после 1969 года стал Генри Киссинджер, историк, специализировавшийся на политике европейских государств XIX столетия. При нем моральный «крестовый поход против коммунизма» был заменен прагматической практикой силовой политики. Основное понимание такого подхода состояло в том, что коммунизм не является монолитной угрозой и может быть раздроблен. Прецедент с расколом между титовской Югославией и СССР в 1948 году был дополнен соглашением США с Китаем в ущерб интересам СССР. Политика сдерживания завершила полный цикл от Кеннана до Киссинджера и проявилась в «детанте» (разрядке напряженности) в «холодной войне».

В 1980 годы политика «сдерживания» возрождается в форме сдерживания «империи зла». Доктрина Рейгана предусматривала поддержку повстанческих групп, воюющих с коммунистическими режимами на трех континентах, особенно в Анголе, Афганистане и Центральной Америке. Последний регион был наиболее важен для США.

Альтернативные геополитические кодексы

Голлистский геополитический кодекс Франции. Из того, что США стали державой-гегемоном в период геополитического порядка «холодной войны», следует, что операционные кодексы Америки оказывали доминирующее влияние на мировую политику. Геополитические кодексы других стран, естественно, вынуждены были приспосабливаться к взглядам США на мир. Даже СССР, например, постепенно вынужден был учитывать геополитические кодексы, которые являются составной частью кодексов США.

Однако в двух ключевых странах геополитические кодексы пошли вразрез с геополитическими кодексами США. Во Франции правительство де Голля руководствовалось своеобразным «европейским» кодексом, а в Индии правительство Неру разработало своеобразный кодекс стран «третьего мира». Оба эти геополитических кодекса, разные по направленности, были антиамериканскими.

Шарль де Голль (1890–1970) был президентом Франции с 1958 по 1969 год. Он дал своей стране особенный геополитический кодекс, который представлял первую идеологическую и политическую трещину в геополитическом мировом порядке «холодной войны». В Западной Европе опорой этого мирового порядка является НАТО. С точки зрения перспектив «холодной войны» ожидалось, что внутренняя угроза НАТО будет исходить от политиков слева. Однако единственной страной, которая когда-либо выходила из блока НАТО, является Франция, возглавлявшаяся де Голлем.