Избранное в 3 томах. Том 1: Политика и геополитика

Почему же именно в этой части планеты на Евразийском материке смогла сформироваться столь великая держава? Что здесь было определяющим – славянский этнос или географические условия его обитания? Или, может быть, их комбинация? Каково соотношение закономерного и случайного в этом процессе? Чтобы не блуждать в потемках в поисках ответов, необходимо познакомиться с основами геополитики – науки, до недавнего прошлого запрещенной в нашей стране.

Сам термин «геополитика» (от греческих слов: страна или земля и политика) впервые был введен в научный оборот известным шведским дипломатом и ученым Рудольфом Челленом в 1911 году для названия новой науки: «Геополитика – это исследование фундаментальных качеств пространства, связанных с землей и почвой, это изучение создания империи и происхождения стран и государственных территорий». В нашем понимании геополитика – это учение о естественно-историческом местоположении (естественных рубежах), историческом предназначении и роли страны и ее народа в мировом сообществе государств, воздействии данного государства на мировое развитие и на мировую политику.

Так же, как физическое знание еще до возникновения собственно физики содержалось в натурфилософии, геополитические идеи содержались в трудах многих историков и философов, географов и писателей, начиная с античных времен. Выдающиеся русские историки СМ. Соловьев и В. О. Ключевский еще в XIX веке глубоко проанализировали влияние природно-географических факторов на развитие Русского (Российского) государства.

Строгая концепция органической связи государства с территорией была выдвинута в конце XIX века немецким географом и этнологом Фридрихом Ратцелем. Он писал: «Народ регрессирует в той мере, в какой он утрачивает территорию. Государство может потерять часть своего населения, но прочно удерживать территорию, где находятся источники его жизни. Но если сужается его территория, это, как правило, уже начало конца». Сегодня уже практически нет в мире территорий, которые не принадлежали бы какому-нибудь государству. Государства, как правило, устанавливали свои границы вдоль удобных естественных рубежей. Технический прогресс, однако, снизил значение естественных границ. В результате территориальной экспансии наиболее сильных государств границы постоянно менялись.

Другой видный немецкий геополитик Карл Хаусхофер придал территории мистический характер: «В начале всякого государства лежит почва, на которой оно созидается, сакральный, священный характер земли». В его трудах концепция «жизненного пространства» получает дальнейшее развитие.

Первая цельная геополитическая теория появилась, тем не менее, в Великобритании в 1904 году в монографии Хэлфорда Маккиндера «Географическая ось истории». Его модель делит мир как бы на два «полушария» – континентальное и океаническое. Такой биполярный мир принципиально конфликтен и неустойчив. По его теории, эволюционное развитие первоначально приводит к выделению в центре Евразии сердцевинной области – «Хартленда». Границы Хартленда он определял зоной, недоступной морским державам. Он проницательно заметил: «Одно из самых поразительных совпадений в том, что современное морское и сухопутное развитие Европы повторяет древнее противоречие между Грецией и Римом. Германец был обращен в христианство римлянином, славянин – греком… Романо-германские народы вышли к океану, греко-славянские – покорили туранские земли. Континентальные и морские державы противостоят друг другу как в сфере идеалов, так и на материальном уровне и в выборе средств развития».

И Хаусхофер, и Маккиндер, а впоследствии и Карл Шмитт в качестве фундаментального закона геополитики приняли принцип Большого Пространства. Он гласит, что национальный суверенитет государства зависит не столько от его военной силы, технического развития и экономического потенциала, сколько от величины и географического месторасположения его территории. Первостепенное значение уделялось геополитической самодостаточности. Очевидно, такой территориальной самодостаточностью сегодня могут обладать только очень крупные государства, геополитическое положение которых может обеспечивать им стратегическую защищенность от экспансионистских устремлений других государств.

Под экспансией традиционно понимаются территориальные приобретения и установление военно-политических и экономических сфер влияния. Наиболее яркие примеры ее в настоящее время – это: продвижение НАТО на Восток; стремление Запада превратить Россию в свою полуколонию; расширение влияния Турции в Закавказье, Крыму и Средней Азии; подчинение балканских народов, прежде всего сербов, диктату США и Германии; блокада Западом Ирака и Ливии и многие другие действия стран НАТО, в том числе и такие, как одностороннее изменение Турцией толкования соглашения 1936 года о черноморских проливах; нагнетание напряженности вокруг богатств Антарктиды и попытки вытеснения с этого материка России. Еще более характерны для сегодняшнего дня неклассические формы экспансии (новые формы войны): информационная, лингвистическая, религиозная и этнорелигиозная, культурно-цивилизационная, политическая (целенаправленное давление вплоть до дискриминации, т. е. международных санкций и изоляции), демографическая и экономическая (стержень современной экспансии, выражающаяся в экспансии финансовой, товарной и технологической).

Мы далеки от того, чтобы абсолютизировать классические геополитические парадигмы. Но полностью отбрасывать их положения также не следует. Бесспорно, климатические условия оказывают влияние на уровень активности человека: слишком жаркий климат парализует энергию; слишком холодный заставляет все внимание уделять борьбе за выживание (поддержание существования); умеренный климат в наибольшей степени способствует активности, ведущей в конечном счете к развитию и прогрессу. Географические природные условия влияют на само размещение населения по поверхности нашей планеты (заметна значительная корреляция плотности населения с показателем количества атмосферных осадков), на рождаемость, на состояние здоровья, распространение болезней, что в свою очередь оказывает воздействие на социальные процессы. Так, например, демократические системы первоначально развивались в странах, имеющих защитные естественные границы (Швейцария, Великобритания, Исландия и т. п.), а в странах, имеющих открытые границы, подверженных вследствие этого частым нападениям, преобладала сильная абсолютистская власть.

Постепенно человек преобразовывал природную среду в соответствии с собственными потребностями. С технологическим прогрессом уходит в прошлое географический детерминизм, как и противопоставление в геополитике континентальных и океанических моделей миропорядка. В глобальные лидеры выводятся не те, кто властвует над стратегически важными участками суши или над просторами морей и океанов, а тот, кто господствует в небе и, главное, в космическом пространстве. Так что в будущем, наверное, будут строить и космосократические модели миропорядка. В любом случае на Земле в XXI веке будет первым тот, кто будет первым в космосе. Именно выход в космос позволит человечеству преодолеть и неотвратимо приближающийся глобальный кризис.

В противном случае в будущем по мере развития ресурсного кризиса (истощения сырьевых запасов, сокращения плодородных земель, роста населения, экологических претензий государств друг к другу) весьма вероятной опять может стать территориальная экспансия. В этих условиях идеальным, по мнению мондиалистов, был бы униполярный мир (проект Большого пространства, создание Pax Americana или установление Нового мирового порядка с единым Мировым правительством). А в таком мире, конечно, полностью исключаются какие-либо формы реального государственного, политического суверенитета. Биполярный мир, существовавший во времена «холодной войны», давал гораздо больше хотя и ограниченного суверенитета странам – сателлитам двух сверхдержав и так называемым неприсоединившимся странам.

А глобальные проблемы нарастают очень быстро. Наиболее богатые 20 процентов населения мира присваивают 84 процента мирового потребления, а беднейшим 20 процентам населения достается 1,4 процента. Средним же 60 процентам мирового населения, как нетрудно видеть, не достается и 15 процентов мирового потребления. Разрыв в уровне и качестве жизни людей в разных, а то и в одних и тех же регионах нашей планеты потрясает. Для того же, чтобы увеличить потребление 80 процентов населения до необходимого для человека уровня, надо в 20 раз увеличить добычу природных ресурсов, в том числе и производство продовольствия. Но это путь к гибели окружающей среды и, следовательно, человека как вида. При ожидаемой экологической катастрофе жизнь на нашей планете станет совсем невозможной.

Именно поэтому Всемирный экологический форум выработал концепцию допустимого развития или устойчивого развития, по которой слаборазвитым в экономическом отношении странам предлагается вместо интенсивной вторичной «модернизации вдогонку» некий самобытный путь развития с акцентом на духовные ценности, а не на материальное благосостояние. Мы не против духовных ценностей (особенно русских), но не считаем целесообразным противопоставление их материальному прогрессу, поднятию уровня и улучшению качества жизни народа в России. Но раз на всех не хватит, большую часть ресурсов планеты получит сильнейший. Поэтому мировое сообщество – это миф. Л. Урис справедливо заметил: «Международное право – это то, чем злодей пренебрегает и на чем добродетельный отказывается настаивать силой».

Наиболее сильной в геополитическом аспекте продолжает оставаться Россия, ее территория – Хартленд, ее недра – мировая кладовая – содержат все природные ресурсы и в огромных количествах, ее стратегические войска – «ядерный зонтик» – обладают устрашающим сдерживающим потенциалом. Это единственная в мире самодостаточная страна. И она не нуждается ни в каком «допустимом развитии». Она будет обладать не допустимым, а недоступным для других стран уровнем развития. Для того чтобы развернуть вектор реформ в России, нужна только политическая воля. Геополитика учит, как разумно пользоваться силой. Г. Гельмольт в своей «Истории человечества» еще в начале нашего века писал: «Святое право господствовать принадлежит только сильным; желание продлить это господство тогда, когда сила утрачена, когда она стала достоянием других, есть преступление перед человечеством».

Не случайно США и их союзники в последние годы проявляют повышенную активность. В том, что НАТО в настоящее время приняло решение о расширении в восточном направлении, нет ничего удивительного. Возможность подобных действий этого агрессивного военного блока мы предсказывали давно. На чем же основывался наш прогноз? Еще сэр Хэлфорд Маккиндер, выдвинувший геополитическую концепцию «сердцевинной земли» – «Хартленда», приблизительно совпадавшей с территорией бывшего СССР, писал: «Кто управляет Восточной Европой, тот управляет Сердцевинной областью. Кто управляет Сердцевинной областью, тот командует Миром-островом (Евразия + Африка). Кто управляет Миром-островом, тот командует всем Миром».

После поражения Германии во Второй мировой войне США пытались стать самой сильной державой мира и не могли смириться с тем, что СССР обладал стратегически лучшим геополитическим положением, контролируя Хартленд. Отсюда и стремление США к созданию супероружия (ядерных зарядов и их носителей – межконтинентальных баллистических ракет) и к постоянному присутствию в Европе. СССР – Хартленд был изолирован от мира системой военных блоков, причем в качестве главного изолятора выступала НАТО. Таким образом, НАТО выступала в Европе опорой геополитического мирового порядка Холодной войны. С другой стороны, НАТО намертво связывала Европу с одной из сверхдержав (США) в биполярном мире и являлась механизмом осуществления мирового гегемонизма США.

Современная концепция нового мирового порядка появилась в США осенью 1989 года, когда начались политические перевороты в Восточной Европе. Последовавший за тем распад СССР и быстрый упадок России положил конец старому биполярному миру и привел при попустительстве российской власти к становлению однополюсной гегемонии. Конечно, США не могли не воспользоваться представившейся уникальной обстановкой для расширения сферы своего влияния. При этом были забыты и обещания Геншера, допускавшие при объединении Германии сохранение ее членства в НАТО, но не предусматривавшие размещение иностранных войск и ядерного оружия в ее восточной части. Ни о каком продвижении НАТО на Восток не было и речи. Более того, были приняты решения, ограничивающие права государств участвовать в военных организациях и предусматривающие такую возможность только в результате определенной трансформации этих организаций. Но вместо трансформации НАТО произошло его расширение к Востоку. В свою очередь, это привело к еще большему нарушению баланса сил в пользу Атлантического союза.

Мною всегда подчеркивалась фальшивость западного тезиса, активно поддерживаемого нашими «демократами» (на самом деле агентами влияния Запада), что военные вопросы не являются главными в обеспечении безопасности. Но если я не прав, почему же тогда западное сообщество начинает расширяться не через Европейское сообщество, другие экономические институты, а путем вовлечения восточноевропейских стран в военную организацию? Причем сами эти страны больше обеспокоены именно своей экономической безопасностью. Посмотрите, какое тяжелое положение сложилось в Болгарии. А ее вместо оказания экономической помощи тянут в НАТО. Россию хотят изолировать даже среди стран СНГ, и уже Украина поговаривает о допустимости своего вступления в НАТО.

Что же делать в сложившейся ситуации? Национал-предатели из Горбачев-фонда и других «фирм» предлагают сложить или, вернее, поднять руки: «НАТО приняла решение и принципиально это решение будет реализовывать». А такой новоявленный «герой» нынешней России, как Александр Лебедь, лишь просит НАТО не унижать национальное достоинство России и советует дать ответ наглому вызову США «погружением в себя, осознанием истинных источников своей национальной безопасности». Видимо, второй после Рональда Рейгана любитель и знаток русских пословиц и поговорок забыл одну из самых важных: «На Бога надейся, а сам не плошай».

Мне однозначно чужды подобные капитулянтские позиции. Ведь расширение НАТО – это и военный вызов (время подлета вражеских ракет до важнейших центров страны составит минуты и лишит возможности принятия адекватных ответных мер), но это и экономическое наступление (резко сократится рынок сбыта российского вооружения, а новоявленные члены НАТО вынуждены будут втридорога приобретать устаревшие западные аналоги). Я считаю необходимым принятие асимметричных ответных мер в самое ближайшее время. Это, во-первых, объявление зоной своих национальных интересов территории не только всех стран СНГ и стран Балтии, но и стран – участников бывшего Варшавского Договора. И в случае выражения или намерения сотрудничества с НАТО – введение против них строжайших экономических санкций, вплоть до прекращения торговых, а может быть, и дипломатических отношений. Во-вторых, восстановление Россией права первого ядерного удара против стран – членов НАТО. И в-третьих, наконец, перенацеливание стратегических ракет на столицы и крупные промышленные и военные центры стран – членов НАТО. Только так можно образумить потерявших чувство реальности западных политиков. Или они серьезно поверили тому, что Россия потерпела поражение в Афганистане и не смогла навести порядок в Чечне? Не надо загонять Россию в угол, не надо провоцировать ее, чтобы она продемонстрировала свои способности, например, в странах Балтии, по защите прав проживающих там соотечественников. Не надо ставить Россию в условия, когда ей уже нечего будет терять. Как бы тогда и Западу не потерять все!

Конечно, в нынешних условиях и речи не может быть о ратификации и соблюдении Россией договоров об ограничении стратегических и обычных вооружений. Запад сам подвел ее к таким решениям. Нельзя также обольщаться призывами к заключению договоров с НАТО, или, хотя нас никто и не приглашает, пытаться вступить в НАТО.

В перспективе расширенное НАТО будет нацелено на сдерживание и устрашение быстро растущей будущей сверхдержавы – Китая. В коварные планы США входит военная расправа с этим геополитическим соперником. В этой войне сгорят и Китай, и НАТО, и страны Юго-Восточной Азии. Поэтому членство в НАТО для России исторически бесперспективно и стратегически неверно. Стратегическое партнерство с Китаем, Индией, всеми странами, выступающими против гегемонизма США – в этом исторический шанс России. Россия должна добиваться создания коалиции стран за сопротивление гегемонизму и экспансионизму, организации военного союза с их участием, обеспечивая для них мощный ядерный зонтик.

Наше понимание геополитики

Что только сегодня не понимают под геополитикой? Разные авторы вкладывают в это слово свое понимание, что, кстати, вполне естественно. Некоторые авторы понимают под геополитикой только военные и военно-политические построения. С нашей точки зрения, это слишком узкое понимание геополитики. Тем более что в геополитике можно выделить три наиболее значимых аспекта: 1) традиционный, т. е. военно-стратегический и политический; 2) экономический – по уровню экономической безопасности, самодостаточности и месту страны в мире, в системе международного разделения труда; 3) культурно-исторический, интерпретирующий существующие и потенциальные цивилизационные разломы. Да и сама геополитическая терминология уже широко используется во многих сферах жизни.

Вместе с тем в настоящее время стратегическое положение государства определяется уже не только географическими параметрами. Определяющую роль играют экономика, уровень развития технологии и электронных коммуникаций. Вместе с тем географическое положение государства подчас определяет и его ресурсы, и степень автаркийности экономики.

Мы понимаем под геополитикой науку, предмет которой составляет глобальная политика, т. е. стратегия политики международных отношений. Каковы перспективы развития этой науки в настоящую эпоху? Может быть, действительно западные ценности и экономическая система, имеющая рыночный характер, окончательно победили во всемирном масштабе и наступил «конец истории»? По нашему мнению, сегодня утверждение о конце истории не более справедливо, чем во времена империи Наполеона, когда оно было сделано Гегелем.

Хотя с распадом СССР Атлантическому блоку сегодня не противостоит адекватная сила, Россия обладает достаточной сдерживающей мощью. Она также имеет колоссальный потенциал для роста практически во всех сферах – духовной, экономической, военной и т. д. Китай уже сегодня имеет стабильный экономический рост – 10 процентов ежегодно и быстро растущий военный потенциал. Сам западный мир неоднороден: Европа, по крайней мере такие страны, как Германия и Франция, жаждут играть самостоятельные политические роли. Поэтому утверждение о постисторической эпохе, в которой уже невозможны мировые конфликты, весьма сомнительно, даже если не принимать во внимание сохраняющуюся во многих частях света региональную напряженность из-за политических, этнических, идеологических или экономических противоречий. Примером этому могут служить очаги конфронтации, вспыхнувшие в Восточной Европе после падения там просоветских режимов. Ближний Восток уже несколько десятилетий тревожит весь мир перманентной конфликтной ситуацией. Нельзя не упомянуть и конфликты в республиках Кавказа и Средней Азии.

Мы считаем, что нельзя разработку стратегических геополитических концепций и теории международных отношений отдавать на откуп западным специалистам, которые планируют новый мировой порядок в интересах Запада. Более того, ими уже поставлен и частично реализуется вопрос о создании системы управления глобальными процессами в политических, экономических, военных и даже психологических сферах. Отставание в этой области науки чревато для России гораздо большими неприятностями, чем, например, в романской филологии или структурной лингвистике.

Между тем теория международных отношений, в том числе и ее геополитические аспекты, стала разрабатываться на Западе с 40-х годов. О ней можно составить представление по монографии Г. Моргентау «Политика между государствами», первое издание которой появилось в США в 1948 году. Над соответствующими проблемами работали такие политологи, как Н. Спайкмэн, Р. Нибура, А. Уолфер, У. Липман, Э. Х. Карр, Дж. Герц, X. Бул, Р. Арон, М. Уайт и многие другие. Она породила политику сдерживания, разработанную Джорджем Кеннаном, которой верно следовали известные американские политики Генри Киссинджер и Збигнев Бжезинский.

В основе реалистической геополитической теории лежит понятие конфликта как определяющего фактора международных отношений. Психофизиологическая природа человека также определяет взаимоотношения между людьми, различными группами в социально разнородном обществе, между государствами на международном уровне. Государства представляют собой субъекты международных отношений, которые в зависимости от своих возможностей (т. е. военного и экономического потенциала) преследуют свои цели – прежде всего по обеспечению безопасности или экспансии.

Еще Ф. Ратцель отметил ряд закономерностей эволюции государства:

1) площадь, занимаемая государством, растет вместе с его развитием;

2) рост государства сопровождается развитием собственной идеологии, торговли, различными видами экспансии;

3) рост государства происходит за счет расширения в область, где отсутствуют государственные образования, или за счет поглощения более слабых государств;

4) состояние границы государства служит показателем процессов, в нем протекающих;

5) государство стремится к приобретению наиболее ценных в физико-географическом смысле территорий;

6) первый импульс развития приходит от государств с более высоким уровнем развития;

7) общая тенденция к слиянию государств с течением времени набирает силу.

При отсутствии в международной системе единого центра власти или институционального порядка из-за неизбежных противоречий между несовместимыми интересами различных стран возникают конфликтные ситуации, которые могут перерастать в войны. Еще более усложняет обстановку то обстоятельство, что различные государства имеют разное политическое устройство, придерживаются различных правовых норм, следуют различным религиям и идеологиям, обладают подчас антагонистическими культурными особенностями. В подобной ситуации единственной возможностью обеспечивать хотя бы относительный и неустойчивый мир становится поддержание баланса сил. В этой же связи возникла теория системы блоков и коалиций и концепция ядерного сдерживания, реализация которой, кстати, уже более полувека удерживает мир от полномасштабного глобального конфликта. Союзы государств возникают естественно, как ответная реакция на быстро растущую мощь и влияние какого-либо государства или коалиции. Постоянная угроза войны заставляет государство уделять основное внимание обеспечению своей национальной безопасности.

Еще в 60-е годы теория реализма в международных отношениях критиковалась сторонниками теории так называемой «взаимозависимости», отмечавших растущую интеграцию экономики и становление транснациональных корпораций. А наши «демократические» идеологи пытались выдвинуть теорию «нового мышления» и призывали Россию войти в мировое сообщество. Отрезвление пришло достаточно скоро. Россия не только не получила режима наибольшего благоприятствования, но, в значительной степени обобранная, осталась в одиночестве против надвигающейся НАТО.

С позиции политики силы невозможно дать полное описание геополитических процессов и всех нюансов международных отношений. Но и учет взаимозависимости государств не умаляет значение силы, в первую очередь военной. Международные политические организации хотя и принимают участие в урегулировании конфликтов и кризисных ситуаций, но выражают цели и действуют в интересах сверхдержав. Неореалисты, как и классик этого направления Моргентау, признают конфликтный характер политики и анархическую природу международного порядка. Однако эту точку зрения нельзя автоматически считать обоснованием гонки вооружений в прошлом и сегодня. Нельзя также считать, что она может оправдывать политику, нарушающую права человека.

Основным понятием в теориях реалистов и неореалистов является, как уже говорилось, понятие силы. Понятие силы в геополитике включает в себя количественное измерение, численность военной силы, тех или иных видов вооружений, личного состава и такие материальные факторы, как сырьевые ресурсы, производственные мощности и численность населения. Но не меньшее стратегическое значение имеют и нематериальные компоненты силы. Моргентау включает в них культурные особенности и моральный дух нации, способность контролировать и влиять на действия других, т. е. искусное управление и дипломатию. А Р. Арон дает определение силы в международных отношениях как способность политического субъекта навязывать свою волю другим субъектам. При этом он различает политическую силу и военную. А. Уолферз вводит два понятия – силу и влияние; где сила измеряет способность к принуждению, а влияние – способность к убеждению. Конечно, он не отрицает наличие между ними определенной связи.

Такой классик геополитики, как А. Мэхэн, в своей книге «Влияние морской силы на историю (1660–1783)», вышедшей в 1890 году в США, приводит даже формулу для подсчета морской мощи – важной составляющей геополитической силы – SP=N+MM+NB, где: SP – морская мощь; N – военный флот; ММ – торговый флот; NB – военно-морские базы.

Во время Второй мировой войны Н. Спайкмен и двумя десятилетиями позже Е. Х. Карр отмечали, что «сила является необходимой составной частью всякого политического порядка». Спайкмен писал: «В мире международной анархии внешняя политика должна иметь своей целью прежде всего улучшение или по крайней мере сохранение сравнительной силовой позиции государства. Сила в конечном счете составляет способность вести успешную войну, и в географии лежат ключи к проблемам военной и политической стратегии. Территория государства – это база, с которой оно действует во время войны, и стратегическая позиция, которую оно занимает в период временного перемирия, называемого миром. География является самым фундаментальным фактором внешней политики государств, потому что этот фактор – самый постоянный. Министры приходят и уходят, исчезают диктатуры, но цепи гор остаются непоколебимыми». Перефразируя Маккиндера, Спайкмен говорил: «кто контролирует Римленд (побережье), тот контролирует Евразию, а кто контролирует Евразию, тот контролирует судьбы всего мира». Такая позиция предполагала установление гегемонии США. Карр также считает самой важной военную силу, так как война – последний довод силы в отношениях между государствами.

В последние годы, однако, были пересмотрены методологические основы классической геополитики. Американский геополитик Л. Кристоф отметил следующую перемену: «Современные геополитики смотрят на карту, чтобы найти здесь не то, что природа навязывает человеку, а то, на что его ориентирует». Таким образом, все еще подчеркивается жесткая привязка к географическому фактору. В принципе в этом нет ничего удивительного, так как вся история свидетельствует, что географическое расположение государства, его территория, представляет такую компоненту стратегического потенциала страны, которая часто превосходила все остальные. Здесь играет роль все – размеры территории и ее месторасположение, топография страны и степень плодородия почв, климат и определяемые им условия сельскохозяйственного производства, ландшафт, распределение ресурсов и положение относительно океанов и морей, определяющее развитие путей сообщения, условия внутренней и внешней торговли, да во многом и всю хозяйственную инфраструктуру. Пожалуй, лучшим подтверждением этого тезиса является история тысячелетнего существования России. Еще выдающийся философ О. Шпенглер утверждал, что даже ум как достояние цивилизации «есть дополнение протяженности» ее жизненного пространства. Российский исследователь К. С. Гаджиев акцентирует внимание на этом тезисе: «Всякая цивилизация, ставшая мировой, или мировая держава первоначально возникала в определенном центре, для которого вся остальная ойкумена, населенная «варварами» в самом широком понимании этого слова, служила объектом экспансии. Чтобы убедиться в обоснованности данного тезиса, достаточно обратиться к опыту китайцев, персов, арабов, монголов, османов, русских, американцев и др., создавших великие империи путем территориальной экспансии».

С этим следует согласиться. Однако далее Гаджиев абсолютизирует пространственную экспансию. Он представляет ее как одну из главных форм самовоспроизводства и продления существования цивилизации, вводя территориальный императив. Более того, он объявляет Запад создателем за последние пять столетий наиболее эффективной и динамичной мировой цивилизации и оправдывает тем самым его экспансию во всемирном масштабе. С подобной позицией мы не можем согласиться. Действительно история Нового времени и особенно XIX век с геополитической точки зрения – это история утверждения Pax Europeana. Но это было силовое давление, в своих крайних проявлениях повлекшее уничтожение целого ряда высокоразвитых цивилизаций как, например, в Центральной Америке. Да и заселение европейцами земель Северной и Южной Америки, Австралии и Южной Африки сопровождалось геноцидом коренного населения. Его жалкие остатки в Северной Америке влачат существование в резервациях.

Во второй половине XX века, после окончания второй мировой войны, мировая геополитическая система трансформировалась с Pax Europeana на Pax Americana. Однако благодаря достижению стратегического паритета СССР и США угроза существованию русской цивилизации была снята.

Другое качественное отличие геополитической ситуации XX века состоит в том, что к его началу на планете не осталось территорий, не принадлежащих тем или иным государствам. Борьба за освоение мирового пространства сменилась борьбой за передел сфер влияния в уже освоенном и поделенном мире.

И, наконец, главное – развитие технологии, покорение водного и воздушного океанов и даже космического пространства в некотором отношении снизило значение географических препятствий. На это обратил внимание еще А. Тойнби: «В век воздуха, – подчеркивал он, – местонахождение центра тяжести человеческой деятельности может быть определено не физической, а человеческой географией – не расположением океанов и морей, степей и пустынь, рек и горных хребтов, дорог и троп, но распределением численности человечества, его энергии, способностей, мастерства и нравов».

Первая серьезная современная геополитическая концепция, учитывающая реалии ракетно-ядерного века, была разработана французским генералом П. Галлуа. Он показал, что не менее важным геополитическим фактором, чем пространственно-территориальные характеристики страны, стал ее ракетно-ядерный потенциал. Им было также указано на значение средств массовой информации и телекоммуникации и растущей политизации широких народных масс. Но, главное, им вслед за советскими учеными к важнейшим геополитическим факторам была отнесена степень освоения космического пространства.