– Хочешь знать, на что это похоже? – спросил я.
Глеб утвердительно кивнул. Я на мгновение задумался над формулировкой.
– Это как будто у тебя есть сверхспособность или… лучше сказать… Тебе когда-нибудь снился сон про прекрасную женщину, в которую ты влюблялся, а потом целый месяц или даже дольше ходил и мечтал встретить хотя бы отдалённо похожую на неё наяву?
– Да… Да. Был такой сон, – ответил Глеб.
– Вот представь себе чувство от влюблённости в прекрасную фею, которая создана только для тебя, прибавь к этому чувство неуязвимости от сверхспособности, присовокупи ощущение полной свободы желаний и действий, и умножь всё это на тысячу. Ты получишь растягивание своей сущности по всему мультиверсу. Это я ещё на полпути.
– Понятно. А когда ты прекратишь, что с тобой произойдёт?
– Когда я прекращу и переломаюсь, я впаду в тяжелейшую депрессию. Я буду сидеть на лавке возле своего подъезда и смотреть в ночное небо, ища заплаканными глазами свою Маргариту. Так всё и будет, малыш, ибо героин – это любовь на всю жизнь.
Было бы – не дал, жалко что ли…
Бог
Г. Стальский
Глава о шестом номере
La
Critic
’и
«Рецензия на фильм
Я – Аронов В. – посмотрел очередной фантастический фильм с Томом Крузом в главной роли. Фильм называется «Грань будущего»… …тот, кто плохо отзывается об актёрском даровании Круза, извините за выражение… …каждый фильм уникален и глубоко философичен; я выступаю за то, чтобы фантастические фильмы с Томом выделить в особый жанр, ибо вся остальная фантастика поражает своей убогостью. В завершении скажу, что когда я вырасту, то хочу стать Томом Крузом; извини, Джулия Робертс. Спасибо за внимание. А.В.А.»
– В этой рецензии сквозит твой эгоцентризм, – сказал Глеб, когда поднял глаза от монитора.
– Спасибо?.. – неуверенно проговорил я.
– Я не в том смысле, что это хорошо.
– То есть как? Разве не в этом смысл гонзо-журналистики? – я сделал наивное лицо.
– Ты даже меня начинаешь раздражать своими текстами, а представь себе, что будут чувствовать читатели, – вкрадчиво и мягко сказал Стальский.
Я закручинился. Стальский продолжил:
– Не надо…
– Стоп! – остановил его я. – Мы сейчас не «разбираем Аронова», а пишем рецензию на фильм, который кинотеатр «Peace» показал нам бесплатно, в надежде на то, что жители нашего города, прочитав нашу газетёнку, согласятся посмотреть его, да ещё и, желательно, в этом кинотеатре. Что ты можешь сказать про фильм?
– Ну, в этом фильме много голливудского: немотивированное желание умереть ни за нах…, китайское оружие в истинно американской армии, Том, Круз, долбоё… в сапогах, долбоё… без сапогов… Короче, я всё это (кроме временной петли) уже видел в «Звёздном десанте». Но он хоть классикой признан!
– ?!..
– А да! Нормандия! Высадка в Нормандии!
– А как тебе такой знакомый во все времена и во всех странах спорт, как бег от призыва. Ловко герой Круза семенил от загребущих рук суровых парней в камуфляжной форме, – я улыбнулся, вспомнив кадры из фильма; Марта в этот момент – там, в кинотеатре – смеялась.
– Это да, – согласился Глеб. – Тебе, конечно, видней.
– И ещё согласись: здорово он в конце «Новодворскую» подорвал, – припомнил я кульминационный момент.
– Да… Но в целом, я не впечатлён.
Я загрустил, потому что надеялся, что Глеб мне подскажет: за что ещё похвалить этот фильм. Я начал размышлять вслух:
– Мне, наверное, сама мысль нравится. Мысль о том, что можно, не старея, совершенствоваться изо дня в день в любом деле, а потом соблазнить первую красавицу, поразив её своей возросшей харизмой.
– Билл Мюррей с тобой согласится.
*****
Хрюшки бегали по огороженной площадке перед новым ЗАГСом и весело визжали. Две телекомпании и множество фрилансеров снимали вступление и ждали начала игры.
– Семь часов вечера – хорошее время для представления, – похвалил я инициативу Стальского, который сидел рядом на лавке и курил папиросу.
– Конечно, – лениво ответил Глеб. – Ведь сегодня не выходной, чтобы начинать утром.
Итак, хрюшки бегали по загону, резвились и веселились, прятались и снова появлялись из-за снопов сена. На спине у каждого из трёх поросят был рюкзак с некоторым количеством La Critic’и, примерно по тридцать три экземпляра. Это была октябрьская «Золотая Сотня» La Critic’и. Желающий получить пронумерованный и подписанный нами троими экземплярчик, платил сто рублей, надевал сомбреро, распорядитель запускал его в вольер, где «читатель» ловил одну из хрюшек и брал из её рюкзака один экземпляр «Золотой» La Critic’и. Проще не придумаешь.
– А зачем всё-таки сомбреро, – усмехаясь, спросил я.
– Чтобы с-с-с-мешнее было, с-с-с-с!.. – изображая сиплый голос своей сестры и её манеру смеяться, ответил Глеб.
Я заметил, как по дамбе пронеслась бордовая Bentley нашего приятеля Шубы. Через три минуты Егор подошёл к нам.
– Так и знал, что вы здесь сидите, – толкая меня в плечо, чтобы я подвинулся, сказал Шуба. – Давай.
– Что давать? Иди – лови свинью, – сказал я, чем вызвал на лице Егорки скептическое выражение.
Не в силах больше шутить шутки, я достал из-за пазухи мятый экземпляр золотой La Critic’и и отдал его Шубе.
– Так-то лучше, – с любовным трепетом промолвил Егор, разглаживая газету. – Помялась, моя хорошая.
– Зацени: я нарисованному тебе письку пририсовал, – сказал Глеб.
Шуба открыл предпоследнюю страницу и убедился, что в комиксе про него, у его персонажа синей шариковой ручкой пририсована писька.
– Дебил, – резюмировал Егор.
– Масштаб – один к одному, – заметил я.