За рубежом и на Москве

«А вдруг да как и на самом деле расхвораюсь да больше пролежу? – подумал он. – Ведь тогда этот черт обо всем донесет в Посольском приказе. Был-де лекарь и говорил-де ему полежать еще, а он не согласился. Из-за малого пролежал больше. Еще зададут тогда мне жара!»

– Как ты думаешь, Семен? А? – обратился он к своему советнику.

– Да как тут сказать-то? Царское дело. Его, ты знаешь, надо со скоростью делать. Не было бы чего из-за задержки этой. Вот оно какое дело.

– Да ты не виляй! Вилять тут нечего. А вдруг да как в дороге еще больше расхвораюсь да из-за того посольство в дороге станет? Как тогда? А?

– Конечно, и стать может, – продолжал вертеться Румянцев. – Сам знаешь, все от Бога: и здоровье и болезнь.

– Да Бога нечего тут вмешивать. Говори прямо: ехать дальше или подождать еще здесь, как вот лекарь советует?

Румянцев вынужден был высказаться определеннее:

– Конечно, уж лучше остаться, а то ведь Бог знает что случится в дороге. Как тогда быть посольству?

Обрадованный Яглин поскорее вышел из комнаты и поспешил отыскать Баптиста.

XXII

Сделать это было нетрудно, так как солдат, завязавший большую дружбу с подьячим, почти целый день торчал в гостинице.

Накинув на себя плащи, они вышли на улицу, и Баптист повел Яглина по узеньким улицам куда-то на окраину. Они дошли до небольшого, низенького дома, совсем скрытого в зелени, и вошли в калитку.

На дворе их встретила громким лаем собака, и тотчас же из дома выскочил рыжий испанец.

– Прошу сеньора пожаловать, – произнес он, указывая рукою на дверь.

Яглин и Баптист вошли.

В большой комнате с горевшим очагом, около которого возились двое людей, что-то жаривших на вертеле, было до десяти человек. Одни из них сидели за столами, уставленными кувшинами и бутылками, и пили, другие играли в кости и карты. Все они шумели, пели и переругивались между собою.

К Яглину тотчас же подошел второй испанец и пожал ему руку.

Так как на приход Романа почти никто не обратил внимания, то он скоро оправился и, осмотревшись кругом, подивился про себя тому обществу, среди которого находились давешние испанские дворяне: большинство из них походило скорее всего на разбойников, а никак не на мирных и честных людей.

– Сеньор выпьет с нами вина? – спросил высокий испанец и, не дожидаясь согласия Яглина, налил ему кружку вина.

Роман поблагодарил и выпил. Оба испанца сели по обеим сторонам его.

– Так когда же дуэль? – спросил рыжий и при этом как-то странно усмехнулся.

– Это будет зависеть от вас, – ответил Яглин. – Для меня чем скорее, тем лучше.

– А быть может, сеньор и без дуэли обойдется? – загадочно спросил высокий.

– Не понимаю вас, – ответил Роман.

– Да что вы, маленький разве? – спросил рыжий. – Ведь зачем вы выходите на поединок? Чтобы убить соперника?

– Сказать правду, я вовсе не имею желания убить его.

– Так зачем же вы думаете драться?

– Потому что он меня вызвал – и я не могу отказаться, так как я – не трус.

– Но ведь который-нибудь из вас – или вы, или он – должен быть убитым.

– Быть может.

– Так не лучше ли самому остаться в живых, а ему умереть? Как вы на это смотрите?

– То есть, иначе говоря, вы мне предлагаете убить Гастона де Вигоня? – спросил Яглин.

– Сеньор угадал, – улыбаясь, произнесли оба испанца.

Роман оглянулся кругом и понял, куда он попал. Этот народ не внушал ему доверия, и ему казалось, что присутствующие не постояли бы тут же, на месте, угостить и его и Баптиста ударом ножа. Он находился в затруднительном положении. Что делать? Отказаться? Но эти разбойники не задумаются покончить с ними обоими. Драться же было не под силу двум против десяти – пятнадцати человек.

Тогда Роман Андреевич решил пуститься на хитрость.

– А ведь вы правы, господа, – с деланной улыбкой сказал он им. – Чего же лучше-то? Отделаться разом – и никакой дуэли не нужно. Ведь этот офицер, я слышал, – страшный рубака?

– О, большой! – вполголоса ответил рыжий. – И мы положительно советуем вам не доводить дела до поединка, а отделаться от него иным способом.

– А чем я отплачу вам за эту услугу? – спросил Яглин.

– О, пустяки! – с преувеличенной небрежностью ответил рыжий. – Несколько золотых – и делу конец!

– Нам надобно было бы сговориться о подробностях, – сказал Яглин, оглядываясь кругом. – Удобно ли это будет здесь?

– Мы можем выйти и переговорить об этом на улице…

Трое собеседников поднялись с места и направились к выходу. Проходя мимо Баптиста, Яглин успел шепнуть ему: «Гляди в оба глаза!» Солдат мотнул головою, как бы давая этим знать, что понимает его.

Все четверо двинулись вдоль улицы.

– Сколько же вы хотите за свои услуги? – спросил Яглин, когда все они отошли довольно порядочно от дома.

– Да что же с вас взять… – начал было рыжий, но в это время Роман сильным ударом кулака сшиб его с ног.

Второй, увидав это, вытащил из ножен шпагу и бросился на Яглина. Но последний успел увернуться от удара и, подскочив вплотную к противнику, ударил его своим ножом, с которым никогда не расставался. Разбойник с проклятием покачнулся в сторону, но вслед за тем опять кинулся было на Яглина, однако в это время его ударил сзади кулаком по голове Баптист. Он покачнулся опять и на этот раз, не сохранив равновесия, упал на землю.

– А теперь бежим скорее, – крикнул Баптист, – а то, пожалуй, сюда еще нагрянут из той же шайки.

Они пустились бежать по сонным улицам города, добежали, оба уставшие и запыхавшиеся, до своей гостиницы и здесь могли перевести дух.

– Каким образом ты разыскал этих разбойников? – спросил Яглин солдата.

– Черт бы побрал их обоих! Как я их разыскал, спрашиваете вы? Очень просто. Был я в гостинице «Золотой олень». Смотрю, сидят эти двое господ и что-то толкуют про какое-то сражение. «Ну, – думаю, – таких-то нам и надо!» – и подхожу к ним. «Не офицеры ли вы будете, господа?» – спрашиваю их. «Офицеры, – отвечают. – А что?» – «Да вот нам нужны двое секундантов для одного иностранца. А у него здесь никого знакомых нет. Не окажете ли вы чести быть секундантами у этого иностранца?» – «Что же, мы согласны. А кто этот иностранец?» Я сказал. Ну а дальше мы уговорились, что они зайдут к вам. И кто же их знал, что такие приличные на вид люди окажутся разбойниками? Я просто в отчаянии, что подвергал вашу жизнь такой опасности!