Высший суд

– Что ж, окей!

Но уже через минуту спросила:

– Вы обиделись на меня?

– Ха-ха-ха, – раздельно сказал Леднёв. – Я не обезьяна, чтобы обижаться. Но я пополнил свой багаж представлений о характере американок. И это только начало. Ведь у нас впереди еще семь дней, не так ли, мэм? А вы подумали, я в пролете? Я хорошо на вас заработаю, Джейн.

Переводчик Дима забился в угол купе и слушал этот разговор со смешанным выражением ужаса и восторга.

– Что такое в пролете? – нервно спросила его по-французски Джейн.

Дима пояснил. Американка успокоилась.

– Все будет чики-чики, – сказал Леднёв.

– Что такое чики-чики? – спросила Джейн переводчика.

– Все будет окей, – сказал Дима.

– Ну это еще как фишка ляжет, – развлекался Леднёв.

– Фишка – это дело случая, – перевел Дима, не дожидаясь вопроса.

– Ясен болт, – сказал Леднёв и пошел в тамбур покурить.

У него было ощущение, что он всей женской части Америки нащелкал по носу.

Они ужинали в буфете гостиницы поздним вечером без переводчика. Джейн ела свои помидоры-огурцы с сыром и не выпускала из рук рюкзачка, где теперь постукивали кассеты с отснятой фотопленкой. Она наснимала столько экзотики… Конечно, не бесплатно. Совала ментовкам чином ниже майора американские сигареты, жвачку. Чинам выше – косметику. Леднёв ненавидел себя за откровенность. Ну зачем он при первом знакомстве посоветовал запастись коррупционными сувенирами?

Видя теперь довольную физию американки, сказал:

– А вы знаете, почему вам все разрешают?

Джейн замерла с помидором во рту.

– Все равно вам засветят все пленки.

Рюкзак мгновенно оказался у Джейн на коленках, прижатым к животу.

– Шутите? Вы специально! – прошипела она.

Леднёв пожал плечами:

– Мое дело – предупредить.

– Что же мне делать? – спросила она после мрачного размышления. – Таскать всюду рюкзак с собой? Спать с ним в обнимку?

– Женщина не должна спать с рюкзаком, – сказал Леднёв. – А вот всюду держать рюкзак при себе – это хорошая идея. – И добавил после паузы. – Вы понимаете, что я для вас сделал сейчас, несмотря ни на что?

– О, да, да, конечно, вы меня спасаете, – проговорила Джейн.

Леднёв смотрел на нее, мягко говоря, снисходительно. И это ей снова не понравилось. Но теперь она держала свои протесты при себе. Только это отразилось на ее аппетите. Она положила контейнеры с овощами в рюкзачок.

– Можно выпить по бокалу красного вина, – предложил Леднёв.

– Можно, – согласилась Джейн. – Я привыкла к этому в Париже. – В обед и на ужин – бокал вина. Вы бывали в Париже?

– Я – как Пушкин, – сказал Леднёв.

– О, вы пишете стихи?

– Пушкин ни разу не был за границей, – сказал Леднёв. – Он пробовал француженок у себя дома, в смысле, в Санкт-Петербурге.

– Я слышала, он был похотлив, – сказала Джейн.

– Да, он знал толк в женщинах, поэтому его тянуло на худеньких. А это правда, что француженки все тощие и почти не красятся?

Джейн непроизвольно дернулась, как бы оглядывая себя.

– В этом смысле вы настоящая француженка, Джейн, – сказал Леднёв, испытывая что-то вроде животного инстинкта.

Американка сурово поджала губы. В своей обычной мешковатой одежде юнисекс, без косметики, она в эту минуту как никогда была похожа на паренька.

«Э, да тебе, похоже, мужик и не нужен», – подумал Леднёв. И теперь ему стало окончательно ясно, с чего вдруг американка так цвела сегодня, снимая самую красивую рецидивистку этой зоны и заставляя ее оголить то ноги, то грудь.

– Плохо, когда женщина ограничивает себя в искушениях, – меланхолично произнес Леднёв. – Женщина должна пленять и пленяться.

Леднёв не знал, как сказать по-английски последние слова и произнес их по-русски, но Джейн, похоже, догадалась без перевода.

– А вы похоже, специалист не только по криминальным женщинам. Представляю, как вы морочите головы русским бабам.

Она так и сказала: «бабам». И это разозлило Леднёва.

– Джейн, – сказал он, переходя на «ты». – Ну давай на чистоту. У меня никогда не было американки, у тебя не было русского. Ну давай попробуем. И сразу станем друзьями.

– Шиит! – сказала-прошипела Джейн и с рюкзачком под мышкой пошла-побежала к себе в номер.

Кошечка

Лучше всего знакомиться в бассейне. Ну сами подумайте, разве не так? Ныряю в воду на дорожке, где незнакомка плывет размеренным брасом. Она переходит на другую дорожку, но плывет моим курсом. Ускоряю движение. Но женщина не дает себя догнать. Сильнее загребаю руками и ногами. Не помогает. В конце дорожки незнакомка, оттолкнувшись от бортика, плывет обратно. Я делаю то же самое. Теперь мы соревнуемся уже открыто. Но я по-прежнему отстаю.

Таинственной пловчихе надоедает играть в поддавки, она стремительно уходит от меня. Доплыв до конца дорожки, сильным движением выходит из воды, снимает очки, стягивает с головы шапочку, волосы спадают на плечи. Так это же наша редакционная «англичанка» Надежда Семеновна! Ведет курсы английского языка, которые я посещаю от случая к случаю. Черт возьми, где у меня были глаза раньше?

Вечер в ресторане дома отдыха. За соседним столиком ютится скромно одетая «англичанка» Надя. Она и на уроках в редакции особенно не выряжается. И от этого только выигрывает. Если красота сама по себе наряд, зачем еще какие-то тряпки? Она незамужняя, это факт, думаю я про нее, замужние по домам отдыха не шастают. С замужними я принципиально не связываюсь. Придерживаюсь принципа, что не по-мужчински кому-то наставлять рога. В чужой прудок не пускай неводок. Мало ли свободных баб?

Итак, Надя, Наденька. Хорошее имя. Малость устарелое, но теплое. Сколько ей? Тридцать? Тридцать пять? Хорошо и то, что преподает английский. Мне как раз не хватает разговорной практики, дающей навык беглой речи.

К Наде подсаживается большая женщина с грубым лицом, бухгалтер издательства. Зоя, или Золушка. Голос у нее был низкий, прокуренный. К тому же она глуховата, и потому говорит громко, поглядывая на меня.