Высший суд

– Ты производишь впечатление изголодавшегося бабника.

– Так и есть, только я не бабник.

– Хорошо, что не считаешь это комплиментом. Но ты бабник. Только не надейся, что вскружишь мне голову. Со мной у тебя этот номер не пройдет.

Я говорю, что на самом деле не понимаю, зачем я ей. Вечно занятый и не очень денежный. Она говорит, что я кокетничаю. Она задирает меня каждым словом. Я решаю ее поддразнить.

– Твой Кеша, наверное, облизывал тебя.

Надя веселится:

– Откуда ты знаешь?

– А он не говорил тебе, что в твоем имени есть что-то железнодорожное? Вслушайся: На-де-ж-да.

Глаза у Нади застывают и становятся больше:

– Юра, ты шутишь так, будто мы знакомы целую вечность.

– Муж твой был человек небедный и намного старше тебя, лет этак на пятнадцать. Он тебя разбаловал, а потом безнадежно постарел, и ты его бросила. Угадал?

– И теперь рыщу по полям и лесам, ищу новую жертву. Ну и зачем ты мне в качестве трофея? Немолодой, весь в работе, в детях, – с деланным смехом заканчивает Надя.

– Вот и я о том же думаю.

Мы смотрим друг на друга напряженно, сознавая, что ведем крайне рискованный разговор. Кто-то должен спасти положение.

Я привлекаю ее к себе. Ан нет. Надя не тает, смотрит враждебно. Освобождается от моих объятий, но – не рьяно.

Я нечаянно угадал про ее мужа. Позже я узнаю от нее: он действительно был почти на двадцать лет старше. И состоятелен – по советским меркам. Дважды лауреат Ленинской премии, в закрытом списке. Один из создателей какого-то страшного оружия. Я не мог ничего знать – ни о нем, ни о ней. Значит, я как-то вычислил. И это само по себе было для Нади удивительно. А что удивляет, то и притягивает.

– Значит, ты богата? – констатирую я.

– Относительно.

Я горестно вздыхаю.

– Значит, между нами имущественное неравенство. И вообще, ты права, как-то многовато недоразумений. Может быть, и сами отношения окажутся недоразумением. Ну, посмотрим. Будем встречаться. Мне нужна женщина, тебе нужен мужчина. А ты тем временем будешь подыскивать себе нормального мужа.

– Вот гад! – выдыхает Надя. – Знаешь, что тебя сейчас спасает? Ты циник, но не пошляк. Только это. Но почему ты такой, это даже интересно. И в этом я рано или поздно разберусь.

Конечно, глупо было бы нам разбежаться. Мы подходим друг другу в постели. А это главное.

– Встречаться у меня мы не можем, – говорит Надя. – Дочери уже двенадцать, и одного я с ней уже знакомила. Полгода назад.

– А зачем ты его приводила?

– Где-то встречаться – это не для меня. Я люблю свой дом и хочу, чтобы меня любили дома, а не в чужих постелях.

Но Золушка неожиданно заставляет Надю изменить своим принципам. Великодушно предлагает нам свою квартиру. Только просит назвать дни недели, когда ей надо будет где-то погулять.

– Давай во вторник и среду, – предлагаю я.

– Во вторник, среду и четверг, – поправляет Надя.

Я не торгуюсь.

Пока Надя кувыркается со мной, Золушка должна где-то быть и чем-то заниматься. А Золушка не любит музеи, театры, выставки и спортивные соревнования, предпочитая валяться на софе, смотреть телек и болтать по телефону. Короче, через две недели она объявляет Наде, что лимит ее великодушия исчерпан.