– Прекрасно,– выдохнул злобно Пасенков,– а у Байзеля твоего такой же шкатулочки с драгоценностями случайно нет?
– Есть,– кивнул Семенко,– он в нее деньги прячет. От меня. Ее трудно будет посмотреть. Но ничего. У меня, зато где-то тут семейный альбом завалялся, давай я его тебе покажу?
– Стоп,– скомандовал Ярослав Иванович,– минуточку гражданин. Я сейчас буду шалить. Но помни, если, я не покушаю, то у меня начнется голодомор. И тогда…
Костя внимательно выслушал весь этот бред, а потом сказал:
– Но дяденька Пасенков, то есть, Карлссон, я же ясно сказал, вся еда у Байзеля. А у него гости. Как же я у них еду украду? Я и сам-то некормленый!
Пасенков задумчиво поковырял в носу, а потом произнес:
– Ладно, хорошо. Тогда давай мы их напугаем!
Костя захлопал в ладоши:
– Давайте, а как?
– Хороший вопрос,– похвалил малыша Карлссон,– своевременный. Действительно как? Варианты ответа – до икоты, до судорог, до усрачки…
– До усрачки! – захлебываясь безудержным смехом, выбрал Семенко.
Пасенков кивнул и озабоченно забегал по комнате.
– Байзель кто? – неожиданно спросил он, замерев под люстрой и критически ее рассматривая,– Нацист? Нацист! И друзья у него, кто? Тоже нацики, а от сюда вопрос… Чего они боятся больше всего?
– Цего? – спросил Костя в волнении.
– Милиции! Давай чеши к гостям и скажи, что во дворе стоит странная милицейская машина. Нет не странная, обычная. И посмотришь, что будет!
– А что будет?
– Нормально будет, повеселимся вволю! – осклабился отставной депутат.
– Честно?
– Честней некуда, давай, я тебя тут подожду.
Костя нехотя поплелся к нацистам, объективно он оценивал свои шансы на успех, как один к десяти, а то и еще хуже. Однако, узнав о появлении милицейского уазика, «кожаное пальто» мстительно глянул на Адольфика и прошипел:
– А кто-то говорил, что нету хвоста, майн Готт!
– Выследели все-таки,– развел руками тот сокрушенно.
– Уходим, и быстро!
Все вскочили, задвигали стульями, и во главе с Байзелем покинули квартиру. Радостный Костя помчался за Карлссоном.
– Они к тебе на крышу полезли! – завопил он с порога,– Айда за ними, как в мультике!
Пасенков флегматично развалился в кресле, и зевал во весь рот.
– Чего я там не видел?
– Как чего? А пугать их? Приведениями нарядимся и айда!
– Ага, а домработница нас плюшками накормит, ага?
– Какая домработница? – удивился Семенко.
– Неважно,– рубанул воздух пропеллером Ярослав Иванович,– веселиться будем по другому. Где ты говоришь, он свою шкатулку прячет?
– Неееет! – сразу заныл трусливый Костя,– Байзель меня убьет!
– Успокойся! – назидательно произнес Пасенков,– Если, что, вали все на меня. Мол, Карлоссон, прилетал, шалил. Понятно? За это разрешу на люстре покататься. Идет?
Костя задумался. Отдавать шкатулку не хотелось.
– Все на меня вали! Даже двойку по физике! – настаивал Карлссон.
– Нет у меня двойки,– выдал Семенко убойный аргумент,– у меня единица в наличии.
– Тем более,– пожал могучими плечами отставной депутат,– ты Сталина знаешь?
– Нет,– сокрушенно ответил Костя.
– Плохо, а Гитлера?
– Знаю.
– А знаешь, что Гитлер говорил?
– Зиг хайль! – вскинул руку в партийном приветствии Байзелев воспитанник.
– Вот! А Сталин говорил, что сын за отца не отвечает… Вот так вот.
– Как это? – не понял Костя.
– А так. Вот смотри, Байзель твой – военный преступник, так?
– Так.
– Он от милиции прячется?
– Прячется…
– А если его милиция найдет, то и тебя, дурра, в тюрьму посадят. Понял? В тюрягу к бандитам.
– Неееет! – снова заплакал Семенко.