Войны эволюции: враг за спиной

Если Чан с этого начал, значит, все было совсем плохо. Собираясь с духом, Ермолов неспешным шагом подошел к столу. Сопровождавший его руководитель Академии по-хозяйски указал ему, за какое кресло присесть. Профессор безропотно повиновался. И без того удобное сидение приняло форму спины Ермолова. Включился индивидуальный климат-контроль. На подлокотнике высветился цветной дисплей с набором дополнительных настроек кресла. Профессор установил себе микроклимат на двадцать градусов и, посмотрев на своих собеседников, улыбнулся. Он старался выглядеть уверенным в себе, уже решив для себя, что будет сражаться с генералом до последнего, чтобы Мильке ему не уготовил.

– А что это вы, мистер Ермолов, улыбаетесь. Уже прошла тревога за подопечного? – тут же начал свое наступление генерал.

– Я, конечно, понимаю, что форма обращения «мистер» принята за официальную, да и просто вежливую на территории Конфедерации, но позвольте заметить, когда вы меня сегодня уничтожали словесно, вы так не делали, – сразу парировал его выпад Ермолов, – или вы стесняетесь доктора Чана?

– Алексей! – удивленно вскинул бровями старик.

Хагакурэ изучал лицо Ермолова с живым интересом и одобрительно улыбался. Ему профессор понравился еще на презентации уже тем, что позволил себе пойти против Мильке. К тому же Ермолов первоклассно парировал и его вопросы, чем поначалу утомил министра. Но, тем не менее, за свою принципиальность профессор и тут заработал порцию уважения. Реакция Мильке на столь храбрый выпад Ермолова мало интересовала Хагакурэ, поскольку генерал был его старым приятелем и партнером в политических интригах. К тому же статус министра обороны котировался выше генеральского чина и должности в АБК Мильке. Поэтому Ямамото не упускал возможности открыто симпатизировать храбрецу, бросившему вызовов заоблачной для себя по статусу персоне.

Мильке вида не подал, но в голосе его проскользнула напряженная нотка:

– Хорошо, профессор. Как вам будет угодно. Я опущу вежливые формальности. Более того, я сразу перейду к сути вопроса, чтобы не отнимать у вас драгоценное время, – последние слова он цедил уже сквозь зубы.

Это был плохой знак, поэтому Хагакурэ заулыбался еще больше и вступился за Ермолова:

– Ну что ты дорогой, Маркус. Не стоит так реагировать на такие пустяки. Ты действительно был несколько колок на сегодняшней презентации. И профессор Ермолов имеет право предъявить тебе претензии, – открыто съязвил он.

– Дорогой мой, Ямамото. Мне действительно бы хотелось, чтобы ты сейчас, – злобно втянув голову в плечи, Мильке зашипел, – замолчал и не лез не в своё дело!

Теперь Хагакурэ опешил. Чан попытался разрядить обстановку:

– Друзья! Друзья, давайте не будем доходить до выяснений отношений. Может быть, выпьем чаю? Внемлем голосу разума и почувствуем вкус мудрости великих трав?

Мильке привычно заулыбался:

– Спасибо, доктор. Но мы обойдемся без мудрости вашего пойла. Внимать разуму будем сегодня исключительно моему. А по сему, Ямамото, я тебя прошу, как соратника, как старого товарища, не лезть в этот разговор. Это не твое дело. Пришел, увидел, что технология работает, что деньги вашего министерства затрачены не зря, и успокоился. Договорились?

– Маркус, что значит успокоился? Деньги выделяло министерство обороны, мы рассчитываем на эту технологию.

– Как бы ни так. У меня был разговор с президентом. Джексон поддержал меня. Еще на стадии проектирования деньги выделило министерство обороны только потому, что деньги Агентства привлекают слишком много лишних глаз. Ты же понимаешь, как это опасно?

– Нет, Маркус, изволь выслушать меня. Ты же знаешь какая напряженная обстановка твориться в резервациях. Там полноценные армии готовятся.

– А то я не знаю, – перебил министра Мильке, – у них там взвод солдат, а считаешь уже, что армия. Сиди, Ямамото, молчи и слушай. У нас утечки технологий идут, у нас страшные вещи творятся. Кругом предатели. Не будет утечек технологий – не будет в резервациях армий. Я же не слеп, чтобы не видеть по разведданным, что их армия строиться на наших разработках. Понимаешь, на новейших разработках. А сколько пиратов появилось. У нас научные базы переводятся на усиленный режим охраны. Иначе все, пиши пропало. Кстати, профессор, как у вас дела с охраной?

Хагакурэ сдался, но недовольно поморщился. Ермолов, заслушавшись устрашающей речью Мильке, вздрогнул, но не растерялся:

– Лаборатория на Олимпе охраняется отделением спецназа с армейской базы.

– Хорошо, – успокоился Мильке и попытался извиниться перед министром обороны, – не серчай, Ямамото. Я может быть и резок, но все делаю и говорю с пользой для дела.

Ермолов пребывал в легком недоумении. Генерал заткнул за пояс министра обороны. Впрочем, удивляться этому долго ему не пришлось, Мильке вновь взялся за него:

– А, вы, профессор, не спешите на рожон лезть. Можно упасть больно. Никакие ваши связи, как заслуженного деятеля науки не помогут. Через два месяца, свой пост покидает директор Агентства Безопасности Конфедерации. Я, так сказать, вам приватно сообщаю, что, скорее всего, это место займу я. К тому же директор сейчас сдает все активные дела, и, по сути, исполняю его обязанности тоже я. А после никто не помещает мне убрать из своей должности приставку «и.о.». Но вопрос сейчас не об этом. Вопрос о проекте «Эволюция».

Чан хотел воспрепятствовать не слишком приятным высказываниям генерала, но Мильке движением руки призвал старика к молчанию. Удаль Ермолова быстро сошла на «нет». Он понимал, что сейчас был не тот момент, когда пешка могла доставить неприятности ферзю. Тем не менее, Ермолов нашел в себе силы продолжить беседу, как будто ничего и не произошло:

– Что вы хотели обсудить по проекту?

– Уважаю, профессор. Не думайте, что я весь такой мерзкий. Действительно уважаю вас и как профессионала, и как достойного оппонента. И я не хочу ходить вокруг да около. По своим каналам я узнал, что вы вывели свою разработку на новый уровень. Это так?

Ермолов развел руками:

– Я так понимаю скрывать что-то нет смысла.

– Само собой, – прищурился Мильке.

– Хорошо, – сдался профессор, – это не то, чтобы новый уровень, но благодаря моему открытию новые биокибернетические организмы могут быть выращены за год.

Мильке оказался шокирован. Хагакурэ нервно сглотнул, и лишь Чан мудро улыбнулся, радуясь за своего ученика.

– Год? То, что вы сделали с объектом за двадцать шесть лет, теперь вы можете осуществить за год?

– С Сашей, – Ермолов осекся и, посмотрев на генерала, быстро поправился, – с объектом №01121958 использовался другой подход. Тогда и сам биочип выращивался долгое время. А теперь я научил клетки самостоятельно ускорять процесс строительства. Это сложная технология, но у меня получился последний эксперимент. К тому же вживленный биочип теперь может перепрограммироваться, помогать всему организму правильно использовать вводимые препараты и тем самым ускорять модификацию. Да и длительность работы с объектом была обусловлена, в том числе, долгими годами его восстановления после страшной аварии.

– Значит год, – Мильке задумчиво постучал пальцами по столу.

– Да, но это что-то меняет?

– Все, профессор, все меняет. Мы не можем рисковать такой технологией. Она не может достаться врагам Конфедерации. Ваш центр слишком открыт для продолжения такого рода работы. Я надеюсь, вы соблюдаете регламент? Вы дублируете ваши записи на накопитель?

– Да, конечно, все по регламенту. Все записи дублируются на переносное запоминающее устройство, любезно предоставленное вашей конторой.

– Хорошо, а теперь слушайте внимательно, – Мильке стал совсем хмурым, – с завтрашнего дня и в течение нескольких дней с вашим подопечным будут проводиться заключительные тесты психологов. Так вот, они должны быть провалены. После чего должно быть объявлено о закрытии проекта. Формулировка – невозможность выполнения приказов в стрессовых ситуациях и высокая вероятность выхода объекта из-под контроля. Этого будет достаточно, чтобы признать эксперимент провальным. Вы передадите нам объект и все наработки в рамках этого проекта. Все копии должны будут быть уничтожены. Созданному архиву с проектом будет присвоена высшая степень секретности. Но это еще не все. Вы уволите всех своих сотрудников, закроете «Биокиберию» и никогда не будете вспоминать о последних двадцати шести годах работы. Все указания получены на высшем уровне. Отвертеться не получится, что-либо изменить – тоже. Даже не пытайтесь, все уже решено.

Ермолов пережил второй сильнейший шок за день. Он ослабил пуговицу на рубашке костюма и посмотрел на Чана. Старик недоуменно развел руками. Руководитель Академии был не менее шокирован, чем профессор.

– Вы же понимаете, что это вся моя жизнь? – умоляюще спросил Ермолов.

– Алексей, можно с тобой на «ты», по-дружески? – не дожидаясь ответа, Мильке продолжил, – Не стоит расстраиваться. Ты молод. Тебе всего шестьдесят. У тебя перед глазами – Чан, живой пример для тебя. Ему двести, и он руководит крупнейшей в Конфедерации Академией. И тебя ждет такое же блестящее будущее. Правда, если все сделаешь, как надо.

Ермолов обреченно уточнил:

– А если я откажусь? Если тесты пройдут хорошо? Если, как и планировалось, объект «Эволюция» рассекретят, и состоится мировая презентация объекта от лица министра обороны?

Мильке зацокал и быстро замотал головой:

– Не стоит, Алексей, не стоит. Даже не думай. Но, если вдруг. Во-первых, не уверен, что твой подопечный дотянет до следующего дня. В Конфедерации так не стабильно сейчас. И очень много террористических организаций, много пиратов, которые охотятся за технологиями. Ты же не хочешь сделать кому-либо плохо. К тому же, думаю, уж они-то точно захотят навестить создателей чуда науки, чтобы никто из вашей команды больше ничего не смог создать. Да, я именно так и думаю, именно так и будет, – цинично закивал он головой.

– Подлец, – зашептал Ермолов.

Мильке демонстративно изучил лица своих собеседников. Заострив свое внимание на профессоре, генерал недоуменно пожал плечами и продолжил:

– Не понимаю твоей реакции. Убивать всех вас в реальности никто не собирается, а вот закрыть от внешнего мира, это, пожалуйста. Некрологи можем написать, как по заказу. Но ты пойми – это политика. Это безопасность Конфедерации. Я не допущу даже мизерной возможности дестабилизации и без того не самой спокойной обстановки. Поэтому соглашайся на то, что предлагаю. Не самый худший вариант. Это первое и последнее предложение.

– Что будет с Александром, со мной, с моим персоналом? Что ждет проект?

– Объект навсегда будет для вас потерян. Будь он в руках военных, это была б очередная игрушка устрашения. А мы его будем использовать совсем в других целях. Но о его судьбе ты вряд ли что-то узнаешь. Что же касается персонала, то мы распределим их по разным фирмам и научным компаниям. Команда у тебя хорошая, спрос будет. Ну а ты. Ты улетишь с Марса. На год. В отпуск. Ты случайно выиграешь в лотерею миллион пиров и захочешь, естественно, отдохнуть. Полетишь на Венеру, в курортной зоне купишь себе виллу. Не раньше, чем через год сможешь вернуться и начать преподавать в Академии. Сможешь вернуться и к проектам, но биокибернетика будет для тебя закрыта. Чтобы не было соблазнов. А твой объект будут курировать совсем другие люди. Жаль, что ты не сделал его менее человечным. Мне до сих пор дико видеть твою привязанность к нему. И если б не интересы государства, то уже, поэтому тебя стоило отстранить от проекта. Своим поведением, а я сегодня в этом убедился, ты поставил под угрозу многомиллионную разработку. Объект – не человек, объект – наше секретное оружие. Это твоя большая ошибка. Но ты спас и себя, и его. Как ты говорил? Его эмоции ограничиваются собственным биочипом? Что ж, уже отлично. Меньше будет с ним возни. А то я уже подумывал о специальной операции на головном мозге. Ты же знаешь, у нас есть умелые хирурги, которые где надо могут поправить, и человеческого в нем будет меньше, чем в этом столе, – Мильке ударил ладонью по дубовой столешнице, – а тебя я призываю не отчаиваться. Твоя разработка принес много пользы Конфедерации.