Войны эволюции: враг за спиной

– Совсем там озверели, – не выдержал один из лаборантов, не спуская глаз с модуля.

– Ты что хотел? Там же финальная презентация. Они ж все соки выдавят даже из камня, а тут человек! – ответил ему бородатый коллега.

– Биокибернеческий организм!!! – поправил их кто-то за спиной строгим голосом.

В лаборатории появился Орландо Фрост, который в свои сто десять лет выглядел очень спортивным и подтянутым человеком. Его некогда голубые, теперь потускневшие глаза внимательно смотрели мимо лаборантов на медицинский модуль.

– Между прочим стоимостью полмиллиарда пиров, – добавил он весьма цинично, – как его состояние?

– Тяжелое, но должно все обойтись. Мы были на грани!

Кожа Александра была еще сильно повреждена, но сенсорный экран модуля вторил данным голографических интерфейсов компьютеров: температура тела вышла на уровень тридцати пяти градусов. Состояние организма стабилизировалось.

– Где заведующий лабораторией? Где Ковани?

Через вторую дверь вбежал мужчина небольшого роста, с испариной на абсолютно лысой голове.

– Простите профессор Фрост, я только что узнал… вот… пришел.

– Почему вы не на рабочем месте? – глаза Фроста налились злостью, – Почему вы подвергаете риску двадцать шесть лет исследований?

– Я выходил на центральный пункт связи, меня запросили в большом зале Академии наук. И мы действовали согласно инструкции!

– Какая к черту инструкция? У вас тестируемый чуть не погиб!

Лицо Фроста скривилось от злобы, он сжал в кулаки трясущиеся руки.

– Инструкция №974 от 2978 года. Она четко гласит о том, что тестирование или эксперимент первой степени важности начинается и прекращается только с разрешения старшего руководства, – дрожащим захлебывающимся голосом пытался оправдаться Ковани.

– Почему меня не ввели в курс дела о нештатной ситуации? Я бы принял решение. Я – старшее руководство. Я!!! А теперь, вы, понимаете, вы являетесь ответственным за жизнь объекта. И случись что-то непоправимое – я вас уничтожу. Я обещаю!!! – взревел на последней фразе Фрост, ударяя указательным пальцем в грудь бедного Ковани через каждое слово, – Вы у меня мусор космический собирать будете!!!

– Профессор Фрост, простите. Состояние Алекса стабилизировалось. Идет фаза активной регенерации клеток кожи, – доктор у модуля читал последние данные с экрана.

Фрост повернулся к нему и уже менее гневно ответил:

– Не Алекса, а объекта «01121958». Что за фамильярность на работе? Совсем распоясались, – дальше кричать он не стал и подошел к медицинскому модулю.

Под саркофагом заканчивалось восстановление клеток кожи. Дыхание Александра выровнялось. Он справился с последствиями гипотермии и возвращался к жизни.

Едва регенерация завершилась, чешуйки саркофага стали медленно сползать вниз, обнажая обновленную немного розоватую кожу Александра. Он пошевелил рукой, открыл глаза, хлопая ресницами, и удивленно посмотрел на присутствующих в помещении ученых. Лаборатория выдохнула с облегчением.

***

С облегчением выдохнул и Ермолов, с ужасом наблюдавший, как его детище еще несколько минут назад было на грани гибели.

Поначалу на презентационной голограмме Александр бегал по специальной дорожке, прыгал, поднимал тяжести. На четвертом тесте он за полчаса обыграл современную компьютерную программу в шахматы, с максимальным результатом закончил несколько тестов на логику и память.

Особое внимание у публики привлекло тестирование в специальном тире. Девять имитирующих выстрелы лазерных пушек устроили настоящий шквал огня. Световые лучи не могли нанести повреждения, однако специальный костюм биокиборга, усеянный датчиками, фиксировал любые попадания. Огромный экран на стене выводил количество лучей и попаданий на всеобщее обозрение. Количество пропущенных выстрелов дублировалось с помощью закрепленного на груди Александра небольшого индикатора, на котором перед тестом пестрели три красных нуля.

Огневые позиции располагались по периметру зала, а огонь пушек корректировался с помощью самой современной системы обнаружения цели. Уже один вид тира предсказывал Александру не самую легкую жизнь в отведенное на тест время. Расслабиться биокиборгу вряд ли бы позволили, а любое промедление для него означало неминуемое фиаско. Нет, конечно, полностью биокиборга на растерзание атакующему потенциалу тира не отдавали, но небольшой щит с силовым полем, полагавшийся ему в защиту, выглядел какой-то насмешкой.

Тест начался без раскачки и завершился спустя двадцать минут. Александр вышел из тира с невозмутимым лицом, как будто и не было этих невозможных для простого человека испытаний. Вдоволь напрыгавшись в невероятных акробатических пируэтах, он показал чудеса своей реакции. Автоматический голос за спиной безучастно проговорил:

– Тест №8 завершен. Общее количество выпушенных лучей – три тысячи. Общее количество попаданий – ноль. Количество отраженных лучей – девятьсот пятьдесят три.

На индикаторе костюма продолжали красоваться грозные нули. Зал Военной Академии наук разразился громкими аплодисментами и загудел. Военные, политики и ученые обменивались мнения, одобрительно кивали. На них и ранее увиденное производило приятное впечатление, но теперь это был настоящий восторг.

Александр тем временем отправился на последний девятый тест. Когда он вошел в криокамеру, со своего места в зале сорвался один из сопровождающих Ермолова мужчин. Это был Маркус Мильке, совсем недавно отметивший столетний юбилей, генерал, заместитель директора Агентства Безопасности Конфедерации, руководитель департамента специальных операций и по совместительству, в связи с предстоящим выходом на пенсию своего шефа, исполняющий обязанности директора Агентства. Он был невысок и немного тучен. Короткими ножками Мильке очень быстро засеменил в сторону трибуны. С трудом верилось, что этот человек, с виду тяжелый и неповоротливый, мог так быстро передвигаться.

– Разрешите, профессор, взять слово? – начал он скороговоркой, – Я, как непосредственный куратор проекта «Эволюция», хотел бы закончить сегодняшнюю презентацию сам, – прищурился Мильке и стал чем-то напоминать лиса.

– Конечно генерал, вам слово, – произнес с опаской Ермолов, освобождая трибуну.

Мильке занял его место и внимательно посмотрел на присутствующих в зале персон. Его маленькие глазки хитро и хищно заблестели.

– Господа, сейчас перед вами будет проведено последнее тестирование, которое я очень люблю. Только представьте. Температура – абсолютный ноль, и человек должен продержаться в таких условиях больше десяти минут! – сказал он нагнетающим интригу голосом, посмотрел наверх и обратился к техническому персоналу, – Стартуйте!

Зал снова загудел. Слова генерала возымели эффект. Аудитория жадно впилась глазами в проекцию, уже предвкушая зрелище.

– Постойте, – обратился Ермолов к Мильке, – тестирование может продолжаться не больше десяти минут. Максимум десять минут, но никак, как вы сказали.

– Нет, уважаемый профессор, будет исключительно по-моему. Я анализировал все ваши доклады и разглядел возможность провести, пусть не тестирование, а легкий эксперимент, – тонкие губы генерала растянулись в наглой властной улыбке.

– Но…

– Профессор, вы меня не поняли, – повернувшись к Ермолову, резко зашипел Мильке, – как я сказал, так и будет, – он посмотрел в зал и добавил, снова улыбаясь, – тем более все теоретические расчеты говорят, что десять минут далеко не предел. Ведь так, профессор?

Ермолов растерянно кивнул и посмотрел на голограмму. Александр стоял неподвижно, закрыв глаза. И хотя они тоже выдерживали проверку холодом, он всегда закрывал их по совету профессора. Уже на третьей минуте Ермолов начал кусать губы и взывал про себя к высшим силам. Сердце сорвалось на бешеный ритм. Он почувствовал слабость в ногах, свойственную неконтролируемому волнению.

Следующие семь минут для профессора прошли в томительном ожидании. Пульс его зашкаливал, сердце глухо отдавало в грудь, виски были готовы взорваться. Голова потяжелела и закружилась. Ладони покрылись испариной. Ермолов постоянно их тер друг об друга. Секунды побежали значительно быстрее, когда время перевалило за десять минут. Профессор не мог видеть графиков, но по памяти помнил, что несколько минут у Александра в запасе оставалось.

Ермолов неприятно нахмурился и ненавидящим взглядом стал сверлил Мильке. Но генерал не поворачивался и с молчаливой улыбкой глядел в зал.

К пятнадцатой минуте на коже Александра появились признаки сильного обморожения. На каждую секунду счетчика на голограмме сердце Ермолова выдавало три-четыре удара. От переживания профессор начал кусать ногти.

Когда секунды отсчитали двадцать девятую секунду двадцатой минуты, профессор сжал в руки кулаки, затрясся и крикнул:

– Техники, стоп тестирование!!!

Зал Военной Академии наук, потрясенный увиденным зрелищем, выдал в едином порыве восхищенный возглас:

– О-о-о-о!

Мильке же повернулся к Ермолову, посмотрел на него исподлобья и, выдержав по-настоящему драматическую паузу, зло ухмыльнулся. И без того тонкие его губы стали похожи на ниточки.

– Профессор. Вы гуманны, спору нет, – заговорил он, посмотрев на то, как Александра поместили на лежак медицинского модуля, – но Конфедерации нужен боец, а не подопытный кролик, который привык на рефлекторном уровне к предстоящим сложностям. Я бы хотел пообщаться с вами после презентации. Жду вас в кабинете руководства Академии. Да и выключите эту трансляцию, – небрежно махнув рукой, он обратился уже к техническому персоналу, – нам она уже не пригодится.

Картинка из лаборатории исчезла. Голографический проектор стал испускать ровное синеватое свечение. Мильке безучастно обратился к залу: