Оттепель 60-х

Изобрёл американец.

И с тех пор, танцуя рок,

Под собой не чуешь ног», -

выкрикивали они. И, осмелев, продолжали:

«Что за терем-теремок –

Он не низок, ни высок:

Из трубы валит дымок,

А внутри лобают рок».

И далее:

«Затрещали потолки:

Веселятся чуваки –

Устоять никто не мог,

Потому что это рок».

Солдаты вошли в раж, и выкрикивали:

«Веселятся чуваки,

Не танцуют слабаки».

Под конец один тенор резко выделился:

« Я совсем от танца взмок –

Ухайдокал меня рок».

…Аккордеонист заиграл «Калинку», и все начали исполнять плясовую. После чего Гера переключился на «Чарльстон». Ноги солдат, обутые в тяжёлые кирзовые сапоги, и ножки девушек – в лёгких туфельках, в такт гитарных ритмов взлетали в стороны пятками вверх. А в зале раздавались слова:

«Повторяю я снова и снова,

Повторяю опять и опять:

Для тебя я всё сделать готова,

Б а б у ш к а,

Научи «Чарльстон» танцевать!»

Завершились танцы «Леткой-енкой». Ребята и девушки, держа друг друга за талию, несколько раз вереницей прошлись в танце по залу клуба.

Расходились под звуки вальса «На сопках Манжурии». Вечер танцев удался. И повторялись такие вечера при первой возможности. Капитан Полянский, наш командир, не любил застойную, вялую жизнь.

…Через некоторое время мы передислоцировались в другой район. В один из воскресных дней мы, несколько солдат из хозяйственного взвода, решили прогуляться по посёлку Кульма, в котором располагались. Проходя по одной из улиц, увидели местных девиц, высовывающихся из окон общежития. После обмена несколькими фразами зашли к ним в дом. Завязалась непринуждённая игривая беседа. Девушки оказались строителями, они занимались внутренней отделкой «хрущёвских» поселковых домиков.

Я присел на табуретку возле кровати, на которой расположилась одна из девушек. Она была в халатике, ноги без чулок обуты в босоножки. Общая беседа была в полном разгаре, когда я вдруг почувствовал резкий запах пота. «Вроде смазливая девушка, а в таком состоянии содержит свои ноги», – брезгливо подумал я. Сразу пропал интерес к легковесной беседе. И вскоре я покинул общагу. А когда все парни собрались в расположении, я возмутился: «Надо же, вроде девки – ничего из себя, а как пОтом несёт от ног. Меня чуть не стошнило». Рядовой Баикин так громко расхохотался, что я удивился: «Ты чего?» На что он, всё ещё смеясь, отреагировал: «Так это же от моих ног так воняет».

«Как может вонять от ног, которые в сапогах?» – изумился я. «А вот так, – заговорил он. – Мои ноги даже через сапоги исторгают аромат застаревшего сыра».

В армии людей для общения не выбирают. Здесь рядом может оказаться кто угодно. Баикин не производил приятного впечатления. У него было семь классов образования. Очертания его усатого лица отдалённо напоминали лик бурого медведя. До армии, по его рассказам, он жил за счёт женщин, был приживальщиком, состоял альфонсом при увядающих дамах. Его рассказы об этих отношениях не были привлекательными, во всяком случае, для меня. Да и здесь в посёлке Баикин как-то собрал вокруг себя местных мальчишек и, наигрывая на гитаре, пел им пахабные блатные песни. Я попытался было поднять его на смех, надеясь, что перестанет. Но его это только подхлестнуло. Тогда мы, несколько солдат, просто оставили его, и зашли в клуб. Вскоре и он последовал за нами.

…После завершения уборки пшеницы наша командировка не закончилась. Весь армейский «контингент» был эшелоном отправлен из Оренбурга на Украину. Ротный командир сменился: Вилиор уехал на поправку домой. А нам назначили другого капитана, который хотя и был такого же роста, как Вилиор, но особо ничем не выделялся, оказавшись типичным скромным служакой.

Ехали мы гораздо веселее, чем на «целину». Мы уже достаточно знали друг друга, а, находясь в пути, ещё и «спелись». Гера буквально не выпускал из рук гитару. Да и где ещё можно отвести душу в песнях, как не в дороге? А тут ещё оказался в нашем вагоне другой музыкант – Юра Павленко, из соседнего подразделения. На «целине» солдаты «скинулись» и купили гармошку-«хромку», на которой он выделывал просто чудеса. Юра был детдомовцем и «на слух» без всякого музыкального образования в своё время «освоил» стоявшее в углу бесхозное старое пианино. Музыкальные навыки пригодились, и теперь он мог аккомпанировать на гармошке что угодно. Поражало всех то, как благодаря его таланту, двухрядная гармоника, превозмогая свои возможности, исторгала звуки «Лунной серенады», под которые мы громко пели:

«Куда бы от меня

Не скрылась ты,

Повсюду за тобой

Мои мечты…»

Из окон нашего вагона раздавались:

то заунывные прощальные солдатские песни –

«На перроне вокзала

Мы простились с тобой,

Ты «прощай» мне сказала,

Помахала рукой…»,

то о долгожданной встрече с любимой –

«Ты обнимешь меня

Своей нежной рукою,

С глаз твоих серебристых

Покатится слеза.

И опять закружатся

В небе хмуром снежинки,